Почему я так говорю?
Потому что тогда, оценивая силы, работающие против вас, вы понимаете, что необходимость быть совершенным никоим образом не является вашей виной. Вы достаточны. Просто культура, внутри которой вы живете, та, которая поглощает и окружает вас, не дает вам разрешения по-настоящему принять свое непостижимое существование и действовать исходя из него.
Что, если вы сможете осознать это, если вы сможете оценить и полюбить себя за то, каким удивительным человеческим существом вы являетесь? Если вы сможете узнать, что все, чем, по вашему мнению, вы должны быть, – это всего лишь набор идей, обусловленных вашей культурой, идей, которые существуют исключительно для развития вашей экономики? Если вы сможешь понять, что ваша способность полностью трансформировать себя в рамках этих структурных ограничений имеет свои пределы, по крайней мере на данный момент? Тогда вы сможете принять самое худшее, что может преподнести вам этот мир. Вот как выглядит настоящая надежда. Честная надежда. Надежда, которая противостоит миру таким, каков он есть на самом деле. И которая не вводит вас в заблуждение ложными обещаниями индивидуальной трансформации, предварительно не просветив вас, что это вовсе не вы нуждаетесь в трансформации.
В наших силах разорвать порочный круг перфекционизма. Но сначала мы должны вооружиться знаниями, которые позволят нам распознать, а затем и принять то, что существуют пределы тому, что мы можем контролировать. Часто, и без какого-либо предупреждения, наши мечты разбиваются вдребезги, и все может сложиться так, как мы не планировали. Хитрость заключается не в том, чтобы погрузиться в пучину сожалений и ненависти к себе, как того хочет от нас наша экономика (кто сказал «шопинг-терапия»?), а в том, чтобы попытаться жить с чувством удовлетворения внутри этой неотфотошопленной реальности. Зная, что – что бы ни случилось – время все равно идет вперед и наша жизнь продолжается.
Именно по этой причине я посвятил большую часть этой книги разоблачению коренных причин нашей одержимости перфекционизмом. Знание, как говорится, сила. И если мы позволим этому случиться, знание, кроме того, может стать источником исцеления. Что подводит меня к тому, о чем я много думал во время собственной реабилитации, – к принятию. К принятию того факта, что простой акт движения, дыхания и существования уже означает нашу достаточность, уже означает, что мы значимы. И к принятию того, что без всякой нашей вины наша экономика будет постоянно пытаться вселить в нас неуверенность и мы можем существовать рядом с этой реальностью, не реагируя так, как от нас ждут, не кидаясь усовершенствовать то или другое, не нуждаясь в том, чтобы быть идеальными.
Принять не значит сдаться и принять несправедливость, которая нас окружает. Вы можете желать изменений и ратовать за эти изменения и все равно воспринимать мир таким, каков он есть. Это наш вызов и наша задача. Итак, давайте внимательнее рассмотрим, что такое акт принятия, начав с самой первичной культурной установки – роста.
Должен признаться, что до того, как я написал эту книгу, меня весьма привлекала идея психологического роста. Установка на рост, как мне казалось, была мощной стратегией коррекции ригидности и иррациональных убеждений, которыми характеризуется перфекционизм. В конце концов, рост связан со всеми этими поддающимися нашему контролю преимуществами: способностью принимать вызов, обретением навыка, развитием и так далее. Такое мышление, при котором мы всегда отсрочиваем свои неудачи или, так сказать, переносим их лучше, обеспечивает основу для более полноценной жизни, приносящей внутреннее удовлетворение.
А потом я написал книгу. И чем больше я думал о росте, тем больше чувствовал, что подобное мышление – далеко не все. Во-первых, на самом деле я не хочу, чтобы мой разум был зациклен на чем-либо, даже если это предположительно полезно для здоровья. Ригидность этого императива мешает ровно так же, как и то, что он призван исправлять. Но что еще более важно, противопоставляя стремление к росту стремлению к совершенству, мы упускаем главное. Точно так же как экономика, где «рост – это все», рождает соответствующее мышление, которое допускает для нас рост и только рост. Это означает, что, когда мы спотыкаемся, сталкиваемся с неудачей, натыкаемся на препятствие или просто лажаем – нам нужно превратить эти самые обычные переживания неудачи во что-то другое, во что угодно еще, что означало бы рост.
– Вы не можете позволить своим неудачам определять вас, – как известно, сказал Барак Обама в своем обращении к американским школьникам в 2009 году. – Вы должны позволить своим неудачам учить вас[230].
Звучит как мудрый совет. Но присмотритесь повнимательнее: основное послание вовсе не столь гуманно, ибо подразумевает, что нельзя позволять нашим неудачам и ошибкам просто быть частью наших естественных жизненных переживаний как жизнелюбивое напоминание о том, что значит быть человеком, которому не чуждо ничто человеческое, в том числе и ошибки. Совсем наоборот. Урок, который мы извлекаем из риторики «справляйтесь со своими неудачами лучше», подобной риторике Обамы, заключается в том, что мы всегда должны находиться в состоянии повышенной бдительности в отношении неудач, придумывая, когда бы мы с ними ни столкнулись, всяческие способы реабилитировать их, превратив в искупительную кривую роста. Так, чтобы от них не осталось и следа в качестве напоминания о произошедшем.
