— Как наша спящая красавица?
Саша бросила быстрый взгляд на Войтеха.
— Все так же.
— Тогда чего ты его тут сторожишь?
Она пожала плечами.
— Не знаю. Страшно как-то. А у вас там как дела? Лиля еще не вернулась?
— Не-а. Звонила только. Говорит, Костик совсем плох.
— Плох? — настороженно переспросила Саша. — В каком смысле?
— Ну а ты сама подумай: квартирка-то общая на всех, туалет тоже общественный, на ужин баланда несъедобная. Это тебе не стейки в ресторане жрать и красным вином запивать, а Костик наш к такому не привык. — Ваня говорил насмешливо и с толикой презрения, но Саша явственно слышала в его голосе и сочувствие.
— Не понимаю, как это произошло, — она обхватила голову руками. — Мы же тщательно проверили всю информацию, которую слили Верхову. Никого не должны были арестовать. Задержать и отпустить — таков бы план.
— А мы тут и ни при чем, — заверил Ваня. — Как я понял, там какая-то старая история, еще до его работы на ЗАО. Вроде, этим его и шантажировали в свое время, чтобы он с ними сотрудничал. Очевидно, у Верхова компромат сохранился, вот он его и слил. А в ФСБ как увидели такое счастье, так сразу за всех нас и взялись. Надеялись того же масштаба свидетельства против нас найти. Но не срослось. Так что у Костяна все шансы теперь стать козлом отпущения, пойдет на пожизненное, за всех. Хорошо, что высшей меры нынче нет.
Саша не могла сказать, что ей стало сильно легче от этого. Да, не их вина, что Долгов оказался за решеткой. Более того, он оказался там вполне справедливо, ведь он действительно участвовал в экспериментах над людьми, пусть и по принуждению. Даже Войтех мог погибнуть от его рук, а сколько погибло? Но… Долгов уже давно стал одним из них, и теперь ей было его искренне жаль.
Ваня посидел еще немного, развлекая ее пустой болтовней, но затем его позвали вниз. Саша же оставалась в комнате до позднего вечера, надеясь, что Войтех снова появится, ведь таков был план: он пытается выяснить, где Шумский находится в реальности, а затем они все вместе подумают, что с ним делать. Однако день давно закончился, на город спустилась темная ночь, такая, какой она всегда бывает в Санкт-Петербурге в конце лета, по крыше забарабанил мелкий дождь, а Войтех по-прежнему не появлялся.
Саша наспех поужинала, почти не слушая грустный рассказ Лили о плохом состоянии Долгова в СИЗО, и снова вернулась в комнату. Ей казалось, что Войтеху будет легче появиться, когда они останутся вдвоем, когда она будет рядом с ним, но этого не произошло. Ночью она почти не смыкала глаз, боясь пропустить его появление, поэтому каждый из дежуривших ребят находил ее в состоянии бодрствования. Завтракать тоже не пошла, сказав, что не хочет. Она и в самом деле не чувствовала голода, переживания за Войтеха заслоняли собой все остальные ощущения.
Ближе к полудню она сдалась, положила голову на кровать буквально на секунду, и сама не заметила, как задремала. Проснулась быстро, ни один кошмар не успел распахнуть ей свои объятия, и сразу же поняла, что что-то не так: она лежала в чем-то мокром и липком. Подняла голову и с ужасом обнаружила, что тонкое одеяло насквозь пропитано кровью. Она уснула, сидя возле кровати и положив голову Войтеху на предплечье, и сейчас, отвернув одеяло, увидела огромную зияющую рану с неровными рваными краями на его руке.
Ровно на одно мгновение Саша растерялась, будто не имела за плечами опыта работы в реанимации, но тут же пришла в себя. В комнате с ней была аптечка, она хорошо подготовилась перед тем, как забрать Войтеха из больницы, но вот перевязочных материалов в нее не положила: не думала, что они могут понадобиться. Сумка с ними тоже была, но осталась на первом этаже, поэтому сейчас Саша быстро распахнула дверь, не обращая внимания на то, что та сильно ударилась о стену и запросто могла оставить на ней вмятину, и крикнула:
— Ваня! Бегом сюда! И захвати мою синюю сумку! Эй, кто-нибудь!
* * *
Руку обожгло болью, и Войтех отпрянул назад, снова слившись с темнотой в глухом переулке. Огромная медузообразная тварь, утробно рыча, проплыла мимо, не заметив его. Войтеху не показалось: глаз у твари не было, она реагировала только на движение. И если бы он так неудачно не высунулся из своего укрытия, она не полоснула бы его щупальцем по предплечью. Черт, больно-то как…
Прижимая руку к себе и через одежду чувствуя, как рукав рубашки намок от крови, Войтех убедился, что улица пуста, выскользнул из своего укрытия и короткими перебежками направился в заброшенное здание, где обитал последние несколько дней.
