Заскочив в кухню, уставилась на замершую Лисбет. Метла в её руках по инерции продолжала скрести по камню.
Мартгарет перекосило от страха, глядя на возбуждённую хозяйку. Кувшин задёргался в её руке.
Крупная тень шмыгнула в тёмный проход.
Чья-то юбка мелькнула в дверях.
Наташа похлопала ладонью по распахнутой дверной створке. Её поняли сразу.
— Отдраили, хозяйка, как вы велели. Два раза, — кивала Гретель, кланяясь, как китайский болванчик, на всякий случай отступая назад. — Ножом и сверху песком.
— Гензель где? — процедила сквозь зубы, осматриваясь. Она уже ненавидела эту кухню.
— Ещё не пришёл с конюшни, хозяйка.
А вот девушка сегодня Серую не навестила.
Прошла к столу, на котором на подносах под салфетками лежал хлеб и сдоба с печеньем. После перепалки прорезался аппетит. Да и обеда, считай, не было.
Глаза зацепились за ящик с воском в углу. Совсем забыла о свечах. А кому они теперь нужны? Разве что на её похороны. В глубине души чувствовала, что от Карла будет нелегко отделаться.
— Лисбет, сходите, пожалуйста, к портнихе, возьмите у неё нитки. Гретель, мне нужно два котла, чтобы один входил в другой. — Загремела утварь. — Да, такие подойдут. Вы, — кивнула появившейся второй подсобнице, — принесите небольших камней и уложите на дно большого котла. Затем, возьмите воск и наколите его кусочками. А вы, Маргарет, начинайте варить молочный суп с клёцками. Если от вас сбежит молоко, побежите его догонять. С вещами. — Обвела кухню мрачным взглядом. — Я скоро вернусь.
— Эрмелинда, посмотри вот эти свитки, — Наташа после вечери немного подобрела и пригласила сестру к себе, предварительно закрыв сундук с рисунками. Если пфальцграф прав и этих людей нет в живых, то и травить душу не стоит.
Завтра она обязательно поищет комнату с панелями, изображёнными на рисунке с котом, и заглянет в тайник. Ночью устроит облаву на прачку. Очень хотелось найти клад и сбежать из этого места. Куда? В большой город и затеряться там. Кёльн? Очень далеко. Аугуст, например. О нём говорил герр Штольц. Её, конечно, будут искать, как ищут утерянный кошель, набитый золотом. Для начала недельку-другую отсидится в Штрассбурхе, купит крытый фургон, какие видела у торговцев на рынке, наймёт охрану и уедет… Но тех средств, что есть у неё, надолго не хватит.
На окне в свечных формах застывал воск. Перебиваемый мягким запахом роз, сладкий медовый аромат ощущался слабо. В следующий раз она добавит сушеный зверобой или лаванду. Утром проверит, не слишком ли тонкий сплела фитиль.
От света свечи на стенах качались чернильные угловатые тени. Пергамент в руках сестры выглядел не короче рыцарского копья. Она тихо спросила:
— А что это?
— Нашла в сундуке на третьем этаже. Это не документы отца? — Ждала вопроса, почему не отнесла пфальцграфу. Не дождалась. Либо Эрмелинда тормозила, либо ей самой стало интересно.
Малолетка с чувством собственного превосходства раскатала свиток, поворачиваясь к источнику света. Щурясь, вчитывалась в турецкую грамоту:
— Нет… Здесь идёт речь о покупке участка земли. — Указала пальцем в место на «бумаге». — Вот… Покупатель, граф Эрих фон Стессель. Продавец — барон Сигфрид фон Шнайдер. Описание, размеры… Ой, как давно было… Меня тогда и не было вовсе… — Оторвала взор от купчей. — Это не наше.
— Другие глянь… Тебе что-нибудь известно о прежних владельцах замка? — С надеждой уставилась на сестру.
— Нет, я не интересовалась… Эти два не прочту. — Вернула свитки. — На другом языке.
Наташа заглянула в один. Да, тарабарщина.
— А это купчая на дом в Бригантиуме (прим. авт., Брегенц — город на западе Австрии). — Пристально изучался последний документ.
— Где это?
— Если не ошибаюсь, то у Констанцкого озера (прим. авт., Боденское озеро, находящееся в предгорьях Альп на границе Германии, Швейцарии и Австрии).