Каждое клише в стиле «справляйтесь со своими неудачами лучше» пытается посыпать неудачу волшебной пыльцой – стерилизовать ее, повязать на нее галстук-бабочку и отправить в мир с блестящей надписью «личностный рост» на лацкане. Ни в одном из этих бравад «чувствуй себя хорошо» нет разрешения на нашу хрупкую человечность, нет позволения уязвимости проявиться в нашей жизни, в которой она может быть такой же важной формой нашего жизнеобеспечения, как еда или питье. Почему мы должны постоянно расти и преуспевать? Почему неудачу требуется постоянно реабилитировать? Почему мы не можем просто позволить этому быть таким, какое оно есть, – нормальной, естественной частью нашего земного существования?
Грубо говоря, мышление роста требует как можно быстрее преодолевать неудачу, в то время как в реальности происходит нечто совершенно противоположное.
Рост, за которым следует еще больший рост, за которым следует еще больший рост, и все это в сопровождении перфекционизма – такова основная психология экономики «рост – это все». Но мы с вами не бизнес-модель, которую нужно постоянно перестраивать для получения максимальной прибыли, и не винтик машины, который нужно бесконечно регулировать для достижения максимальной производительности. Мы – исчерпаемые человеческие существа. Мы стареем и увядаем. Наши ресурсы для роста не безграничны.
И все же, даже если бы мы действительно обладали сверхчеловеческой выносливостью, было бы разумно напомнить себе, что часто мы мало чему можем научиться на неудачах. Перед тем как столкнуться с ней, мы точно знали, что делать. Мы просто запутались, плохо спали ночью или конкурировали здесь с кем-то более квалифицированным или привилегированным. Такова жизнь. Дерьмо случается. И когда случается дерьмо, психология «рост – это все» серьезно оборачивается против нас, потому что вместо сострадательной саморефлексии она загоняет нас в тиски неумолимого самосовершенствования, заставляя еще сильнее стремиться к «росту» – что бы это в тот момент ни значило, – сдаваясь в вечный плен потребности быть идеальным.
Хотя это клетка и в ней заперто сейчас большинство из нас, она не единственная, в которой мы могли невольно оказаться. Если воспринять всерьез мои обвинения в том, что система, зацикленная на росте, определяет нашу одержимость совершенством, это может легко загнать нас в клетку, противоположную клетке жертвы. Наше заточение в этом случае было бы вызвано гневом, горечью и негодованием, которые, какими бы обоснованными они ни были, лишь принесут страдания оказавшимся в этой ловушке.
Вот почему, переходя от перфекционизма к принятию, мы должны быть осторожны, чтобы не перепрыгнуть из одной клетки прямиком в другую.
Да, экономика предложения во многом виновата в нашей неуверенности и нестабильности, и да, есть веские основания чувствовать себя обиженными из-за того, что богатые и могущественные ухитрились поместить нас в общество, которое рушится при первых признаках повсеместного удовлетворения. Но исправление «системы» не в нашей персональной власти – это политический вопрос, на который можно ответить лишь коллективными действиями.
В нашей власти находится то, как мы реагируем на это знание. Потому что как только мы нашли бы способ преодолеть огромный груз культурной обусловленности, мы узнали бы, что наши несовершенные умы и тела вполне возможно принять без необходимости постоянно расти, обновлять или улучшать их. Мы узнали бы также, что эти умы и тела могут двигаться в самых разных направлениях и с самыми разными скоростями. Да, иногда мы действительно устремляемся вперед, к росту. Но в других случаях мы будем продвигаться туда медленнее, едва ли замечая, что вообще растем. А иногда нам, возможно, придется полностью изменить направление или замкнуться в себе. Или просто позволить проходящему времени состарить и разрушить нас.
Если мы сводим свое психологическое пространство лишь к позволению роста, мы отказываем себе в принятии этих других реальностей. Позволяя различным проявлениям замедления, регресса и неудач входить в нашу жизнь, позволяя им сидеть рядом с нами за дружеской, хотя иногда и некомфортной беседой, мы помогаем себе осознать, что же такое на самом деле быть человеком. Более того, это помогает нам также ясно видеть, почему рост и постоянный поиск большего и лучшего – это вовсе не ответ на наши проблемы.
Итак, как мы можем сориентировать себя в направлении такого рода принятия? Чем больше я размышлял над этим вопросом, тем больше приходил к пониманию того, как много еще нужно здесь расшифровать. Концепция «достаточно хорош» кажется подходящей отправной точкой для начала. Однако и здесь все не так просто. Одно дело сказать себе: «Я достаточно хорош»; совсем другое – искренне верить в это внутри культуры, которая стремится убедить тебя в обратном. Следовательно, приня