Обещая друзьям узнать, где находится Шумский, он понимал, что легко не будет. Все эти месяцы здесь он не искал его, как раз наоборот. На самом деле Войтех понятия не имел, сколько находится в этой странной реальности. Саша сказала, что почти два месяца, но время здесь шло иначе. Дни не сменялись ночами, город все время был погружен в мрачные сумерки, есть и пить Войтеху не хотелось, а потому следить за временем было сложно. Порой ему казалось, что это и не Кувандык уже вовсе. По крайней мере, вовсе не такой, каким он был, когда Войтех попал в него впервые, еще тогда, когда ИИН был здесь с расследованием. Город теперь выглядел заброшенным, полуразрушенным, и как будто вмещал в себя несколько разных мест. Наверное, на самом деле так и было, ведь теперь он был сном, а не реальностью. Однажды Войтех даже набрел на местность, поразительно похожую на одну пражскую улочку, по которой он много лет ходил в школу. Точнее, именно так она выглядела бы, если бы на нее свалилась бомба. В тот раз по ней шла толпа огромных красных муравьев, и Войтех предпочел не попадаться им на глаза, а второй раз найти улочку, чтобы обследовать ее, ему не удалось: в этом месте по-прежнему входя в одну дверь, выходишь совсем в другую.
Конечно, все это время Войтех не сидел, забившись в угол, а искал выход. Он надеялся, что этот сон чем-то похож на тот, которым был накрыт Кувандык. Что где-то есть граница, перейдя которую, он сможет проснуться. Такая же черная пелена, отделяющая это место от реальности. И он искал ее. Уходил все дальше и дальше от центра города, но черноты все не было. Быть может, ему только казалось, что он уходит от центра, ведь ориентироваться приходилось только на свои ощущения. Ни луны, ни солнца, ни звезд здесь не было, а вся его экстрасенсорика и поразительная интуиция тоже молчали. Иногда, в минуты отчаяния, которому он позволял себе предаваться крайне редко, он понимал, что нет никакой черноты, что город закольцован, и сколько бы он тут ни бродил, все равно не найдет выход. Надо встречаться с Шумским. И вот наконец этот момент настал, дальше уже тянуть некуда. И теперь Войтех шел не от центра, а к нему.
Что бы он ни обещал Саше, понимал, что Лиля права: Шумского надо убить. Придушить — или еще как-то. И сделать это придется не кому-то, а ему, Войтеху. А что еще он может сделать, чем угрожать? Как заставить того сказать, где он в реальности? И известно ли самому Шумскому, где он находится? А даже если вдруг он это знает и скажет, то каким образом разгромленный ИИН сможет его остановить без физического устранения? Разбудить в надежде на то, что вне странного этого сна он не сможет причинить им вред? И раньше-то не смогли добудиться его, Войтеха, а теперь, когда у них ни офиса, ни доступа к базе данных, ни лаборатории?.. Положим, все это им должны вернуть, если у Вани с Сашей операция прошла гладко, но когда это произойдет? Войтех слишком хорошо знал неповоротливую российскую бюрократическую машину, чтобы надеяться на ближайшее время. А времени у ребят как раз немного.
Значит, все решить придется ему. И неважно, что произойдет с Шумским в реальности, когда Войтех убьет его во сне: проснется он, попадет в некий мифический Лимб по примеру героев известного фильма или же умрет на самом деле. Важно его остановить. Не сумел в первый и во второй раз, в третий должен. Судьба и так дает ему слишком много шансов. Однажды ей надоест.
Думать об этом было тяжело, поэтому он старался сосредоточиться на том, как найти этот чертов центр. Точно ли Шумский будет там? Он ведь не пчелиная матка, в конце концов. В какой-то момент Войтех потерял бдительность. Не заметил медузообразную тварь, за что и получил.
Он добрался до одного из более или менее уцелевших домов, ввалился внутрь, запер хлипкую дверь на не внушающий доверия замок. Осмотр дома провел быстро, уже проверенным методом: заглянул во все комнаты, посветил фонарем по углам. Обычно твари прятались по углам, никогда не забирались в шкафы. Фонарь он нашел в здании бывшей школы почти в самом начале своего пребывания здесь. Насколько хватит батареек, конечны ли они, Войтех не знал, поэтому пользовался им только для осмотров своих пристанищ.
Ему повезло найти не только пустой дом, но и целую упаковку свечей и спички в ящике стола. Надо взять их с собой, могут пригодиться. Электричества в городе не было, день не наступал, любой источник света был в нынешней ситуации важнее еды и воды, в которых, должно быть, у него не было необходимости лишь потому, что в клинике его кормили и поили, поддерживая жизнь.
Войтех зажег одну свечу, примостил на столе. С трудом стянул с себя рубашку, подошел к свету. Рана на руке выглядела плохо. Глубокая, длинная, сантиметров пятнадцать, с неровными краями. Такие заживают медленно, без антибиотиков очень скоро начнется заражение. Оставалось надеяться только на то, что это сон, и рана много вреда не нанесет. Правда, здесь ему все еще необходимо спать и отдыхать, а значит, и ранение может быть опасным.
Быстро перемотав рану найденным старым кухонным полотенцем, Войтех запихнул свечи в рюкзак и собрался выйти из дома, как вдруг голова закружилась, его мотнуло в сторону. Вовремя успел ухватиться за край стола и удержаться на ногах. Это не было одним из тех головокружений, которые порой настигали его в реальности во время видений или предчувствий. Нет, сейчас все было банальнее: он стремительно терял кровь, полотенце уже полностью ею пропиталось, и слабость была вызвана именно кровопотерей. Кажется, все несколько хуже, чем он ожидал.