— Катька, а вегетарианцы скучают по мясу? — спросил я, положив на тарелку одну псевдососиску. На пробу.
— Что? — девушка удивленно изогнута широкие брови. — Ну, может кто-то и скучает. Ненастоящий вегетарианец. А почему ты спрашиваешь?
— Так вот оно, как раз для таких! — я ткнул в бледное сосископодобное доказательство, занявшее место рядом с куском пирога у меня на тарелке. — Иначе зачем делать сосиски из… из чего они, кстати, сделаны?
— Из сои наверное, — Катька скинула на поднос морковный салат и какую-то многослойную зелёную крокозябру. — Лучше положи обратно, мясоедам такие не нравятся.
— Мясоедам?! — я аж рот открыл. — Это что ещё за классификация? Это вы — травоеды. Я себя в пище никак не ограничиваю! Я всё ем!
Катька бодро заспешила к кассе, сделав вид, что не слышала моего возмущения. Вот так всегда.
Мы заняли свободный столик в глубине зала. Еда оказалась не такой уж и плохой. Не думал, что из травы можно столько всего приготовить.
Катька доела и удалилась в дамскую комнату. А я, привалившись к спинке стула, стал разглядывать посетителей в зале. За столиками питались травоядные всех мастей, худые и не очень, и обычные на вид городские жители, в толпе не отличишь, и хипповые йоги. Или кто они там? За большими окнами в дальнем конце зала стемнело, и лампы над столиками засияли чуть ярче.
Отступившая было за день тревога вернулась и стала скрести душу. Конечно, у меня есть маска и, наверное, защита йогского эгрегора. И всё это, возможно, сработает. Но как же меня достала эта проклятая ведьма!
— Да чтоб ты второй раз сдохла, стерва, — вздохнул я и обхватил голову руками.
Казалось, я произнёс это тихо, но меня всё же услышали:
— Нельзя желать другому зла, — пророкотал за спиной чей-то голос.
Я открыл глаза и встретился взглядом с индусом. Тот внимательно изучал меня зелёными глазами-пуговками. На голове у него было намотано сооружение из разноцветных платков. Одежда, напротив, выглядела просто и незатейливо: оранжевые широкие штаны из грубого полотна и такая же рубаха.
Индус улыбнулся, погладил черную бороду и, скользнув мимо меня, сел напротив. На Катькино место.
— А если этот другой желает зла тебе? — спросил я.
— Всё равно нельзя, — покачал головой индус, и его губы сложились в грустную полуулыбку. Он смотрел с состраданием, чуть прищурив глаза и оперев подбородок на пухлую руку.
Легко, конечно, ему философствовать, это не его ведьма уделать пытается.
— А мне кажется можно. Враги — они и есть враги! — заявил я, надеясь отвязаться от собеседника.
— Тебе не хватает света, — индус улыбнулся, и в его зелёных глазах заплясали искорки. — Внешние враги лишь отражение врагов внутренних. Запомни: что внутри, то и снаружи. В этих словах заключена великая истина.
За окном окончательно стемнело, и лампа на столе бросала на лицо моего собеседника причудливые тени. Он стал похож на одного из индийских богов, многочисленные статуи которых были расставлены повсюду в специальных нишах.
— Эта философия, конечно, прекрасна, — ответил я раздражённо. — Но бесполезна в борьбе с реальными врагами.
Беседа начинала мне надоедать, но прогнать индуса казалось слишком невежливым. Я оглянулся: не идёт ли Катька.
Индус встал, видимо осознав, что я не расположен его слушать:
— Мира тебе.
Он сложил руки на груди, так же как мы сегодня на йоге, и чуть наклонил голову. Я проделал в ответ то же самое, и даже слово вспомнил:
— Намасте.
Традиция есть традиция. Пусть человек порадуется. Индус, и вправду, просиял, а потом состроил тревожную мину, нарочитость которой легко можно было разгадать по смеющимся прищуренным глазам, и крикнул:
— Она идёт! Просыпайся! Скорее.
И тут началось! Индус благополучно истаял в воздухе, а с потолка посыпались крупные куски штукатурки. Здание стало шатать из стороны в сторону. Я схватился за спинку стула, пытаясь припомнить, когда успел уснуть. Ведь мы были на йоге, потом гуляли по городу и пришли сюда. Всё на самом деле. Но это сон! Стены кафе с ужасным скрежетом поползли в стороны. Статуи индийских божеств зашатались и стали падать из ниш. Пол треснул, и разлом задымил зелёным, из него появилась бледная рука, затем вторая.
Я скорее почувствовал, чем увидел, кто сейчас вылезет из разлома. Отчаянные попытки дёрнуть ногой ни к чему не привели. Я отскочил, отбросив стул, и в голове раздались голоса, наш недавний разговор с Денисом: «…ко всем техникам мозг привыкает. Приходится менять. Подойдут любые физиологические реакции».
Ведьма вылетела из разлома и ослепительно заулыбалась. В руке она сжимала крюк.
Я сунул два пальца в рот, как в последний раз, когда перебрал на дне рождения Бориса. Пищевод ответил рвотным позывом, перед глазами потемнело. За горло я схватился уже в реальности и тут же подскочил на месте.
Деревянный стол, рядом неторопливо жующие свою правильную еду вегетарианцы. Цветные люстры над головой. Я всё ещё в кафе. Вот угораздило же задремать!
