— Безобразник, — вздохнула девочка и подвинула кружку поближе к Матфею. — Во-от!
— Спасибо, прекрасная незнакомка, — пафосно проговорил Сидор.
— Я не незнакомка, меня зовут Яра, а вы? Вы — кто? — у Яры, аж шея от любопытства вытянулась.
— Кое-кто вытащил бы меня из пыльного кармана, я бы представился!
Матфей нехотя достал Сидора, и показал огонек девочке, надеясь, что она его все-таки не увидит.
— Ух, ты! — выдохнула Яра. — Это как Кальцифер из «Ходячего замка». А можно мне его подержать?
С сомнением посмотрев на шарик, Матфей все же протянул его сестре. Яра взяла огонек и бережно его погладила одним пальцем.
— Ты такой теплый, — восхитилась она.
— Меня Сидором зовут.
— Ого! Круть! И ты заколдованный дух огня?!
— Яра, ты извини, но… — прочистив горло, попытался вклиниться Матфей, почему-то ему не нравилось, что девочка так заинтересовалась Сидором, а о нем будто бы забыла.
— Да-да, я понимаю, это, наверное, ваша тайна! Я умею хранить тайны. Если уж совсем нельзя, то ладно… — расстроилась Яра и протянула Сидора обратно.
Она села с ногами в кресло, кот почувствовав, что у него объявились конкуренты, прыгнул ей на колени и вызывающе замурчал.
Матфей стал поить Сидора чаем. Но шарик видимых отверстий не предполагал, а инструкции Сидора, куда заливать жидкость, каждый раз менялись. После причетов и стенаний о том, какой у него друг гадкий тиран, и как он беспощадно ошпарил ему весь рот, хотелось одного — засунуть придурка обратно в карман и забыть, как страшный сон, но Яра робко вмешалась:
— А можно мне попробовать?
Матфей нехотя, но все же отдал шарик обратно сестре. В её руках Сидор притих, и Матфей, смог собраться с мыслями. Кот, обиженно задрав хвост, покинул их недостойное общество.
— Яра, — Матфей старательно подбирал слова, но все же, как ни крутил вопрос про себя, он все равно выходил глуповатым. — Почему ты со мной говоришь? И откуда ты меня знаешь?
— Потому, что я для того и родилась, чтобы говорить сейчас с тобой. Я ждала тебя всю жизнь, а ты все не шел, — упрекнула Яра.
— Почему ты меня ждала? Тебе папа, что-то рассказывал?
— Рассказывал, но ждала не поэтому, — Яра допоила Сидора и отставила кружку, села в кресле поудобней. — Ты часть меня. Я знаю тебя, сколько себя помню. Почти вся твоя жизнь, все её самые яркие моменты — отображались в моих снах. Когда тебе было грустно, я об этом знала, знала, и когда тебе было весело…
— Это невозможно…
— Особенно я тобой гордилась, когда однажды ночью ты выбрался по старой яблоне из той комнаты, в которой я сейчас сплю, и отправился совершать подвиг.
— …Яра, я не герой, и никогда никаких подвигов не совершал, — заулыбался Матфей, с облегчением понимая, что она просто насмотрелась мультиков.
— Разве это не подвиг — заступиться за слабого и убогого? — риторически обратилась Яра к Сидору. — Как-то старшие ребята с соседнего двора взялись травить бомжика — Ваську. Васька был дурачком — совсем глупеньким, но добрым — блаженный человек, как говорят в церкви. Вот они, то камнями его изобьют, то подставят, то водкой напоют, и, пока он спит, убьют кошку, всего его кровью испачкают, и труп на грудь положат. Васька потом бегает с этой кошкой, плачет, что он убивец. Всем смешно, а ты его жалел, ходил с ним кошку хоронить. Однажды, увидев, что компашка опять Ваську обижает, ты возьми, и толкни самого главного со словами: «В час ночи у гаражей, подонок!». И вот ты шел один в темноте. Ты очень боялся. Главарь ждал за гаражами не один — их было трое. Он встретил тебя словами: «Сейчас мы будем мелкого убивать!». А ты заявил, что мелким людям — мелкие дела…
— Откуда ты все это знаешь?! — не выдержал Матфей. — Ты не можешь этого знать!
Матфей помнил этот случай, ему было лет одиннадцать, а пацанам уже лет по пятнадцать. Но восторгов сестренки не разделял. Начитавшись рыцарских романов, он возомнил себя Айвенго и нарвался на приключения. Он тогда был таким смелым, потому что не верил, что за хорошие дела можно реально получить по башке.
— Ну вот, на самом интересном перебил, блин! Что там дальше? Его побили? — нетерпеливо стал допытываться Сидор.
— Побили, — зная, что Сидор иначе не отвяжется, признался Матфей. — Я тогда в больничку загремел. Зато этого главного бандюгу отправили в колонию для несовершеннолетних. И над Васькой их компашка перестала издеваться.
— Сегодня тебя очень расстроило, что спилили твою яблоню, — продолжала Яра. — Прости, её пришлось спилить — дерево перестало плодоносить, а потом и вовсе зачахло. Той весной я посадила на её месте новое дерево. Яблонька еще совсем маленькая, но я ухаживаю за ней, и она скоро вырастет такой же красавицей, как та, которую ты помнишь.
Матфей ошалело разглядывал снимок на стене. В объектив попал осенний лист, оторвавшийся от дерева. Фотограф размыл лесной фон, а лист, наоборот, высветил. И каждая жилка в этом листе горела красным. В этом одиноком листике открывалось все совершенство, вся красота мира.
