– Это Косинская! С кузеном! Мне нужно срочно видеть герра гауптмана! В нашем… в вашем… в вашем нашем имении хлопы восстали! Это быдло накинулось на нас, мы еле сбежали! На Пана Бога прошу, пустите!
За дверью что-то растерянно проговорили… а следом… Тихоня затаил дыхание, сжимая рукоять пистолета в кармане пиджака… Следом раздался лязг засова и… дверь распахнулась!
Рванувшаяся вперёд Михася мгновенно ворвалась внутрь, Тихоня кинулся за ней…
– Фройляйн Косинская? – с надменной снисходительностью бросил стоявший позади часового толстый офицер-путеец.
Часовой, явно успокоившись, опустил винтовку…
– Мне срочно нужно видеть герра гауптмана! Где он? – продолжала кричать Михася.
– Здесь. Допрашивает пленного. – Путеец отвернулся, чтобы бросить взгляд куда-то в глубь комендатуры. – Вы можете объяснить, что происходит в городе? Я не могу найти шуцманов… – Он повернулся снова… и вдруг застыл, глупо приоткрыв рот и пристально глядя на Вадьку. – А… мне казалось, ваш кузен немного… по-другому выглядит, фройляйн Кристина…
Взгляд часового тревожно вспыхнул, он попытался схватиться за оружие…
Тихоня выстрелил раньше. Его пистолет рявкнул под сводами высокого, изукрашенного золочёной лепниной холла. Мгновение часовой стоял… а потом рухнул, широко раскинув руки и слепо глядя в потолок. Высокая, с завитушками дверь напротив дрогнула… и оттуда вывалился второй часовой, распростёршись рядом с первым.
Рыжая девушка в коричневой блузе и зелёной юбке перескочила через тело… и раскрученный за ремешок ридикюль с глухим стуком врезался путейцу в голову. Два ридикюля – с двух сторон, в лоб и в затылок. Путеец хрюкнул – и от падения его тяжёлой туши задрожали подвески в люстре.
– Das bin ich Christina! – наклоняясь над путейцем, бросила рыжая номер два. – Sie ist Mikhailin![66]
– Теперь понятно… – Тихоня ошалело глядел на двух одинаковых девушек.
– Только теперь? – бросила на него ехидный взгляд Михася. Нет уж, её ядовитый голосочек он ни с чьим не перепутает, хоть бы у неё пять близняшек было!
Дверь распахнулась так резко, что Тихоня едва не выстрелил.
– У «кузена» твоего тоже брат-близнец или он сам и в имении, и с рацией управляется? – кивая на вбежавшего парня, спросил Тихоня. – Тоже в имении…
– Nobody here! All Schutzmen are out![67] – мазнув по нему взглядом, бросил девчонкам тот. Не на польском и не на немецком. Тихоня ни слова не понял!
Зато понял путеец.
– Англичанин? Откуда тут англичанин? – по-немецки взвыл тот. – Это что – второй фронт, да? Вы меня убьёте!
– Несомненно! – ласково заверила его Кшися.
– А потом отправимся в Берлин. К вашей супруге, которая так любит снятые с мёртвых евреев вещи, – тоже по-немецки процедил англичанин и лицо его исказилось жуткой ухмылкой. – Где кабинет гауптмана? Где сейф с документами? Веди! Shnell! – Кузен ткнул в подвывающего путейца пистолетом.
– Пойдём, – скомандовала Михася и побежала по длинным коридорам.
– Откуда здесь англичанин? – спросил всё ещё ошеломлённый Тихоня.
– А откуда тут московские комиссары? – равнодушно спросила она. – С парашюта. Нам туда, – и подобрав юбку, побежала вниз по узкой и тёмной хозяйственной лестнице.
– Ты знаешь, где Катька?
– Я знаю, где тут можно допрашивать пленных. И не услышать выстрелов. Я же говорила: это был наш дом!
Вниз-вниз-вниз… лестница упёрлась в тяжёлую дубовую дверь, рядом с которой тоже не было часового.
– Совсем все шуцманы уходить? – Когда Михася волновалась, акцент в её голосе становился слышнее. – Но почему?
Тихоня только дёрнул плечом – полицаи его сейчас не интересовали. Только Катька. Он перехватил поднятую для стука руку Михаси, мимолетно подивившись, какие тонкие у неё запястья. И вытащил из кармана отмычки.
– Лучше зайти неожиданно, – протягивая Михасе зажигалку, буркнул он и присел на корточки перед дверью. При свете ровного огонёчка, медленно, почти не дыша, всунул хитро изогнутую железную рогульку в замок…
– Понятно, как ты собирался один сестру спасать.
– Только теперь? – мстительно хмыкнул Тихоня… и замок едва слышно щёлкнул. Аккуратно толкнул створку кончиками пальцев… тяжёлая дверь на хорошо смазанных петлях медленно повернулась… и Тихоня понял, что можно было не осторожничать, его бы всё равно не услышали. В подземной камере, когда-то давно, в мирные времена, бывшей винным подвалом панов Косинских, стоял крик.
– Sprich, abscheuliches Mädchen![68] – орал гауптман, и его ботинки со стальными носками с размаху били в живот подлетающей от каждого удара девочке. – Кто есть… – Он схватил со стола бумажку и прочёл по складам на русском: – Дядья Петья? Кто есть то-ва-рисч Гусь? И как они связаны с Гансом Фишером?
– Хи-хи… – Сдавленный смешок прозвучал так странно, что немец остановился на мгновение.