Кто-то схватил меня за плечи сзади. Я с криком подпрыгнул и услышал в ответ второй крик — Катькин.
— Дрю! Ты чего?!
Девушка обошла стол и уставилась на меня.
— Да как-то неожиданно ты подкралась, — я украдкой вытер вспотевшие ладони о джинсы. — Пойдём домой? Солнце уже садится.
Катька повернулась к яркому прямоугольнику окна и покачала головой.
Впрочем, когда мы добрались до дома, солнце уже и вправду клонилось к закату.
Дома я засел разбираться с маской, устройство которой оказалось довольно простеньким. В небольшой плоской коробке чёрного цвета лежала, казалось бы, обычная на вид маска для сна, тоже чёрная. Разве что чуть толще, это потому что внутри неё были спрятаны электроды. В той же коробке нашлась инструкция, в которой описывался принцип действия — отслеживание движений глаз, быстрой фазы сна, и подача светового сигнала красного цвета. Этот сигнал сновидец должен был увидеть сквозь веки и осознаться. Яркость света регулировалась. Я поставил на максимум — не осознаюсь, так проснусь, и ведьма до меня не доберётся.
— Господи, это что ещё за такое?! — Катька стояла на пороге и смотрела на девайс округлившимися глазами.
— Это маска для сна, чтобы свет в глаза не бил, — сообщил я, сохраняя серьёзную мину.
— Да конечно! — воскликнула девушка. — Я видела, как оттуда красный свет как раз и бил!
— Так надо, и я, правда, буду в ней спать, — я посмотрел на Катьку и спокойно и медленно произнёс. — Это девайс с работы, цифровые технологии для улучшения сна. Мы будем сотрудничать с производителем, пока тестируем. Если всё получится, заключим новый контракт.
Главное, сохранять уверенность и умный вид специалиста, и тебе поверят.
— А ваша компания разве не сигнализацией занимается?
— Надо расширяться, захватывать другие области, — заявил я и напялил маску. — Как тебе? Я похож на чувака из будущего?
— Не особо, — фыркнула Катька, но к устройству интерес утратила.
В постель я снова проник под покровом ночи, хотя стигматы на руках и ногах были почти не видны. Теперь вопросы могли вызвать ровные круглые пятна по центру груди и живота. Крюки, будь они неладны!
Устроившись под теплым одеялом, я несколько раз повторил про себя защитную мантру, которую выслал в ВК Колян. И ни разу не сбился. Не зря всю дорогу в метро её зубрил. Вообще, в метро хорошо учится, в студенчестве, пока туда-сюда из дома до универа катался, успевал к зачёту подготовиться. Вот были времена!
Перед глазами замелькали коридоры альма-матер, Бауманки, вызывая ностальгию. Я шёл, заглядывая в пустые аудитории. По дороге мне почему-то не встретилось ни души. Где все? Может, снова какое-то сборище в актовом зале, а я и не знаю?
Массивная деревянная дверь передо мной отворилась, и я оказался перед обитой красной тканью сценой. Перед глазами замелькали красные всполохи. Надо же, какие софиты яркие! А зрительный зал почему-то пуст. Почти.
В первом ряду сидел йог в обтягивающих лосинах. Тип показался знакомым. Я попытался припомнить, где же его видел. На коленях у йога стояло огромное блюдо с сосисками. Он их не ел, а осторожно, за самый кончик, брал длинными пальцами по одной, и внимательно разглядывал со всех сторон. Сосиска, видимо, не выдерживала такой критики, потому как под его пристальным взглядом исчезала в воздухе.
— Знаешь, я думаю, ты прав насчёт этих вегетарианских сосисок. Люди склонны изменять форму, но не содержание. Здесь, на удивление, изменили содержание, но оставили форму. Но это тоже неправильно. Форма не менее важна. Когда мы видим что-то, наш мозг сам додумывает содержание, если узнаёт форму. Получается, ментально мы едим мясо. Согласен, мясоед?
— Мясоед! Травоед! — не выдержал я, уже с середины запутавшись в его логических изысканиях. — Это ваше веганство просто мода. Ничего не меняет. Копнёшь поглубже — те же самые люди. Разве что повода для гордости на один больше.
— Вот и я про то же! — обрадовался йог. — Просто отказываешься от мяса, а сколько бонусов! Можно не медитировать, не пытаться быть осознанным, не следить за тем, что говоришь, что думаешь, что делаешь. Главное, следить за тем, что ты ешь! И всё — можно уже считать себя просветленным! Можно уже задрать нос и гордо указать мясоедам их место на задворках сансары! Ой, прости, я забыл, что тебе не нравится слово «мясоед», — йог виновато улыбнулся, встал и брезгливо скинул оставшиеся сосиски на пол. Они заизвивались, как черви, и с пронзительным писком уползли под кресла.
— Ну вот, я же говорил, — заметил йог и громко чихнул. От этого действия по всему его телу пробежала вибрация, кожа и лосины потрескались и осыпались кусками, как старая штукатурка. Передо мной стоял кирпичного цвета ящер. Рептилоид? Неужели Поповкин прав, и они живут среди нас?!
Ящер как ни в чём не бывало подмигнул мне, поучительно поднял вверх палец с изогнутым когтем и произнёс:
— Самоограничение — самый худший и самый злостный вид потакания себе.