— Далеко собралась? — от неожиданности Аня вздрогнула.
На пороге прислонившись к косяку, стоял Илья.
— Решила пожить у знакомой, пока не найду себе жилье, — стараясь, чтобы голос звучал как можно более твердо, ответила она, шумно застегивая сумку.
— У тебя разве еще кто-то остался? — настороженно сузил глаза Илья.
— Я… — Аня облизала пересохшие губы. — Илья, я не могу так… Мне тяжело…Зачем я тебе?
— Какая разница? Камон, тебе некуда идти!
— Зачем ты притащил меня сюда? Что ты от меня хочешь?!
— Тебе что-то не нравится? Я к тебе не лезу… Или тебе не хватает побоев и жестокого обращения? Покупаю тебе шмот, хочу вывести в люди. Но ты отвергаешь мою помощь! Залезла в эту уродливую одежду! Не берешь деньги, что я оставляю!
— Зачем тебе все это нужно? Зачем тебе я?! — настойчиво допытывалась Аня.
Она поняла, что он не хочет отвечать, что переводит стрелки, но ей нужен был ответ.
— Да ладно, любая тёлка на твоем месте писала бы от радости кипятком! Чего тебе не хватает? Может, ты, как любая целка, — он подошел к ней вплотную и прошипел, — хочешь, чтобы тебя трахнули? А я зря развожу с тобой сантименты.
Она сглотнула и сделала шаг назад.
— Мне от тебя ничего не надо, — прошептала она. — А ты, ты так и не ответил в честь чего ты такой добренький со мной?
— Какая разница! — зарычал он.
Никогда она не видела его таким раздражённым. Впервые за маской равнодушия, проявилось что-то настоящее, пусть и страшное, но искреннее. И она не могла так просто оставить эту ниточку.
— Для меня есть разница! Я хочу знать — зачем?! — потребовала она.
Илья вздрогнул, проглотил комок и выдохнул:
— Раньше я точно знал — зачем, а теперь — запутался.
Он сжал голову руками и стал, раскачиваясь, ходить по комнате.
— Илья? — испуганно прошептала Аня.
— Не знаю зачем! Это не логично, ты не вписываешься в мои планы… — повторял он, уставившись в одну точку. — Аня, уходи!
Аня не двинулась с места: всё это выглядело до боли знакомо. Она пару раз видела такое на работе.
Лицо Ильи скривилось. Он закричал. Этот крик, услышав однажды, не спутаешь ни с каким другим криком. Крик был ей хорошо знаком.
Илья упал, потеряв сознание, забился в эпилептическом припадке.
Аня постаралась дышать ровно и не паниковать. Оглядела комнату.
На кровати валялось полотенце. Она схватила его. Свернула валиком. Подбежала к бьющемуся в конвульсиях Илье. Повернула голову немного вбок. Надавила на подбородок, разжимая стиснутые намертво зубы. Засунула полотенце между зубов. Села рядом на пол. Положила его голову себе на колени. Стала гладить по волосам.
— Тише, Илья, тиш-ш-е, — бормотала она. — Всё хорош-ш-о.
Аня смотрела на часы: минута… три…
Приступ длился слишком долго.
Наконец, подергивания стали затихать.
Он пришел в себя.
— Теперь ты точно уйдешь, — голос был слабый.
Илья попытался встать.
— Не торопись, Илья, — ласково удержала она его. — Нет. Теперь я точно останусь.
***
После приступа Аня решила все-таки пойти с Ильей. Но и не подумала делать так, как он ей велел. В 18:35 она вышла к нему в своей повседневной одежде.
Илья стиснул зубы, недовольно процедил.
— Shit.
Клуб Ильи назывался по-дурацки: «Дети Хаоса». Аня никогда прежде в клубах не бывала и сразу пожалела о своем решении пойти.
Друзья Ильи естественно прибыли при всех понтах. Их одежда не то чтобы отличалась изысканностью или утонченностью, наоборот, девушки и парни пришли в кроссовках и в полуспортивных вещах, но с бирками и лейблами, которые позволяли идентифицировать «своих». Аня отсутствием всех этих атрибутов богатства и значимости сразу же противопоставила себя присутствующим.
Разговоры пошли о том, кто какое шмотье купил в Милане и какие тренды будут модными в следующем сезоне. Громкие смешки, грубые шуточки.
Собралось человек тридцать. Стало шумно. Музыка играла фоном.
Среди остальных знакомых Ильи сразу выделилась яркая девушка с блондинисто-розовыми волосами. Точнее, Аня заметила ее платье, сшитое, словно из старых футболок полуспортивного кроя. Она бы может и не обратила на него внимания, если бы не перевернутый символ анархии на спине. Аня знала этот символ, потому что Матфей увлекался анархическими идеями.
Парни и девушки сидели в приглушенном розовато-сиреневом свете. На мягких диванах и креслах, расставленных широким кругом. Курили кальяны.
Разговоры, смешки мешались с музыкой и дымом.
Илья застыл на диване, прикрыв глаза и небрежно сложив ноги на столик. Рядом, прижавшись к нему, сидела та самая девушка, которую Аня заметила из-за платья.
Девушку звали Лика. Она была очень красива: каре и идеально правильные черты лица, большие глаза, маленький носик и пухлые губы, на запястье — тату лисы. Она будто выпала из другого, параллельного Аниному, мира.
Аня продолжала разглядывать ее платье: вверху, задом наперед надпись: «INTERЛОГ», чуть ниже нарисованы перевернутые раскрытые ножницы, ручки которых держат «vetements», а лезвия режут «interлог». Внизу все это зеркально повторялось.
