Когда мы отправились выбирать новый матрас, пришлось столкнуться с тем, что у нас совершенно разные предпочтения места для сна. Я спал на своего рода бетонных плитах, которые мои родители называли кроватями, и уже привык к очень жесткому матрасу. Джули же всегда спала на более мягком. Очевидно, кому-то из нас нужно было уступить.
Признаюсь, я всегда был более привередливым ко сну. Для начала мне нужно, чтобы было темно и очень тихо. Джули говорит, что у меня веки тонкие, как бумага. Многие годы я спал с берушами и маской для глаз, как настоящая дива. Также мне требуется некоторое время, чтобы заснуть. Джули, напротив, может заснуть примерно за пять секунд без всяких принадлежностей. Иногда я лежу, слушая ее дыхание и удивляясь, как можно так быстро вырубиться.
А еще я гораздо лучше Джули умею жаловаться и считаю это важным жизненным навыком. Иногда она может испытывать недомогание или боль в течение нескольких дней, прежде чем я пойму, что с ней что-то не так. Со мной такого никогда не происходит: через пять минут после того, как я подцепил занозу или у меня запершило горло, все в радиусе пяти километров узнают о состоянии моего здоровья.
Вы понимаете, к чему я веду. Да, мы взяли твердый матрас. Уверен, Джули решила, что испытывать дискомфорт предпочтительнее, чем слушать, как я ворчу и ною из-за того, что не могу уснуть. В первые годы совместной жизни она смиренно спала на жестком, как доска, матрасе и никогда не жаловалась, пока я не приложил все усилия, чтобы изменить положение дел.
Перенесемся почти на 10 лет вперед, когда настало время приобретать новый матрас. Мы купили наш первый дом и достигли того этапа в жизни, когда нужно было обустроить настоящую гостевую комнату. Мы решили перенести туда старый матрас, и таким образом перед нами встал тот же вопрос, который мы решали, будучи молодоженами: выбрать для себя мягкий матрас или жесткий. Мне казалось, что Джули выберет второй вариант. Я надеялся, что все годы сна на фанере переведут ее в стан твердоматрасников, но, увы, она все равно предпочла мягкий вариант. Мы вернулись домой с каким-то облакоподобным матрасом и пуховой подушкой, и теперь уже я вынужден был смириться с этим. Мне нравится думать, что я вел себя вполне мужественно в те годы, спя на мягком матрасе, но можете не сомневаться – украдкой я впадал в уныние.
Перескочим еще почти на 10 лет вперед, приблизившись к дню сегодняшнему. С матрасом номер три мы решили рискнуть и выбрать нечто среднее между жестким и мягким. Возможно, лучшим выбором был бы матрас, доставляющий нам обоим небольшой дискомфорт, но не делающий нас совсем уж несчастными. Джули, как и следовало ожидать, почти не жалуется, но ей не так комфортно, как на облачном матрасе. Я же несчастен как никогда: просыпаюсь ночью от боли и пробую новые методы растяжки, чтобы понять, смогу ли решить проблему, став сильнее и гибче.
Эта невероятно доказательная наука осложняется одним существенным фактором – возрастом. Невозможно удерживать переменную возраста постоянной при проведении личного десятилетнего эксперимента с матрасом. Дети при этом могут спать на чем угодно. Если моя дочь утомлена, я не сомневаюсь, что она могла бы заснуть на рояльном стульчике, покрытом застывшей лавой. Когда мне было чуть больше 20 лет, я провел лето, путешествуя с другом по США. Мы перебивались случайными заработками и жили в моем пикапе, ночуя в кузове. Тогда я засыпал, как ребенок. Когда мне исполнилось 30, сон стал менее комфортным, но я без проблем мог отключиться на много часов подряд.
Звучит банально, однако, когда мне исполнилось 40, спать стало труднее. Уже знаю, что стану одним из тех стариков, которые просыпаются в четыре часа утра и не могут снова заснуть. Буду вставать с петухами и заниматься работой до полудня. В молодые годы для меня не было редкостью просыпаться в полдень. Раньше мы с Джули были чемпионами по сну, теперь же в те редкие случаи, когда нам удается заснуть, я не могу пролежать дольше половины девятого утра без ломоты и боли, поднимающих меня с постели.
Решение для нас очевидно – это одна из тех модных кроватей фирмы Sleep Number, одну половину которой можно превратить в асфальт, а другую – в гусиный пух. Пока что такая кровать нам не по карману, но будем надеяться, что сможем втиснуть в бюджет матрас номер четыре в следующем десятилетии. В противном случае мне придется выяснять, чем именно занимаются старики с утра пораньше.