На фоне этого чуда Матфея выжигало осознание собственной ничтожности. Он никогда не горел желанием общаться с младшей сестрой, а она — все время его ждала.
— А я тебя совсем не знаю… — с крепчающим чувством вины, признался Матфей.
— Это ведь не страшно, — заверила его Яра. — Страшно будет, если ты не выдержишь, если ты не исполнишь предназначение.
— Что бы там ни было предназначено — это уже не важно, я умер! — возразил Матфей, отказываясь на корню от такой важной роли. Сестренка слишком много героизма ему приписала.
— Но ты же еще здесь.
— Сидор тоже здесь, — указал Матфей на весомый, как ему казалось, аргумент в ее руках.
— Потому что нужен тебе, — она встала и отдала Сидора обратно Матфею.
— Пх-х! — вырвалось у Матфея. — Нужен, как заноза в заднице!
— Матан, тут она точно в яблочко — я тебе нужен. Так мне голоса сказали.
— Ты тоже их слышал?! — обрадовалась Яра. — Мне голос во сне шептал: «Он придет. Ты должна ему помочь».
— Помочь?
— Да. Я, когда маленькая была, — Матфея улыбнуло от сестричкиного «была маленькая» в прошедшем времени. Яра вообще говорила странно, то совсем по-детски, то как-то до жути по-взрослому, — все думала, вот чем я смогу тебе такая простая пригодиться? Как мне тебя защитить? Сверхсилы никакой — ни огни там метать, ни вещи двигать.
— Защитить?..
Перед Матфеем сидела маленькая худенькая девочка, которая готовилась защищать его — здорового лба под два метра ростом. Внутри затеплилось. Опять напрашивалась улыбка, но он подавил её, опасаясь задеть этим чувства сестренки.
— Да, я научилась хорошо стрелять, — с гордостью заявила Яра. — Папа рассказывал, что ты оружия боишься. Однажды я увидела мультик «Дикие лебеди», и поняла, что помощь бывает разная. И уметь драться мало. Нужно быть готовой ко всему.
— Яра, чтобы тебе ни говорили все эти голоса, ты ничего мне не должна, мне не нужно от тебя ничего… — сказал и понял, что этого говорить не стоило.
Яра, как-то сразу сникла, погрустнела. А Матфей никак не мог подобрать слова, которые смягчили бы прежние. Зато сумела Яра.
— Я хочу помочь не потому, что они попросили, — сказала она. — Ты же мой брат. Я знаю тебя, ты хороший человек. И если они попросили меня помочь, значит, мне это судьбой начертано. Тебе дано чуть больше, чем другим, но от того и гораздо меньше.
Матфей молчал, боясь еще чего ляпнуть. Сестренка ничем ему помочь, конечно, не смогла бы, вряд ли у нее есть силы, воскрешающие мертвых. Да и хотел ли Матфей воскреснуть? Тоже вопрос.
Он громко дохлебывал остывший чай. Обдумывая, как втолковать Яре, что родилась она не для него, а для себя, что она должна жить своей жизнью, а не фантазиями. Что голоса и даже этот их разговор можно объяснить научно. Что это ей, а не ему видимо, дано чуть больше, чем другим людям. Голоса и сны — это лишь часть ее подсознательного стремления избежать одиночества. Что он, Матфей, совсем не герой, не спасатель, что он — обычный парень.
— Яра, — подал голос Сидор. — Тебе ничего не нужно делать, чтобы помочь братцу, достаточно просто быть. Этот разговор — это и есть та помощь, которую они просили.
— Да, они мне это объясняли, но я все равно думаю, что кое-что небольшое я сделать смогу. Может, это хоть немного облегчит ваш путь.
Хлопнула входная дверь. В прихожей послышались возня и приглушенный разговор.
Глава 8. Символ солнца (часть 2)
Яра соскочила с кресла. Вся подобралась, как солдатик на посту.
— Это мама с папой пришли, — тихо прошептала она, поправляя платьице.
— Яра, ты дома?! — раздался женский голос из коридора.
— Я в гостиной, ма!
В комнату вошел довольный отец в обнимку с женой.
Еще несколько недель назад отец обнимал и целовал маму. Сейчас же, как ни в чем не бывало, обнимает эту улыбчивую женщину. Но вспомнилось, как и мама, как ни в чем не бывало, обнималась у машины со священником.
Вновь все стало неоднозначным, запутанным. Черное не отделялось от белого и что такое «хорошо», а что такое «плохо»? — определить не было никаких сил и возможностей. Во взрослой жизни лишь пресловутая серая мораль правила бал.
— А ты что, гостей принимала? — спросил отец, бережно обнимая дочь, она казалась совсем крохотной в его здоровых ручищах.
— Ко мне Дима с Таней приходили, — кивнула Яра. — Сейчас все уберу.
— Уроки сделала? Ела сегодня? — строго спросила женщина, поправляя дочери хвостик.
— Сейчас сделаю, мне немного задали. Ела суп из холодильника.
Яра вырвалась из родительских рук, и быстро стала убирать посуду. Незаметно для всех кивнула Матфею на лестницу, мол, идите в мою комнату.
Когда-то здесь располагалась спальня Матфея, но сейчас в комнате не было ничего, что напоминало бы об этом. Теперь эта была девочкОвая спальня на все сто процентов, хотя, к этим ста могла смело плюсоваться ещё единица: она складывалась из кучи мягких, розовых, плюшевых игрушек и чудовищного покрывала с обилием рюш на кукольной кровати.