Лика, в отличие от напряженной, притаившейся от всех в уголке Ани, была уверена в себе и полностью расслаблена. Она сидела на диване, прижав к груди ноги, и пухлыми губами выводила красивым грудным голосом пухлые фразы. Она говорила их как нечто весомое, ее голос завораживал, и Аня не сразу поняла всю их пустоту.
— Принципиально хожу в мужские туалеты, — Лика затянулась кальяном и выдохнула кольцо дыма, округлив рот буквой «О», от чего стала похожа на американскую девушку с плакатов в стиле pin-up. — Я за гендерно-нейтральные туалеты.
— Что, нравится на мужские писуны смотреть? — тут же оскалился парень с идеальной бородой и уложенными волосами. — Я могу тебе и так показать.
— Со-орян, бро, мелкая рыбешка меня не впечатляет, не старайся. Я так выражаю свой протест против дискриминации женщин в Рашке.
— Ты так наивна, что до сих пор веришь, что, если целовать ментов в засос, они перестанут хреначить мирных демонстрантов дубинками?
— Я верю, что сочетание дичи и позиции способны перевернуть мир.
— Точно не вашими лесбийскими акциями, — хмыкнул «уложенный» бородач.
Лика переглянулась с девушкой с выжженными концами красных прядей и, подмигнув ей, поманила к себе, указав на место рядом с собой, чуть отодвинулась от Ильи, который продолжал безучастно курить кальян.
— Лера, Камон, иди ко мне, киса?
— Ты что-то имеешь против ЛГБТ? — вызывающе вздернула брови Лера, садясь рядом с Ликой и обнимая её.
— Я против… — девушки стали целоваться, парень выдохнул и покраснел до самых ушей, — …лесбиянок в политике.
— Да ты — консерва! — засмеялась Лика, продолжая поглаживать Леру по ноге. — Тебя по телику нужно пропагандировать!
— Может, пойдешь к Соловью заливать людям уши серой?
— Проблема Рашки в том, что у нас нет полового воспитания, это нас травмирует, — заметил парень с вишневыми линзами и татуировкой черепа на щеке.
— Травмируют акции, где телки разъезжают в резиновом члене и что-то задвигают о революции.
— Да иди ты нафиг!
— Это, вообще-то, аллюзия на ядерные заряды, которыми меряются наши цари.
— На мой взгляд, — снова кивнул парень с вишневыми глазами, — это самая удачная акция.
Лика обернулась на Аню и внимательно вгляделась в её лицо, приторно ей улыбнулась. Аня проигнорировала эту фальшивую улыбку. Лика неожиданно соскочила с места и, подлетев, впилась губами в Анины губы.
Аня отпрянула. Лика рассмеялась.
— А то у тебя вид такой, будто ты нас всех сейчас арестуешь!
Аня залилась краской и кинулась прочь, старательно вытираясь. Было нестерпимо стыдно и гадостно. Хотелось просто исчезнуть, но чья-то рука схватила ее, удерживая.
— Пусти, Илья! Я ухожу!
— Ты обещала остаться, — напомнил он. — Камон, Аня, извини. Она зря это сделала.
— Увези меня домой, пожалуйста, — взмолилась Аня.
Они стояли у барной стойки. Он кивнул, бармен налил рюмку и подал ему.
— Выпей, — Илья протянул ей рюмку.
— Я не хочу, — замотала она головой. — Что это?
— Шот, — Илья пристально посмотрел на нее. — Камон, хочешь ты или нет, мы здесь на всю ночь. Это мой клуб, моя работа. Сейчас начнется шоу, и мы будем сидеть за отдельным столиком.
***
Аня думала, что хуже уже не будет, но как только началось шоу, оставаться в клубе стало просто невыносимо.
Набежала куча народу. Заорала музыка и стала бить по ушам так, что Аня не слышала собственных мыслей. Люди дрыгались на танцполе, словно дикое африканское племя. Кто-то обжимался на диванах. Повсюду напустили дым.
От стыда за происходящее Аня не знала, куда себя деть. Она таскалась за Ильей хвостиком, то и дело теряя его из виду и паникуя.
С Ильей все здоровались. Все на него смотрели, все старались что-то ему сказать. На неё же косились неодобрительно, но с любопытством.
Заиграл медляк. Красивая музыка, знакомая. Это были «Поэты осени» со своей колыбельной «Sleep sugar».
Тягучая мелодия в аранжировке звуков природы, как будто немного отрезвила толпу.
Илья подал Ане руку, пригласив на танец. Она неуклюже встала со стула, принимая приглашение.
Он бережно обнял ее. Аня растворилась в грусти музыки. Дыхание Ильи коснулось волос. Сердце забилось чаще. Она положила голову ему на плечо. Ноздри защекотал запах осенней свежести.
Аня плотнее прильнула к Илье. Его длинные пальцы холодновато покалывали кожу, пытаясь растопить её напряжение. Она задышала чаще от поднявшейся снизу живота горячей волны.
Аня понимала, что он не тот. Не тот, кто должен быть первым.
Память вытаскивала другое лицо, цеплялась за чистоту в сердце, но тут же тонула в желании близости. Сейчас. Ей нужно было пусть и такое холодное и обжигающее, но тепло.
Она подняла голову, их взгляды встретились. Глаза у Ильи казались синим, пронзительно синими, а вовсе не чёрными как прежде. В этих глазах ей хотелось растворяться, тонуть, как в небе, чувствуя себя единственной звездой, способной дать ему свет.