Оля кивнула, успокаивая меня теплым взглядом больших карих глаз, а Вадя, задумчиво почесав пятерней шевелюру, спросил:
— Что есть у тебя во сне такого, чего нет в реале?
— Ведьма! — почти не раздумывая, выпалил я.
— А ещё? Ведьма — это, конечно, хороший якорь, но когда она появляется, обычно уже слишком поздно. — Вадим пристально посмотрел на меня и медленно, как говорят с детьми, пытаясь донести до них сложные вещи, произнёс: — Вспомни, что ещё есть в твоих снах, что отличает их от реала?
— Это может быть состояние, лёгкость, например… — начал было Колян, но Вадя резко цыкнул на него.
— Не мешай! Он должен сам.
Я стал перебирать свои сны, вспоминая ощущение. Спокойное комфортное состояние, есть такое. Спишь ведь под тёплым одеялом, в уши не дует. А в реале всегда эти долбаные сквозняки. Я по привычке прикрыл уши руками, и тут пришла догадка. Музыка! Я чуть не подскочил со стула, и волной нахлынули воспоминания: перед встречей с Фиолетовым и Оранжевым я слушал через наушники «Пилота», на драконе мы летели с ними под Disturbed, ведьма превращалась в исчадие ада на кладбище под Lacrimosa. Даже в последнем сне, кажется, играл какой-то фон.
— Музыка! — закричал я и поднял восторженный взгляд на Вадима. — Музыка играет у меня во снах!
Он слегка удивлённо посмотрел на меня:
— Постоянно?
— Да, иногда громче, иногда тише, фоном.
— Интересно! — восхитился Колян. — На первое время сгодится, потом начнёт сниться, что ты плеер слушаешь, — он кивнул на большие наушники, болтающиеся у меня на шее.
— Не начнёт, я не слушаю плеер, — ответил я и вытащил из кармана неподключенный штекер. Предваряя незаданные вопросы, сразу вывалил объяснения: — У меня с детства хронический отит, уши простудил сильно. Не могу наушники юзать — сразу боли начинаются. А на улице ношу наушники от ветра. Так что плеер мне не приснится. Но зато я очень хорошо помню всё, что слушал, мелодии или слова. Как раз из-за этого. Мне в детстве не давали слушать музыку, особенно тяжёлую. Но, как говорится: если хочешь, чтобы твой ребенок стал фанатом чего-то, запрети ему. Плеера не было, но я целыми днями слушал с колонок. Впрок. Выходил на улицу, а песни у меня в голове играли. Сейчас в реале уже так не получается, но вот во сне постоянно что-то фоном звучит. Это я только сейчас понял.
— Ясно. Да ты сам плеер ходячий, — усмехнулся Вадя. — Музыка играет во сне, надо же! Ну, в какой-то момент ты поймёшь, что она играет в твоей голове, и вырубишь её вместе с внутренним диалогом. Но это произойдет нескоро. К тому времени ты придумаешь другой способ осознаваться. Для якоря отличая тема. Что-то ещё?
— В уши не дует, комфортно, — пробурчал я, готовясь услышать в ответ подколы про свои загоны. Но ошибся.
— Ну, уже неплохо. Остаётся только не забывать отслеживать реал, но теперь ты это понял, я думаю. — Вадим поднялся со стула, разминая колени. — Чайку бы.
— Только это, — я сунул штекер наушников обратно в карман. — Если что, я про уши никому особо не рассказываю. Ну, чтобы люди не считали, что я малость того. Вряд ли вы скажете кому-то из моих знакомых, но на всякий случай.
— Да не вопрос, — отозвался Колян и потянулся, хрустнув суставами. — Вадя, давай пуэр завари, из той партии, что ты недавно привёз.
Я посмотрел на занявшегося приготовлением чая Вадима, а потом — на Олю:
— У всех свои странности, — мягко улыбнулась девушка.
Я облегчённо вздохнул. Может, мои уши действительно что-то психологическое, по крайней мере так считают врачи, по которым меня сначала нехотя таскала мачеха, а потом и Катька, узнав о проблеме. Может, с этим нужно как-то бороться, только медицина и все эти психотерапевты не знают, как. Но здорово, что ребята не стали лезть ко мне с поучениями и лечить мозг. Здорово, что хоть кто-то понимает, что не надо тыкать человека носом в его проблемы, если сам он не просит помочь. А я прошу помочь только с ведьмой.
— Угук! — раздалось за спиной. Затем послышался шорох крыльев, и на шторный карниз уселся Жора. Он наклонил голову и моргнул на меня оранжевыми глазами: — Угу-гу!
Сова Ромы. Я посмотрел на него в ответ и тоже наклонил голову, повторяя жест. Только угукать не стал.
— Ты ему нравишься, — заметил Колян.
Вадим поставил перед нами небольшие чашечки без ручек, наполненные коричневой жидкостью. Я взял одну, и в нос ударил странный аромат, будто землёй пахнуло. Катька такие чаи не пила.
— Забористый пуэрчик! — оценил Вадим. — До утра продержимся.
— Тогда уж кофе бы… — начал было я, но Колян перебил: — Этот чаёк покруче кофе будет. Действие мягче, но дольше. Поверь мастеру, — он кивнул на Вадима.
Здоровяк чуть улыбнулся в ответ на мой вопросительный взгляд:
— Мастер-фломастер.
— Вадим работает в чайном магазине, — пояснила Оля. — И разбирается в сортах.
