— У нас есть До Хунь Пао, Улун лавандовый, Улун молочный, османтус. Вам какие сорта? — она повернулась, и в широко распахнутых глазах застыл вопрос. И ожидание.
— Да для девушки в подарок, зелёные, на ваш вкус, — я повертел в руках банковскую карточку.
Пока нимфа заворачивала пакетики с чаем в расписную бумагу, я позвонил в «Тануки» и забронировал столик в углу возле аквариума. Говорят, вода успокаивает.
Попрощавшись с девушкой, я вышел из магазина. До Будо-шопа отсюда было десять минут ходу. Пока всё складывалось хорошо, даже расположение магазинов удачное. Если добавить сюда утренний эпизод с Поповкиным — так день вообще задался.
Вывеску Будо-шопа я заметил быстро, бодрым шагом вошёл в магазин и тут же завис у витрины с катанами. Сколько же их тут! И каждый меч манил к себе. Если на выставке Art of war клинки лежали разобранными и оттого малопривлекательными, то эти были в полной боевой готовности. Так и хотелось схватиться за рукоятку, вынуть из ножен, взмахнуть, блеснув стальным лезвием!
— Здравствуйте, выбираете меч?
Я обернулся.
Позади стоял плотный приземистый мужчина с лысой как футбольный мяч головой. Отсутствие волос с лихвой компенсировали мохнатые брови, из-под которых, словно из укрытия, меня рассматривали меня маленькие тёмные глазки. Судя по одежде, продавец-консультант: чёрные брюки и футболка с логотипом магазина.
— Да, а ещё мне нужно белое кимоно и пояс. Белый.
— Вижу, вы старательно занимаетесь. Лоб отбили, когда «мэн» отрабатывали? А меч, наверное, деревянный нужен? — улыбнулся продавец, покосившись на стойку со стальными катанами, которые я так увлечённо разглядывал.
— Деревянный, боккен.
Я непроизвольно вздохнул, и мужчина спрятал улыбку.
— Знаете, какой из них мой самый любимый? — спросил он и тут же сам ответил. — Вот этот. Называется «Каге но шихайша», или если по-русски, «Тень мастера».
Он указал на меч с резной, почти воздушной цубой и черной оплёткой рукояти. На лаковых ножнах плясали блики витринных ламп.
Я не заметил разницы с остальными, кроме разве что цубы, но согласно покивал.
— Настоящий, японский, не то что вон те, — он ткнул в самый нижний ряд. — Китай. И ножны у них пластиковые.
Я присел, чтобы внимательнее разглядеть мечи. Да, тут ножны не блестели, и в некоторых местах было видно швы.
— Но и эти клинки хорошо сбалансированы. Ими можно работать.
Я снова посмотрел на Тень мастера. Представил, как стальное лезвие разрубает ведьму.
— А можно подержать?
Продавец замялся, но потом всё-таки снял меч, аккуратно вынул из ножен и передал мне.
— Осторожно, этот заточен.
— А бывают незаточенные? — удивился я и обхватил мягкую плетёную рукоятку, стараясь расположить руки, как учил сенсей. Меч оказался на удивление лёгким, и баланс был смещен чуть вперед, а не ближе к рукояти, как я ожидал.
— Конечно. Тренировочные йайто не затачивают, иначе можно получить травму. Право заниматься с заточенным мечом получают только после чёрного пояса, — разъяснил продавец и потянулся за мечом.
— А можно попробовать удар сделать? — взгляд продавца стал уже откровенно недовольным, и я добавил: — Под вашим руководством, аккуратно и медленно. Я деревянным умею ведь.
— А вы у кого занимаетесь?
— У Савина Анатолия Николаевича.
Лицо мужчины сразу просветлело, хотя на нем ещё читались сомнения.
— Наслышан. Повезло вам с учителем. Ну хорошо. Только аккуратно, — он покачал лысой головой и велел мне встать в центре, подальше от мечей и кассы. — Вот здесь вы ничего не заденете.
Я старательно встал в позицию для дзёдана, единственного удара, который показал мне сенсей. И медленно, контролируя каждую мышцу, повёл меч вниз.
Наверное, тот момент оказался решающим. Я поймал динамику движения. То, что пытался донести до меня сенсей всю тренировку. Меч сам вёл мои руки, моё тело по нужной траектории. Удар невозможно было сделать неправильно, потому что двигаться по-другому было нельзя. Просто невозможно.
— Неплохая техника, — прокомментировал продавец. — За что я люблю Анатолия Николаевича, так это за постановку удара. А теперь давайте меч!
— Я его беру.
Брови на круглом лице мужчины взлетели вверх, на лысый лоб, а потом так же стремительно упали вниз и слились в тёмную мохнатую линию.
— Нет, вам ещё рано, — заявил он. — Вам не разрешат заниматься с таким в зале. А дома одни можете покалечить себя. Без контроля.
— Но тогда его возьмёт кто-то другой, а мне он понравился! — я отступил назад и вцепился в рукоятку, будто собирался обороняться этим же мечом за право обладать им.
Проклятый продавец! Конечно, это же его любимый меч! Наверное, сам тренируется с ним, когда никого нет.
Я представил, как этот кругленький мужчина закрывает вечером магазин и машет мечом, вот на этом самом месте.
Да в самом деле, он что, имеет право мне не продать? А если он общается с сенсеем и скажет ему?
Но продавец решил сменить тактику:
— А вы знаете, сколько он стоит?
