К следаку подошел другой мент.
— Ты чего, Птичкин, лютуешь?! Это же тот парень, что мальчишку вытащил! — развязно возмутился он.
— Ты как со старшим по званию разговариваешь?! — зло рыкнул Птичкин.
— Виноват! — ошарашено выправился заступник, сменив манеру общения на формально-канцелярскую. — Думал, вы не видели, гражданин майор.
— Всё я видел. А чутьё меня никогда не подводило. Вокруг этого пацана — одни трупы!
***
Илья все еще чувствовал себя грязным. Хотя и провел в ванне целый час. Казенный запах тюрьмы, казалось, впитался в кожу. Ему пришлось пробыть в обезьяннике целые сутки — тупой адвокат лишь разводил руками — имеют право.
Обезьянник оказался не похож на те, что показывают в сериалах. Маленькая клетка стояла прямо у оперов в кабинете. В ней было заперто еще пять тел. Вонючие бомжи и наркоманы. Пришлось еще и шмот выкинуть.
Он поморщился от воспоминаний. Птичкин за это еще заплатит. Илья уже активно продумывал планы подставы этого тупого мента. Но пока ему было не до мести.
Илья пил кофе, сидя за столиком купленного после смерти матери клуба.
Днем клуб превращался в ресторан.
Vip место располагалось на втором этаже и было скрыто от общего зала бронированным, непроницаемым стеклом. С его же стороны весь зал просматривался, как на ладони: вон телочка с накаченными буферами хлопала глазками перед богатым папиком, интимно лаская ножкой ему между ног и надувая силиконовые губки. А чуть в стороне два мужика рассматривали какие-то документы, то и дело настороженно озираясь и перешептываясь друг с другом. Толстяк с хмурым видом цедил в трубку телефона, параллельно умудряясь, тыкая в заказ, выговаривать официанту.
Иметь свой клуб-ресторан было удобно. Илья теперь мог лично следить за санитарными условиями приготовления своей пищи и знал, что его еду не лапали грязными руками.
А еще никто не мог наблюдать за ним, как это сейчас делал он с посетителями. Значит, меньше шансов засветиться в ненужном месте с неправильными людьми, такими, как, например, Макс, который сидел напротив и ковырялся в спагетти. И кто заказывает спагетти утром? Люди все делают неправильно.
Руки Макс не помыл. Даже не протер принесенным для этого мокрым горячим полотенцем. Да и вообще вид у него был неопрятный, затравленный, жалкий.
Илья брезгливо отворачивался, залипая в зал.
— Илья, — между тем, испуганно блеял Макс, — а если они все узнают? Там было два ребенка. Я убил детей. Я… я хочу во всем сознаться… Ты… Ты, наверное, не знал, что там дети. Я видел, как ты вынес мальчишку из огня, я не могу с этим… Это бесчеловечно!
— Ты революционер, а не человек. Помни об этом, — доставая айфон, отстраненно пожал плечами Илья и уставился в ленту ВК. Он, естественно, сидел там под фейковым именем, только идиоты доверяют свои личные данные социальным сетям. Телефон же был прошит дополнительными защитами, и ни одна хакерская крыса не засекла бы его.
— А как я теперь?
— Войны без жертв не бывает. Если ты этого еще не понял, то дурак.
— Но… дети… Как теперь с этим быть?!
Илья поднял взгляд на Макса, с презрением усмехнулся, достал из кармана ствол, положил на стол.
— Вот, — кивнул он на пистолет. — Если ты не можешь жить, то гоу, служи революции иначе. Все мы умрем, и лишь немногие будут бессмертны. Лучше жить свободным месяц, чем рабом всю жизнь. Эти дети были рабами системы, их будущее — дно. Считай, что мы их освободили.
— Я… я не могу себя вот так… убить… Наша цель, она же оправдывает наши средства?
— Конечно, для революции нам нужна эта девчонка. Главные жертвы приносят не те, кто тупо умирает ради революции, а те, кто ею живет и готов ради нее не только умереть, но и убивать.
Макс с сомнением уставился на Илью:
— Неужели мы не могли обойтись без того, чтобы убивать детей?
— Камон, Аня идеально подходит для террористического акта. Она по всем характеристикам типичная жертва. Проклятый Новый год попортил все планы. Мне нужен резонанс, для этого нужен кто-то вроде нее. Но пока у нее была семья, она не пошла бы к нам. Ее нужно было сломать. Сломать. И теперь, когда у нее ничего нет, ей можно внушить все что угодно. Она потеряла то, ради чего всем жертвовала, ей нужен новый смысл жизни.
— Илья! Но это… Это безумно!
— Максимка, — Илья брезгливо обнял парня за плечи. — Если я увижу тебя хотя бы близко возле мусоров или, еще хуже, возле нее, нам придется принять меры. Мне помнится, у тебя тоже есть братишка, мелкий такой?
— Т-ты… Ты шутишь? — Макс испуганно уставился на своего вождя. — Я-я понял. Я все понял. Я буду молчать.
— Выбор у тебя есть. Мы ж за свободу все-таки боремся, бро, — холодно улыбнулся Илья.
Глава 8. Символ солнца (часть 1)
Матфея раздражало, что к Новому году город наряжали заранее, а украшения снимали с большим опозданием. Всё это, на его взгляд, напрочь убивало дух волшебства.
Вот и сейчас весь город был увешан праздничными огнями, хотя декабрь только успел начаться.
