Это осознание не просто изменило мое отношение к «нашему любимому недостатку». Именно благодаря ему я все еще здесь, провожу исследование, пишу эту книгу, делаю все, что в моих силах, чтобы вывести на чистую воду те опасности, которые таит в себе перфекционизм.
Насколько я могу судить, если бы не реальность, со мной все было бы в порядке. Но в этом-то и проблема, не так ли? Жизнь дается нам нелегко, а порой и по-настоящему трудно. Мир – это не та безмятежная утопия, которую проецируют на телеэкраны, изображают на рекламных щитах аэропортов или что мелькает в лентах социальных сетей. Он беспорядочен, хаотичен, дезориентирует и сбивает с толку. Финансовая система нестабильна, стоимость жизни растет. Стихийные бедствия, войны и пандемии возникают из ниоткуда. Мы теряем работу, мы разбиваем сердца людей, а они разбивают наши. Близкие нам люди уходят из жизни, а стрела времени все ускоряется и летит вперед, безостановочно и безразлично.
Неудачи, преграды, провалы, ошибки, увольнения, разбитые сердца, негативные последствия – все это неотъемлемая часть жизни. Почти все, что мы намереваемся сделать, где-то на пути встретит непримиримое сопротивление.
– Не в этот раз, – говорим мы себе. – Может быть, в следующий!
Мы не в состоянии контролировать жизнь. Это то же самое, что изменять направление ветра или ритм приливов. Часто, без всякой мало-мальски понятной причины, мы попадаем под перекрестный огонь непредсказуемого мира – это просто судьба, фатум, а в фатуме нет ничего личного.
Благодаря перфекционизму к перекрестному огню судьбы прилипает стыд, словно горячая смола к холодному бетону. Если бы только мы, перфекционисты, могли признать, что многое из того, что происходит в этом мире, находится далеко за пределами нашего контроля. Насколько здоровее мы были бы, если бы могли смотреть на траекторию своей жизни со спокойной невозмутимостью. Вместо этого мы чувствуем себя виноватыми во всем плохом, что с нами происходит, принимая каждую неудачу близко к сердцу как еще одно доказательство того, что мы неисправимо ущербны.
Когда случается плохое, мы, как правило, не утешаем себя. Мы не находим утешения, например, в том факте, что все мы живем в сдвинутом набекрень обществе и это располагает к возможным негативным моментам. Или, например, что мы пытались что-то сделать, но просто-напросто потерпели неудачу. Или что нас отвлекли, или мы плохо спали ночью, или просто облажались, что время от времени случается со всеми нами. Когда нам лгут, нас игнорируют или обманывают, мы не испытываем сострадания к себе. Мы скрываем свои уязвимые места и делаем все, что в наших силах, чтобы поддерживать идеальный, жизнерадостный, немигающий позитивный вид. Мы думаем: то, что нас не убивает, делает нас сильнее.
С этой точки зрения перфекционизм скорее похож на кросс по беговой дорожке на максимальной скорости. У вас уже не хватает дыхания, но поскольку все вокруг смотрят, вы каким-то образом находите в себе силы продолжать ставить одну ногу перед другой. Пока внезапно, из ниоткуда, кто-то не бросает на дорожку тряпку, это сбивает вас с ног и вы теряете равновесие. Вы спотыкаетесь, пытаетесь собраться, но ничего не можете предпринять – центробежная сила уже подхватила вас и вот-вот сбросит. Любой, кто когда-либо слетал с беговой дорожки, знает, как это больно. И они также знают, что пытаться вернуться на нее, предварительно не остановив тренажер, чрезвычайно безрассудно.
Тем не менее мы остаемся в плену страха перед тем, как такое поражение может выглядеть в глазах окружающих. Это именно то, что делают перфекционисты, и именно поэтому перфекционизм является фактором риска для всех видов проблем с психическим здоровьем – не только для их компульсивных разновидностей.
Вопреки знаменитому изречению Ницше, перфекционисты не становятся сильнее в трудные времена. Они становятся слабее. Прошлые переживания, оставленные без проработки, накладываются на новые. Повторяющиеся удары судьбы настолько подрывают самооценку перфекционистов, что они начинают чувствовать себя беспомощными, а в крайних случаях, подобных моему, испытывают безнадежность. Неудивительно, что перфекционизм наносит такой огромный вред.
– Существует убеждение, что перфекционизм означает, что мы более устойчивы, – сказал мне Пол. – Но на самом деле перфекционизм есть противоположность жизнестойкости, это антижизнестойкость, если хотите. Он делает людей крайне неуверенными в себе, застенчивыми и уязвимыми даже в отношении самых незначительных неприятностей. Если не обратиться за помощью, легко увидеть, как эта уязвимость будет формировать существенный, глубоко укоренившийся и продолжительный дистресс[44].