— И сколько же? — я напустил на себя безразличный вид и почувствовал, как ладони вспотели. Ведь и вправду — настоящий японский меч. Ножны лакированные, деревянные. Цуба вон какой тонкой работы!
— Цена, по которой мы заказали из Японии, была примерно двести тридцать тысяч йен.
Курса йены я не знал, но внутри всё уже сжалось. А если она как доллар? У японцев экономика крутая же!
— А в рублях? — голос предательски дрогнул.
Садюга нашёл моё больное место и теперь с удовольствием давил на него, не торопясь с ответом. Он с важным видом достал калькулятор и принялся на нём что-то подсчитывать:
— С учётом изменений курса и скидки, которую мы вам обязательно сделаем из уважения к Анатолию Николаевичу, цена составит, — он сделал паузу. — Сто пятьдесят семь тысяч четыреста пять рублей!
«Капец!» — прокричал внутренний голос. На карточке у меня едва набралась бы половина суммы. На чёрный день на счету отложена сотка. Да, я кретин, не забочусь о завтрашнем дне. До ремонта там было больше, но обои с вензелями тоже денег стоят.
— Мне нужно снять со счета, — с невозмутимым видом я передал Тень мастера продавцу. Если уж уходить, так с достоинством. — Через час вернусь с наличными.
Тот покивал с выражением «конечно-конечно» и проводил меня до двери.
Уже на улице я спохватился, что не купил ни кимоно, ни боккен. Ну вот, теперь придётся другое место искать. На душе сразу заскребло, будто часть себя в той лавочке оставил. Может, плюнуть и снять деньги? Но тогда ведь совсем ничего не останется, чтобы дотянуть до конца месяца.
Где-то на краю сознания мелькнула мысль попросить у отца. Ну нет! До такого я точно не дойду! Это Лидуня всё деньги из него тянула. Побрякушки ей дорогие покупал.
Побрякушки! Я схватился за внутренний карман. Вымокшая под вчерашним дождем ветровка не высохла, и сегодня я надел кожанку, в которой ходил к отцу. Он ведь тогда передал мне Лидунин браслет, для Катьки.
Много за него, конечно, не дадут. Но если снять со счёта, то до зарплаты дотянуть хватит. Вообще, кто знает, вдруг это фирма какая-то известная. Нехорошо конечно, но тогда не придётся смотреть, как Катька ведьмины цацки носит. Пусть даже те, которые отец не успел подарить. «Вот Лидуня померла, девать теперь некуда. Отдай Катеньке». Ага. Щас.
Я поклялся себе, что, если выживу, обязательно куплю Катьке что-то подобное. От себя. И открыл браузер, гуглить приличные ломбарды.
Этот был не сетевым, но находился недалеко и заработал четыре с половиной звезды в «Яндексе». В небольшом помещении на первом этаже разместились витрины с ювелиркой и прилавок, за которым стоял кассовый аппарат. Рядом в офисном кресле, на самом краешке, как на жёрдочке, сидел худощавый седой старик, принявшийся буравить меня острым взглядом от самого входа.
Он же и принял у меня браслет и теперь внимательно рассматривал его через навороченный монокуляр.
— Белое золото, тонкая работа. Сто пятьдесят тысяч, — оценщик сжал сухие губы и бросил на меня цепкий взгляд. Браслет он тоже держал цепко, как коршун, и чувствовалось, что выпускать добычу из рук не собирается.
Меня аж в жар бросило. Не серебро! Белое золото! Носил с собой такую кучу денег и не догадывался. А если бы потерял? Кажется, отец тратил на Лидуню гораздо больше, чем я думал. Ну вот, теперь и мне хоть что-то перепало после её смерти.
— Только мы здесь с такими большими деньгами не работаем. Я сейчас дам адрес куда поехать, если вы действительно хотите это продать.
Последняя фраза меня насторожила. У меня полсотни на карточке, а у них в кассе полторы не найдётся. Отец за браслет, наверное, тысяч триста отдал, а то и больше. Для Лидуни-то ничего не жалко.
— Сто шестьдесят, и сейчас, — я не стал скрывать злость в голосе, хотя причиной, конечно, был не старик. Но распиравшие изнутри эмоции помогли выдержать острый взгляд выцветших глаз. — Или я передумаю. Считайте, что уже начал передумывать.
Он поджал губы и после продолжительной паузы ответил:
— Какая молодежь-то нетерпеливая пошла. Ждите здесь.
Старик проковылял в подсобку. А я встал поближе к выходу и стал следить через стеклянную дверь за тем, что происходит на улице, краем глаза поглядывая на дверь подсобки. Если сейчас что-то пойдёт не так, выскочу и побегу.
Старик вернулся быстро и кинул на стойку пачку пятитысячных, обмотанную резинкой для денег.
— Желаете пересчитать?
— Желаю, — я взял деньги, но на деле лишь неуклюже потеребил края пачки. — Всё правильно.
— Ещё бы неправильно! — оскорбился старик и уставился на меня.
Я протянул ему коробку с браслетом, сунул пачку во внутренний карман кожанки и вышел.
По дороге назад я постоянно оглядывался, а под конец в голову вообще полезли мысли, что деньги могут оказаться фальшивыми, а я ведь продал браслет старику за наличные без всякой расписки. И конечно, безбожно продешевил. Но перед Будо-шопом я выдохнул и набрался решимости. Сознание того, что сейчас утру нос этому консультанту, придало сил.