Влияние естественного отбора на наших предков простиралось далеко за пределы зрения. Образ жизни древних людей испытывал их анатомию с головы до ног. Охота и собирательство означали мили и мили ходьбы и бега. Ранние гоминины, способные путешествовать целый день и не ломать суставы, были лучшими охотниками. Сильный вывих лодыжки или серьезная травма колена могли стать смертным приговором для любого человека в обществе охотников-собирателей. Женщины испытывали дополнительные анатомические нагрузки к тем, что были применимы к обоим полам. Увеличение размера человеческого мозга усугубляло трудности родов, и многие женщины наверняка умирали во время этого процесса. У других женщин было телосложение, способное более успешно вынашивать, рожать и воспитывать детей. Форма человеческого тела продолжала развиваться.
А что же в наши дни? Многие ли из нас выбирают себе пару, основываясь на традиционных человеческих навыках и качествах, которые обычно предвещали успех нашим предкам? Не буду говорить за всех, но меня не слишком беспокоило, насколько хорошо женщины могут охотиться, добывать пищу, носить воду и поддерживать огонь, когда я назначал свидания. Я не говорю, что естественный отбор больше не влияет на человека; он все равно работает в человеческой популяции. Просто сейчас отбор больше не происходит по тем же самым признакам, что и в древности. В наши дни с точки зрения выживания и размножения не имеет значения, болит ли у кого-то колено или кто-то плохо видит. Люди могут носить наколенник и выглядеть в очках даже симпатичнее.
Вместо того, чтобы выбирать партнеров на основе качеств и навыков, связанных с выживанием, мы принимаем решения, основываясь на разговорах в баре за бокалом «Маргариты». Мы по-прежнему выбираем партнеров, основываясь на схожих глобальных идеях (ресурсы, безопасность, физическая привлекательность), но способ измерения этих переменных радикально изменился. Охота и собирательство требуют совершенно иного набора навыков, чем работа в технологическом стартапе, приносящая большие блага. Во все времена оба пола выбирают успешных, но фокусируют давление отбора на совершенно разных качествах.
Современная ситуация не хуже и не лучше – она просто иная. В результате мы, скорее всего, надолго останемся со своими недомоганиями и болями. Естественный отбор не сгладит острые углы анатомических недостатков, если эти особенности практически не играют никакой роли в том, кто выживет, кто умрет и как мы выбираем себе супругов.
Кроме того, ничто не может остановить возникновение новых мутаций в человеческом геноме. Некоторые мутации действительно приводят к улучшениям, но большинство либо не вызывают никакого эффекта, либо имеют пагубный результат. Естественный отбор ранее мог отфильтровывать мутации, оказывающие негативное влияние на наши анатомические особенности, в то время как в более современном сценарии многие из этих мутаций сохраняются в геноме.
Новости не такие уж мрачные и безнадежные. Наш гигантский мозг, который во многом втянул нас в эту неразбериху, также может помочь нам ее преодолеть. Многие анатомические недостатки мы уже вполне способны исправлять. Можем взять человека со зрением 20/200 и сделать 20/20. Можем выпрямить самые кривые зубы и хирургическим путем восстановить поврежденные суставы. Существует множество вариантов контрацепции для женщин, желающих снизить частоту менструаций. Многие пары, которые в предыдущих поколениях не смогли бы иметь потомство, способны иметь детей благодаря достижениям в области лечения бесплодия.
Кроме того, мы находимся лишь на заре медицинской технологической революции, помогающей нам жить дольше и комфортнее. Рассмотрим методы, используемые для восстановления разорванных связок колена. Когда-нибудь хирурги оглянутся назад и сочтут нынешние методы варварскими. Они будут шокированы, когда прочитают истории о том, как в начале этого столетия ортопеды все еще брали ткани у своих пациентов для использования при операции. Как только мы сможем выращивать в лаборатории новые, идеально подходящие ткани, прежние методы покажутся такими же устаревшими, как кровопускание с помощью пиявок. Этот день приближается и, вероятно, даже не так уж далек.
Достижения в терапии стволовыми клетками предоставят нам новые технологии борьбы с проблемами накопления мутаций, например, раком и деменцией. Инструменты редактирования генов, такие как CRISPR[250], не станут панацеей, но они и другие достижения обеспечат непредвиденную степень гибкости в исправлении генетических нарушений человека. Способность восстанавливать позвоночник, сетчатку, стопы и все прочее в «горячих точках» нашего тела будет только улучшаться в этом столетии по мере того, как мы приходим к пониманию генетических и молекулярных основ развития и функционирования человеческого тела. В конце концов, у нас непропорционально большой мозг и ноги, которые в не столь далеком прошлом больше походили на руки. В какой-то степени нам никогда полностью не удастся избавиться от проблем, порожденных нашей уникальной историей.