Боль, поднимающая меня с постели, начинается в пояснице. Весь этот раздел книги (главы, посвященные коленям, стопам и спине) по сути представляет собой исследование последствий прямохождения для скелета, и самый большой кошмар хождения на двух ногах заключается в искривлении спины. Мне повезло: как только я встаю и прихожу в себя, я могу заниматься своими делами по большей части безболезненно. Для многих других людей боль в пояснице – это изнурительное и лишающее трудоспособности проклятие, от которого нет облегчения ни днем ни ночью. В опросе, проведенном Американской ассоциацией физиотерапии (APTA), 61 % американцев жаловались на боли в пояснице. В других источниках сообщается, что в какой-то момент жизни до 80 % взрослых людей страдают от болей в пояснице[125].
От боли в пояснице страдают не только изнеженные американцы – это серьезная глобальная проблема. Британский журнал The Lancet несколько лет назад опубликовал исследование о главных причинах утраты трудоспособности в мире[126]. Фонд Билла и Мелинды Гейтс профинансировал исследование, и оно выявило ряд показательных тенденций[127]. Система, которую исследователи использовали для количественной оценки боли, учитывала как распространенность, так и тяжесть состояний. В наиболее богатых странах с пожилым населением (например, США, Канаде, большинстве стран Европы) основной причиной утраты трудоспособности были боли в пояснице. Другие, более бедные страны, тоже не были свободны от этого – боль в пояснице вошла в десятку основных причин приобретения инвалидности во всех 188 обследованных странах. Люди в этих странах, помимо болей в спине, столкнулись с дополнительными проблемами в виде хронических респираторных заболеваний и ВИЧ/СПИД, которые мало распространены в развитых странах. В странах с более молодым населением (например, Мексике и Индии) основной причиной потери трудоспособности была депрессия.
Боль в спине становится социальной проблемой. Согласно опросу APTA, на третьем месте – после физической активности и сна – среди видов деятельности, вызывающих боль в пояснице, была работа. Даже в странах с небольшой экономикой ежегодные издержки общества, связанные с болью в пояснице, легко достигают миллиардов долларов. В более богатых странах затраты могут достигать сотен миллиардов долларов, если учитывать как стоимость лечения, так и снижение трудоспособности.
Другая проблема, тесно связанная с болью в спине, касается ее лечения. Для снятия боли после острой травмы или операции часто назначают опиоидные препараты, такие как морфин, оксикодон или гидрокодон. В этих случаях цель состоит в том, чтобы назначать пациентам сильные лекарства только в краткосрочной перспективе для достижения необходимого облегчения боли. Противников использования опиоидов для контроля сильной и острой боли относительно немного.
Гораздо более спорным и проблематичным является использование опиоидов для лечения хронической боли[128]. Пациентам с хронической болью часто назначают препараты, вызывающие сильную зависимость, а затем люди принимают их в течение недель, месяцев или лет. Такой тип употребления опиоидов требует индивидуального обсуждения и осторожности со стороны поставщика медицинских услуг и пациента. В худшем случае у пациента развивается расстройство, связанное с употреблением опиоидов, и он становится еще одной статистической единицей в растущей опиоидной эпидемии. Удивительно, но было проведено довольно мало исследований по сравнению эффективности опиоидных и неопиоидных препаратов, и, несмотря на невероятные риски их длительного применения, на данный момент неясно, насколько вообще они эффективны при лечении хронической боли. Учитывая, что сейчас в Соединенных Штатах от передозировки опиоидами умирает больше людей, чем от рака молочной железы, эта проблема явно заслуживает более серьезных вложений в исследования[129].
Боль в спине – универсальная головоломка, для которой у нас нет хорошего решения. К счастью для меня, эта книга не о решениях. Речь идет о том, почему мы, люди, так склонны к ломотам и болям. Вероятно, вы заметили, что изначально в этой главе основное внимание уделялось болям в пояснице. Безусловно, боль может возникнуть в любом отделе позвоночника. Фактически вышеупомянутое исследование, финансируемое Гейтсом, показало, что боль в шее является четвертой по значимости причиной потери трудоспособности в мире после болей в пояснице, серьезных депрессивных расстройств и железодефицитной анемии. Боль в шее – на самом деле просто боль в спине, исходящая из шейного отдела позвоночника, а не из поясничного. Спина так или иначе напомнит вам о себе, будь боль выше, ниже или где-то посередине.
Все дело в форме. По крайней мере, именно форма является основной причиной боли в спине. Чтобы четвероногое животное могло сохранять равновесие на двух ногах, центр тяжести тела должен был сместиться. Как упоминалось в главе, посвященной стопам, позвоночный столб шимпанзе имеет С-образную форму, в результате чего центр тяжести располагается значительно дальше от бедер. Если шимпанзе приходится встать на две ноги, им необходимо приложить немалые мышечные усилия для преодоления естественного наклона вперед. Так что они обычно избегают ходить на двух ногах и предпочитают передвигаться на четвереньках, чтобы не нагружать спину.