4Я начал то, что не смог закончитьИли о любопытной взаимосвязи между перфекционизмом и результативностью
«Совершенство – это абсолютная иллюзия, созданная человеком. Во Вселенной его просто не существует… Если вы перфекционист, то вы гарантированно окажетесь неудачником во всем, что бы вы ни делали».
К концу вечера из динамиков внутреннего дворика зазвучала заурядная техно-музыка, пиво начало действовать, и мы были в приподнятом настроении. Прежде чем модная ночная публика начала заполнять гриль-бар Rafferty’s, мне нужно было обсудить с Полом и Гордом последнюю щекотливую тему. Я хотел, чтобы они оценили «любимую» часть «нашего любимого недостатка» – предположительно хорошую часть, ту, которая говорит, что ты отдаешь этому все, что у тебя есть, и даже немного больше. Перфекционисты могут чувствовать себя несчастными, но могут ли они направить свою потребность быть совершенными на свершение великих дел?
Тема успеха, измеряемого главным образом в единицах заработной платы и различными свидетельствами преуспеяния, на сегодняшний день является самой дискуссионной в кругах перфекционистов. В наши дни трудно добиться успеха; вы должны жертвовать собой, продолжать двигаться вперед сквозь тяготы и боль, и даже тогда большинство не доберется до вершины – такова природа тщетной битвы с современной экономикой.
– Чтобы преуспеть в этом мире, – спросил я Пола, – разве нам не нужно немного перфекционизма?
Вполне объяснимо, этот вопрос его смутил: ему показалось, что я не совсем уловил серьезность того, что он до того говорил. Тем не менее я усилил нажим.
– Позвольте мне сформулировать это по-другому: кристальный опыт перфекционистов, данные, собранные вашей лабораторией и другими лабораториями, – что это, просто назидательные истории о чем-то, без чего мы не можем добиться успеха?
Хотя этот вопрос по своей сути являлся дискуссионным, Пол не был склонен давать уклончивый ответ. Слишком много лет он провел, работая со страдающими перфекционистами, чтобы занимать позицию нейтралитета. Как человек с передовой, он никак не мог понять, почему кто-то придает этой черте характера позитивный, адаптивный или здоровый оттенок. Он сказал мне:
– Я часто слышу, как люди говорят, что в той или иной области перфекционизм необходим для успеха. Они говорят что-то вроде: «Если вы стремитесь к совершенству, вы достигнете совершенства». Но это довольно глупо, – продолжил он. – И не реагировать на подобные заявления – значит позволить, чтобы делающему их сошел с рук самый пагубный миф из всех – что перфекционизм необходим для успеха.
Пол и Горд возлагают главную ответственность за распространение этого мифа на одного человека: американского психолога Дона Хамачека. В 1978 году, работая в журнале Psychology, Хамачек сделал нечто довольно противоречивое, то, что до сих пор будоражит таких исследователей, как Пол и Горд. В чем состоял его грех? Он был первым известным мыслителем, который провел различие между нездоровым и здоровым перфекционизмом.
– Нездоровый перфекционизм, – утверждал Хамачек, – это та разновидность перфекционизма, которую мы только что обсуждали, – жесткая и навязчивая потребность быть совершенным и никаким иным, кроме как совершенным. С другой стороны, здоровый перфекционизм – это нечто совершенно иное. Это та часть перфекционизма, которая предполагает упорный труд на пике своих возможностей.
По словам Хамачека, искусные художники, добросовестные работники или ремесленники, такие как, например, мой дедушка, являются здоровыми перфекционистами, могущими ставить перед собой высокие цели, не погружаясь в пучину отвращения к себе. Хамачек считал, что они даже могут найти удовлетворение в самом стремлении к совершенству[46].
Многие исследователи перфекционизма, помимо Пола и Горда, также подвергали сомнению такое разграничение Хамачека. Американского психолога Томаса Гринспона, например, это особенно задело. В статье, озаглавленной «Здоровый перфекционизм – это оксюморон!», Гринспон написал, что здоровые перфекционисты Хамачека весьма далеки от собственно перфекционизма.
– Правильный, соответствующий, выше среднего и, конечно, наилучший из того, каким может быть, – говорит он, – но не идеальный[47].
Коррекционный психолог Ашер Пахт пошел еще дальше. В статье 1984 года в American Psychologist Пахт отметил, что предпочел бы не использовать ярлык «здоровый» при описании перфекционизма. Он считал перфекционизм злокачественной чертой невротика, что во многом схоже с позицией Пола и Горда. Этот термин Пахт предлагал использовать осторожно и «только при описании разновидности психопатологии»[48].
– Различные вариации этого расхождения во мнениях до сих пор встречаются в литературе, посвященной перфекционизму, – сказал мне Горд. – Некоторые исследовательские группы утверждают, что что-то в стремлении и амбициях перфекционистов можно считать положительным, а другие, такие как наша, считают, что это не так.