Поскольку крупный мозг и способность ходить на двух ногах лежат в основе как нашего существования, так и наших недугов, стоит задуматься, почему эти особенности вообще развились. Толчком стал великий переход от жизни на деревьях. Если животные не претерпевают резких сдвигов в своем образе жизни, они, как правило, продолжают жить относительно неизменно в течение длительных периодов времени. Небольшие трансформации происходят всегда, потому что эволюция никогда не перестает работать, но без серьезных потрясений изменения будут незначительными. Акулы питались рыбой в океане 400 миллионов лет назад. Они и сегодня питаются рыбой в океане. Характеристики, сделавшие акулу успешной миллионы лет назад, не сильно отличаются от характеристик, делающих акулу успешной сегодня. В результате эти хладнокровные хищники с течением времени не сильно изменились.
Человеческая родословная линия претерпела значительные изменения, когда несколько миллионов лет назад что-то заставило наших предков покинуть деревья. Причины, вероятно, связаны с изменением климата и доступности пищи. Когда происходят серьезные перемены, биологический вид может направиться только в двух направлениях: он либо вымрет, либо выживет и приспособится к новым условиям. Если виду посчастливилось выжить, значит, внутри его популяций имелось достаточно разнообразия и были особи с генетическими вариациями, подходящими к новой среде обитания. Когда прижмет всерьез, большинство представителей популяции вымирает, но иногда немногие счастливчики обладают правильным сочетанием характеристик, позволяющим им жить в более влажных, более сухих, более жарких или более холодных условиях.
Иными словами, если каждая рыба в пруду имеет одинаковый набор ДНК, то при высыхании пруда вся рыба, скорее всего, погибнет. Если популяция имеет достаточно разнообразный генофонд, то некоторые из особей, возможно, смогут зарыться в грязь и оцепенеть до тех пор, пока дожди не возобновятся. Когда дожди снова пойдут, эти стойкие выжившие рыбы вновь заселят пруд, и популяция рыб изменится навсегда.
Вместо того, чтобы вымереть, родовая линия человека оказалась чрезвычайно приспособляемой. Некоторые из нас смогли, так сказать, зарыться в грязь. Переход на нижний ярус леса вызвал невероятные изменения в жизни наших предков, и в этой переходной «эволюционной скороварке» возникли две наиболее фундаментальные человеческие характеристики – прямохождение и исключительно высокий интеллект. С течением времени гоминины преодолевали все бо́льшие расстояния на двух ногах, и выжившие оказались достаточно умными, чтобы справляться с вызовами новой среды. Они могли процветать в социальных группах, эффективно общаться и сотрудничать, что приводило к усилению защиты, более эффективной охоте и добыче пищи.
Большинство гомининов не пережили этого перехода. Одного прямохождения оказалось недостаточно для их выживания. Поскольку упор был сделан на адаптивность и интеллект, виды с меньшим мозгом и меньшей поведенческой пластичностью вымерли. Представители более ранних групп гомининов, таких как Australopithecus, не смогли угнаться за представителями нашего рода Homo, поэтому те стали доминирующими гомининами на Земле. Гоминины других родов, возможно, были вытеснены представителями Homo или не смогли адаптироваться к новым перипетиям постоянно меняющейся среды обитания. Интеллект, должно быть, имел решающее значение в те несколько миллионов лет после того, как первые гоминины начали передвигаться на двух ногах, о чем свидетельствует произошедшее у наших предков колоссальное увеличение объема черепа.
Не совсем понятно, почему только один представитель рода Homo преодолел эволюционный вызов. Мы – единственные выжившие. Что случилось с Homo erectus, Homo habilis, Homo floresiensis и всеми остальными членами племени? Каждая ветвь на древе гомининов, кроме нашей, зашла в тупик. Почему? Ответы выходят за рамки размера мозга. Мозг других членов Homo был одновременно крупным и сам по себе, и относительно тела. Мозг одного из них, Homo neanderthalensis, был даже больше, чем у Homo sapiens.
Ответ может заключаться в форме мозга, а не в его размере[251]. У неандертальцев гораздо бо́льшая часть мозга отвечала за обработку зрительной информации, а мозжечок у них был меньше, чем у современных людей. В последнее время мозжечок стали признавать важной областью мозга, отвечающей за познание. Исследователи полагают, что люди, возможно, обладали большей способностью думать на ходу, решать проблемы, – в общем, быть когнитивно более гибкими по сравнению с неандертальцами. Когнитивная ригидность – это здорово до тех пор, пока не возникнут новые проблемы. Новые вызовы требуют адаптивности, и неандертальцы в конечном счете столкнулись с ситуацией, которую не смогли преодолеть. Их последнее неудачное испытание вполне могло исходить от людей с нашим гибким умом и склонностью к доминированию над всеми другими видами.