— Лекаря своего нет? — Подумала о Дуремаре, приезжающего к пфальцграфу.
— Есть старуха, травами отпаивает.
Тоже неплохо. Но Манфред фон Россен пользуется услугами «дипломированного» эскулапа. Ему виднее. Кстати, она обещала сегодня посмотреть его спину.
Экскурс по подворьям занял всё время до обеда.
Управляющий едва поспевал, дивясь азарту госпожи и желанию во всё вникнуть. На её вопросы отвечал охотно и подробно, чувствуя, что она интересуется не из праздности. Присмотревшись к ней, сделал вывод, что вмешательство новой хозяйки в дела поместья вреда не причинит, а вот польза несомненно будет. Её действительно увлекало виденное, она подмечала мелочи, беседуя с мастерами, спрашивая об их нуждах и составе семейства. Задавала каверзные вопросы, от чего мужчины, не ожидая от хозяйки такого интереса, терялись, а женщины и вовсе ничего не могли ответить. Госпожа смеялась, делая общение с ней непринуждённым и приятным.
Часовня… Она притягивала взгляд. Наташа направилась к ней.
— Вы меня утомили, госпожа Вэлэри, — улыбался мужчина. — Пора нам закончить осмотр. Да и обед на подходе.
— Всё, герр Штольц… Только быстро гляну часовню.
Она, несмотря на небольшой размер, оказалась просторной и светлой. Алтарь, скамейки и настенные росписи. Девушка присела на ближайшую скамью, расслабляясь. Пахло сладко, густо.
Управляющий устроился рядом:
— Чувствую в вас сильную натуру, госпожа Вэлэри. Ваш отец тоже был таким, пока не подорвал здоровье, разыскивая следы нурманнского судна. Госпожа Стефания была для него всем, его светом, его жизнью. Они любили друг друга. После неудачи в розысках, совсем интерес к жизни потерял. Сдался, руки опустил. После «удара» едва оправился… И надо же было подвернуться этой Магде. Чуть в могилу хозяина не свела, — вздохнул тяжело, протяжно. — И только ваше появление немного встряхнуло его. Отходить начал.
— Насколько мама была моложе отца, не помните? — Говорить о какой-то Магде не хотелось… Не сейчас.
— Как же, помню. На шестнадцать годков. Она как уезжала, сказала господину, что в тяжести. Но отменить поездку отказалась. Всё смеялась, что назад он привезёт её аккурат перед родами и сын родится уже в Аугусте.
— Аугусте? Это что?
— Город на юго-восток к границе Баварии. Там мы жили, пока… — Замолчал, задумчиво щурясь, сникая. На лицо набежала тень.
— Большой город?
— Да, большой.
Наташа воскресила в памяти карту Германии. Перед глазами послушно проследовала цепочка точек городов к юго-востоку от Страсбурга. Аугсбург? Самый старинный баварский город после Трира. Находится недалеко от Мюнхена. Известный центр ювелирного искусства Европы.
— Значит, в городе есть наша недвижимость?
— Был большой дом. Он и сейчас есть. Хозяин продал его первым. Тяжёлые воспоминания…
— А вы не знаете, кому принадлежало это поместье до того, как…
— Знаю, только говорить не стану. Пусть хозяин сам поведает. Не моё это дело, хозяйка.
— Часовня есть, а священник? — Поспешила сменить тему.
— Так вы видели его. Он же писарь и учитель. Учит детишек счёту и молитвам.
— Спасибо, герр Штольц за экскурсию и подробности. Надеюсь, не очень сильно вас загоняла, — пожала пальцы на его руке. — Скажу честно, мне понравилось то, что я увидела. Немного привести в порядок конюшню и подворья, разобраться со скоропортящимися продуктами и всё будет в порядке.
— А что не так в конюшне, хозяйка?
— Нужно вывезти навоз на поля и лучше чистить денники, сделать дорожки, пока не пошли дожди. Скажите арендаторам, чтобы убрали мусор у своих жилищ. Вывезите за пределы замка и сожгите, закопайте то, что не горит. — Добавила тихо: — Потом откопают потомки. — Хмыкнула получившемуся словосочетанию.
— Мостить нечем. Каменотёсы нынче в цене, да и камень просто так не возьмёшь.
— Знаю, что отец торгует лесом. Можно выбрать нестроевой и соорудить мостки из сбитых досок.
— Можно, но это недолговечно.
— Начинайте делать. — Пропустила замечание мимо ушей. — Подробности обсудим позже. Скоро пойдут дожди и будет… Ох, как здесь будет неприглядно. — Хотела высказаться резче, но не стала.
Работы непочатый край. Помощи ждать неоткуда. Нужно расспросить управляющего, как происходит расчёт за продажу товара с производителями. Если они сами продают свои изделия, то каким образом идут отчисления в господскую казну. У неё есть две недели и нужно за это время сделать как можно больше. Герард?.. Шепнула едва слышно:
— Я жду тебя… Слышишь?
Глава 7
Пыльное платье после ознакомления с поместьем пришлось сменить. Амали молча забрала его в чистку, рассматривая нижнее чудно́е одеяние госпожи, пока та умывалась перед обеденной трапезой. В углу на скамье, в маленькой глиняной мисочке у кувшина с водой для омовения лежал кусочек пахучего иноземного мыльца — так это назвала хозяйка, который хотелось съесть. Она его лизнула и, найдя несъедобным, скривилась. Но от этого он не стал менее притягательным. Подивилась, вздыхая, ощупывая и рассматривая на дне сундука другие иноземные диковинки, памятуя, что никому ничего не должна рассказывать.