Матфей мялся у своей высотки, вновь и вновь не решаясь попрощаться с матерью. Только теперь из кармана постоянно булькало до невозможности бесившими советами. Ощущение было такое, будто в башку засунули не затыкающийся радиоприемник, так и хотелось вышвырнуть настырный комок куда подальше.
— Давай уже зайдем, а? Ну чего ты встал-то? — канючил Сидор. — Уже неделю бродим вокруг да около.
Матфей не выдержал и рявкнул:
— Если тебе что-то не нравится, мы можем твою мамку проведать!
— Зато у неё бабло теперь будет! Она сможет операцию Аське хорошую сделать, чтобы та нормально жила!
Сидор не любил говорить о младшей сестре. Смышлёная девчонка, могла бы быть даже красивой, если бы не врожденный дефект губы и носа. Бесплатные операции ей сделали абы как, так что лицо все равно осталось изуродованным, а платная пластика стоила слишком дорого, таких денег у простой деревенской семьи не было.
Как только Сидор замечал, что у какой-нибудь актрисы имеются следы хирургического вмешательства — его начинало лихо бомбить. А так как наличие хотя бы силиконовых грудей или губ присутствовало в каждой экранизированной девушке, то припадки у Сидора случались повсеместно.
Хорошо, если бомбило Сидора дома, а не, скажем, в кинотеатре, где он, заприметив исполнительницу с чем-то искусственным, вскакивал на сидение и что есть мочи начинал орать: «Тухлый помидор! Гляньте-ка, тухлый помидор!».
Из-за этого их постоянно вышвыривали из кинозалов злющие охранники, а порой и зрители, один раз даже в полицию загребли. Менты, правда, оборжав, быстро их отпустили.
После каждого такого малоприятного киносеанса Сидор извинялся и клятвенно заверял друга, что больше этого не повторится, но систематически свои клятвы нарушал. Матфей подозревал, что он в кинотеатры ходил с целью отвести душу, а его для страховки брал. Матфей старался давать ему эту страховку, но, видимо, мало старался.
— Так ты для этого самоубился? Чтобы сестре помочь?
— Нет, я сделал это из веры, что могу изменить мир к лучшему! А деньги мне просто Илья бонусом дал, так как я первым вызвался.
— Какой Илья?! — а на ум сразу пришел тот Илья, что утащил за собой Аню. Гнилое имя гнилых людей.
— Тебя это не касается, понял! Это мой выбор, мой! Ясно? Он выбрал меня! Понимаешь?! И я войду в историю, как тот, кто зажег мировой огонь революции!
Матфей раздраженно отмахнулся. И вопреки настоятельным требованиям Сидора попёрся в противоположную от дома сторону — к детской площадке.
Снег лежал тонким слоем, но Матфей таки умудрился загрести добрый сугроб в кроссовки. На детской площадке только и были, что турник, лазалка, да рогатина для качелей. Подтянувшись на перекладине, он оседлал лазалку. Усевшись поудобней наверху, разулся, вытряхнул из обуви снег. С удивлением понял, что на нем любимые зеленые носки — на одном — Вирт в красном колпаке, на другом — Грег с чайником на башке — персы из любимого мульта «По ту сторону изгороди».
Зачем-то признался:
— У меня тоже сестра есть.
— Да иди ты! — недоверчиво буркнул Сидор.
— Сводная.
— Чё ты тогда о ней не рассказывал?
— Я её никогда не видел, — вздохнул Матфей.
— А чё так? Запрещали?
— Нет, из принципа.
— Ну и дурак. Сестренка — это круто.
— Да иди ты!
— У меня ног нету. Куда я тебе пойду? Если только в пекло покачусь!
— Колобок, блин…
Матфей тупо уставился во двор. Припорошенные снегом машины, так часто и тесно жались друг к другу, что мамочкам с колясками приходилось изощряться, чтобы протиснуться между ними. Бабуська из мешочка сыпала в кормушку пшено. К ней слетелась стайка воробьев, синичек, и пара наглых пузатых голубей. Дворник, опершись на лопату, жевал сигарету без фильтра.
Маму Матфей заметил не сразу. Она стояла совсем недалеко от него, у ближайшей машины и, нервно переминаясь с ноги на ногу, поджидала кого-то. Этот кто-то долго ждать себя не заставил. К ней с чемоданом шел тот самый священник с похорон, Матфей сразу узнал его, хотя одет он был иначе — без черного балахона, в пальто поверх костюмчика, да и бороду подстриг, чуть ли не до щетины. Священник махнул рукой, машина пикнула — хорошая машина — джип, хотя и не из новых моделей.
Матфей спрыгнул с лазалки и пошел им навстречу.
Мама еще больше осунулась, под потухшими глазами залегли синяки. Она держалась за сумочку, как за щит и с виноватой растерянностью поглядывала на спутника.
— Свет, ничего не забыли? — спросил священник, засовывая чемодан в багажник.
— Вроде ничего, — отстраненно пожала плечами мама.
— Не переживай, все будет хорошо, — он закрыл багажник. И, шагнув к маме, прижал её к себе, бережно поцеловав в щеку. Ошеломительный контраст с медвежьей хваткой отца. — Отдохнем. Санаторий в Горном. Там, знаешь какой воздух? Лечебный, благодатный.
— Только месяц прошёл, как его не стало, — вздохнула мама, высвобождаясь из объятий и с опаской поглядывая