Лежащая на каменном полу девчонка расхохоталась. Содрогаясь от боли в избитом теле, она смеялась и смеялась…
– Говори! – гауптман взревел… и, выхватив пистолет, прижал его к Катькиной коленке.
Грянул выстрел.
Немец замер на миг, недоумевающе глядя перед собой. Изо рта его толчком выплеснулась кровь… и он рухнул на пол. Из-под тела поползла струйка тёмной крови, медленно, мазок за мазком размывая пятнающую старый камень кровь жертв.
– Катька! – Тихоня рухнул на колени.
Веки свернувшейся в клубок девчонки дрогнули, она с трудом разлепила ломкие от крови ресницы и слабо улыбнулась разбитыми губами:
– Вадька… Я ему ничего про наших не сказала… – Она перевела взгляд на склонившуюся с другой стороны Михасю. – И про ваших… не сказала тоже…
– Бери её! – дрогнувшим голосом скомандовала та, пытаясь подхватить Катьку под колени.
– Пусти! Сам! – отмахнулся Тихоня, поднимая сестру на руки.
Катька коротко вскрикнула… и отключилась. Окровавленные лохмотья липли к рукам. Медленно, шаг за шагом Тихоня понёс её наверх.
– Hurry up![69] – «Кузен» налетел вихрем… на миг замер, глядя на Катьку. Кивнул чему-то… повернулся и снова скрылся за дверью. Там коротко и сухо щёлкнул выстрел. «Кузен» вернулся, на ходу засовывая пистолет за ремень. За ним выскочила бледная Кшися, раскидывая по полу ворох бумаг. Михася щёлкнула зажигалкой…
– Собственный дом жечь… – вздохнула она.
– Он не собственный! Он народный! – слабым голосом откликнулась Катька, на миг приоткрывая глаза.
– Да… – согласилась Михася. – Так легче…
И бросила горящую зажигалку в бумаги. Те занялись вмиг, разом. «Кузен» подхватил Катьку с другой стороны, на сцепленных руках они вынесли её из комендатуры.
– Коляску рядом оставили… – обгоняя их, бросила Кшися. Следом за ней вся компания нырнула в переулок. Позади, за плотно закрытым окном мелькнул оранжевый язычок пламени – будто свечу поднесли к окну. Погас… и разгорелся снова, оранжевой змейкой вползая по бархатным портьерам. Загудел, взвился к небесам, дымными струями просачиваясь сквозь крышу и окутывая ярким ореолом здание немецкой комендатуры.
Глава 20Ловушка на жадину
Ковёр хвои мягко похрустывал под ногами. Они отступили, когда земля начала покачиваться, как водный матрас, и сделали крюк, старательно обходя мелкое озерцо угольно-чёрной воды. И наконец вышли на заросшую низкорослым кустарником полянку. И замерли.
Толстый кулёк, связанный из усыпанного алыми маками цыганского платка, был отлично виден на фоне блекло-серых старых развалин. Концы платка были обвязаны вокруг ветки, и он медленно покачивался, заставляя свисающую из него толстую золотую цепочку поблескивать в солнечных лучах. Его и повесили так, чтоб эта цепочка отчётливо сверкала, заставляя невольно жмуриться.
– Э, чего так мало-то! Остальное где? – вскричал Миха, бросаясь вперёд и протягивая руки к кульку.
– Стой! – успел заорать очкатый… больше ничего не успел.
Раздался отчётливый щелчок, и Миха замер на месте, точно враз окаменев. Потом медленно опустил голову, остановившимся взглядом уставившись на металлический кружок под ногой.
– Это… что? – побелевшими губами прошептал он.
– Не видишь, что ли? – сорвался на визг очкатый. – Мина-ловушка, дебил! Только не шевелись! – Очкатый сделал шаг назад…
– Бросить меня тут хочешь? Вот только шаг сделай, и я ногу сниму! Один подыхать не стану!
– Я помощь приведу! – вскинул руки очкатый.
– Какая с нашими делами помощь? Смыться ты хочешь…
Телефон в руках очкатого зазвонил. Он в ужасе дёрнулся, тут же стиснул корпус мобилки двумя руками и наконец нажал на сенсор.
– Скажи, что я ему глаз на корпус натяну! Пусть только уберёт свою мину, цыганча проклятая! – немедленно заорал Миха.
– Вот при таком раскладе он тут же кинется её убирать, как же! – пробормотал очкатый. – Ну и зачем это было? – спросил он в трубку.
– Заложников с вами нет, – холодно пояснил голос в трубке.
– Есть! – немедленно заорал Миха. – Тут его заложники! Да включи ты внешний микрофон наконец, что я тут ору? Ещё взорвётся…
– Где заложники? – на всю поляну прозвучал динамик смартфона. Очкатый посмотрел на подельника с любопытством.
– Ну, это… тут! – вдруг смутился тот. – Отключи мину, я покажу!
– Вы держите меня за дурака? – хмыкнул голос в трубке. – Скажи своему приятелю, пусть везёт заложников, а мы с тобой пока побудем тут. Мы… и ваше бабло.
– У меня нога затечёт, – проворчал Миха.
– А у заложников мягкий диван, телевизор и виноград на блюде? – поинтересовался голос.
– Виноград им ещё… И так обойдутся, – проворчал Миха и кивнул очкатому: – Туда иди…
– Куда?
– Туда, туда! – разозлился Миха, тыча пальцем в сторону от полянки. – Иди говорю!
Засевший на дереве неподалёку Сева судорожно прикусил губу. В бинокль было видно, как очкатый пожимает плечами… и скрывается за деревьями. Экран его смартфона, принимающего изображение с телефона в руке очкатого, потемнел, мелькнули пушистые лапы сосен.