Как и обещал пфальцграф, обед отличался скромностью. На столе преобладали блюда из овощей, пшеничная каша, жареная рыба, молочные продукты, хлеб. Фрукты — виноград и яблоки — сколько желает душа. Неизменным оставался эль. Наташа, попробовав его, не стала злоупотреблять. К пиву она относилась равнодушно. В жару употребляла его для утоления жажды. Заметила: приправы и специи отсутствовали, потому что дорого обходились казне и их не покупали. О леденце придётся мечтать. В качестве подсластителя во всех блюдах использовался мёд.
Молоко привозили из деревни. Там же сбивали масло, делали творог и сыр. Излишки вывозились на рынок.
В воскресенье девушка собиралась посетить базар в Штрассбурхе, присмотреться кто, чем и как торгует, взглянуть на город.
Эрмелинда ела молча, без аппетита. Поковырявшись в плотном кусочке каши, принялась за рыбу.
Наташа, понимая, что ей нужны силы не только для умственного труда, сдобрив кашу маслом, нашла её вкусной. Отварная капуста с морковью и луком оказалась пресной и безвкусной. К ней никто не притронулся. Перед глазами всплыл пирог с жареной капустой и грибами. Припомнив свой опыт готовки на графской кухне, решила в ближайшее время попробовать что-нибудь состряпать. Хотя бы японский омлет.
Помня о порядках в замке Герарда, подумала, вряд ли здесь в обеденных покоях трапезничают ежедневно.
Выбрав красное яблоко в глубокой серебряной вазе, пфальцграфиня посмотрела на Манфреда фон Россена. Его клонило в сон:
— Вы сейчас отдыхать будете? — Заметив, как он меняет положение тела, с сочувствием накрыла ладонью его руку. На ответный кивок, спросила: — Хотите, чтобы я позже посмотрела вашу спину?
— Да, Вэлэри.
— Давайте больше не будем здесь трапезничать, — улыбнулась мужчине. — Пусть будет, как до моего приезда. Вам нужно лежать, а я и Эрмелинда поедим там, где привычнее.
— Пожалуй, я не стану возражать, — погладил руку дочери. — Всё делай на своё усмотрение.
— Тогда сейчас я займу ненадолго ваш кабинет.
Соглашаясь, поцеловал её пальчики, подзывая слуг для сопровождения в опочивальню.
Сестра, встав из-за стола, собралась последовать за папенькой. Наташа остановила её:
— У тебя тоже намечается послеобеденный сон? — На её быстрый кивок с сомнением приподняла бровь, но возражать не стала: — Когда отдохнёшь, зайди ко мне, покажешь замок и пообщаемся.
Малолетка, сделав реверанс, выскользнула за дверь.
Выйдя в коридор, девушка оглядывалась в поисках экономки. Тоже пошла отдыхать? Ладно, отец. Его болезнь обессиливает. А эта, с какого перепуга устаёт?
В кухне за длинным столом немногочисленная прислуга заканчивала трапезу. Хенрике среди них не оказалось. Как же, будет она обедать за одним столом с челядью! На появление хозяйки, все вскочили с мест.
Наташа обвела взором присутствующих:
— Вы, вы и вы, — указала пальчиком, со сверкающим на нём утумом, на интересующую её троицу замерших девок, — после трапезы зайдёте в кабинет его сиятельства. — Посмотрела на застывшую повариху. — После них жду вас.
Убедившись, что её поняли верно, прошла через боковую дверь во двор. На выходе у стены гора овощных очистков мозолила глаза. Коричневая кошка с такого же цвета котёнком поедала рыбные отходы.
Пфальцграфиню не просто поняли верно. Её тон, неспешное карающее движение пальчика с невиданным изысканным украшением, и, самое главное, обращение на «вы», испугали до смерти не только тех, на кого пала немилость. Все притихли, прислушиваясь к удаляющимся шагам госпожи.
Кухарка увидела в этом плохое предзнаменование. Крестясь, она тяжело опустилась на скамью.
«Отмеченные» девки замерли, открыв рты. Трубочистка ахнула и положила голову на стол, как на плаху:
— Пороть будут…
— Посмотри на Маргарет. — Одна из подсобниц толкнула локтем соседку в бок. — Ты когда-нибудь видела вечно красную Гретель бледной? Глянь, у неё, оказывается, веснушки на носу.
— Не припомню. Что это с ней? — Развернулась на скамье к столу, готовясь доесть кашу. Руки дрожали, в горле застрял кусочек хлеба. Кашлянула, проталкивая его. Указующий перст не обошёл и её. — Ладно, мы…
— А что вы?.. — поинтересовалась Амали.
— Да вот когда прибирали покои хозяйки… — вздохнула, замолчав.
— Может, обойдётся? — захныкала трубочистка.
Со всех сторон посыпались вопросы:
— Маргарет, ты что это?
— Не позвать ли старую Зибилле?
— А что вы там натворили в покоях?
— Всевышний, зачем я нужна хозяйке? Что я сделала не так? — Повариха опёрлась локтями о стол, подпирая тяжёлую голову, никого не слыша и продолжая рассуждать: — Откуда она узнала о Гензеле?
— Что? Она знает о Гензеле? — Один из мужчин нетерпеливо заёрзал. — Зачем госпоже знать о мальчишке?
— А что, по-твоему, Маргарет поступила правильно, бросив сироту?