— Ясно, — ответил я и взглянул на кухонные часы. Фигурные стрелки на пожелтевшем от времени циферблате показывали половину первого. — Если уж у нас есть бодрящий чай и семь часов времени, то, может, вы немного натаскаете меня в теории?
— Спрашивай, — Колян лениво опустил пустую чашку на стол и уставился на меня раскосыми глазами.
— Всё хотел спросить, — начал я, — про локации. Как так получается, что они у всех примерно одинаковые? И главное, про внутренние и внешние сны, в которых люди попадают друг к другу?
Колян сощурился, взял тонкими пальцами печеньку со стола и, разглядывая её, начал объяснять:
— Основные локации — это отражение архетипов, читал на форумах, наверное, что это такое? Так вот, мы все, примерно, живём в одной среде и имеем похожие базовые представления о жизни. Например, станция и поезда — это всегда связано с перемещением, транзитом, тюрьма для нас — место заключения, лаборатория для многих плохое место, потому что в нашем подсознании это противоестественное, страшное и болезненное вмешательство, — Колян улыбнулся. — Хорошо Дениса нет, сейчас бы стал спорить. И для него эта локация действительно выглядит по-другому, он ведь там работает. Дом, школа или место обучения, железная дорога, больница, тюрьма, лес — базовые понятия, которые знакомы каждому и имеют важное значение. Ты ведь программист, да? Тогда объясню так: вот архетипы — это общий код, вбитый в нас с детства. Он взят каждым за основу — но при этом мы, как нейронные сети, учимся, себя дописываем и улучшаем. Поэтому карты немного у всех разные.
Колян замолчал и откусил от печеньки кусочек. Похрустел, оценивающе меня разглядывая.
— Так, значит, устроены внутренние сны? — не выдержал я. — А где можно встретить других людей?
— Внутренний сон — это, да, только твоё пространство. Но во внешнем есть те же самые локации. Просто там можно встретить других сновидящих, и туда наведываются не только люди. Этот подслой — отражение человеческого мира, если хочешь, коллективного бессознательного. Потому тоже архетипичен. Он как центральный сервер, где хранится вся информация. Чтобы попасть на этот подслой нужно больше энергии. Разница типа как ты один играешь или по сети. Для онлайн игр нужно подключение.
— А как же тогда Фиолетовый и Оранжевый попали ко мне в сон? Если я ничем не занимался и, получается, был отключён?
— Ну-у ла-а-адно, — протянул Колян. — Тут аналогия не совсем удачная. Тогда так: ты, не имея достаточного количества энергии, редко выходишь из своего пузыря восприятия. А вот продвинутые дримеры могут входить в чужие сны, когда захотят, как твои неорганы или ведьма, и даже утаскивать других в свой сон.
— Хорошо, но вот вопрос: когда ты идешь по пляжу, по локации пляж, и другой сновидец идет по пляжу, но вы друг друга не видите, вы в одной локации или в разных?
Колян закатил глаза и глубоко вздохнул:
— Локация одна, подуровни разные. Вы можете быть каждый в своём внутреннем сне, или ты во внутреннем, а дример во внешнем. Тут возможны варианты. Если вы не видите друг друга, значит, находитесь на разных подслоях.
Вадим присел на подоконник и тоже включился в разговор:
— Объяснение с сервером мне не очень нравится. Вот, например, есть куча продвинутых дримеров, все прутся на пляж. Представь, сколько было бы народу в локациях? Никакой сервак бы не выдержал! Тут дело в положении точки сборки. Вы в одной локации, но просто с таким положением точки сборки, что не воспринимаете друг друга. То есть на своей волне, а он на своей. Пока не сонастроитесь. Говоря в рамках объяснения Коляна, мир — это центральный сервер, который даёт общую частоту, даже несколько, диапазон частот. Дримеры работают с ними и могут настраиваться на эти частоты для совместных встреч. У неорганов восприятие шире и пластичнее, они вообще шастают по чужим частотам.
— А можно объяснить как-нибудь по-другому? Без точки сборки, — попросил я.
— А у Вадима куда ни плюнь — везде точка сборки, — вставила Оля.
— Ну придумай получше, — пробурчал Вадим.
— Что внутри, то и снаружи, — изрекла Оля, глядя на меня большими карими глазами. — Это ведь просто. Внутри твоего создания маленькая копия мира извне. И наоборот. Весь мир — копия тебя, и так много раз, как фракталы. Много миров, чем дальше от начальной точки, тем больше различия между мирами.
— Зашибись, объяснила, — похвалил Вадим. — У тебя эта фраза для всего подходит!
— На самом деле мне понятна точка сборки в плане восприятия. Но насчет движения по снам, не очень, — признался я.
— Сейчас объясню, — Колян поставил на стол пустую тарелку и достал из холодильника пачку кетчупа. — Вот эта тарелка, допустим, — ткань бытия.
Он ткнул кетчупом в центр тарелки:
— Вот это положение точки сборки, когда ты бодрствуешь в физическом мире.
Он обвёл небольшой круг:
— Это варианты положения во внутреннем сне.
Второй круг пошире:
— Это положение, когда ты можешь выходить на внешние частоты.
— Видишь, чем шире радиус, тем больше энергии нужно для смещения точки сборки.
— Это понятно.
— А вот это — другой дример, — Колян поставил ещё одну точку и обвёл её двумя кругами. Внешний из них пересекался с моим. Колян ткнул в место пересечения. — Это другой дример. И вот здесь, в точке пересечения, вы можете встретиться для совместного осознанного сновидения.