— Понятно, — разочарованно протянула пфальцграфиня, мысленно добавляя, что ничего не понятно. Ни название города, ни озера, ни о чём не сказали. Не помешает изучить старые географические названия. Значит, скорее всего, граф фон Стессель и есть бывший владелец недвижимости. Богатый, если мог позволить себе такие покупки и содержание замка. Что даст эта информация? Ничего! Удовлетворила любопытство, чтобы не возвращаться к этому вопросу.
Снова сидела у окна в комнате на третьем этаже, глядя на тёмные верхушки деревьев, выделяющиеся на фоне светлеющего неба. В приоткрытую дверь сквозило. Становилось холодно. Девушка думала о сестре. О том, что могла бы, как и она, не задумываться о своём будущем и полностью положиться на выбор фон Россена. Делать всё, что положено жене аристократа и радоваться, что пришла в этот век не дочерью крестьянина, а госпожой. Леди… Так её называл Герард. Качнула головой, отгоняя мысли о жизни в замке Бригах. Часто думала о том, правильно ли поступила, спешно уехав оттуда, оставив тех, кого любила. Но и оставаться дальше не было ни желания, ни сил. Выдохлась постоянно находиться под прицелом злобных взглядов Юфрозины, графини и её дочери, играть в непонятные игры, быть игрушкой в мужских руках, ежедневно ощущая себя стоящей на краю пропасти в ожидании толчка в спину.
Она хотела, чтобы её мужчина сделал выбор самостоятельно. Не хотела мешать ему в принятии единственно верного решения. Времени прошло достаточно. Выбор сделан. Оставшиеся в замке графини помогли Герарду. А она… Она не знает, как теперь быть.
Время всё расставит по своим местам. Оно безжалостно и не будет ни под кого подстраиваться.
Посчитав, что ожидание прачки сегодня не принесёт желаемого результата, соскочила с подоконника, закрывая ставню.
Отблески свечи увидела, завернув на втором этаже к своей комнате. В предвкушении повернула назад. Хельга поднималась по лестнице с ломиком в руке. Что им послужило, разобрать было трудно.
Выждав, когда женщина свернёт в коридор третьего этажа, бесшумно проследовала за ней, размышляя, в какой момент показаться ей и нужно ли это делать? Насколько она агрессивна? Есть ли сообщник? Нащупав панцербрехер, почувствовала себя увереннее.
Хельга действовала осторожно, стараясь меньше шуметь. Но стук металла о металл заглушать было трудно.
Наташа поднялась к распахнутой двери на чердак, едва не зацепившись за то, что заменило отмычку. Взломщица орудовала одна.
Насколько позволял тусклый свет сальной свечи, девушка всматривалась в то, что происходило на чердаке.
Прачка откинула крышку сундука со свитками. Порывшись в нём, раскрутила первый попавшийся пергамент. Отбросила. На этом поиски закончились. Документы её не интересовали.
У пустого кофра задерживаться не стала. Осмотревшись, поспешила к развёрнутым на всеобщее обозрение картинам.
Они, аккуратно составленные в рядок, словно приготовленные для демонстрации в картинной галерее, ждали своего первого зрителя. И он пришёл. Хельга подносила свечу к каждой из них, поспешно крестясь и глухо бубня. У очередной, с изображением аристократки, опустилась на колени, обнимая. Послышались всхлипы и невнятный шёпот.
Наташа не двигалась, не мешая женщине оплакивать горе, остерегаясь сделать шаг и выдать своё присутствие.
Хруст мусора под ногами, каждый звук и вздох, пойманные в ночной напряжённой тишине чердака чутким недремлющим эхом, воспринимались обострённым слухом, как набат.
Выплакавшись, прачка встала с колен. Отёршись полой передника, подтянула увесистый портрет, поднимая и прихватывая свечу, которая норовила выпасть.
Шагнув в сторону, девушка обнаружила себя: под ногами зашуршало.
Хельга, вскрикнув, выронила свечу. Следом раздался грохот падающей «полки».
Всё погрузилось в темноту.
И тишина…
— Хельга, — тихо позвала сыщица.
— Мама… — надрывный шёпот раздался с того места, где, не двигаясь, стояла прачка.
— Нет, Хельга, это Вэлэри.
Воспламенившийся жир, пролившийся под ноги «шпионки» из оброненной плошки со свечой, впитавшись в слой пыли и сухого мусора, набирал силу. Огонь осветил фигуру женщины.
Наташа бросилась к прачке, толкая в сторону, выкрикивая:
— Не стойте, тушите! — лихорадочно затаптывала расползающееся огненное пятно, отплёвываясь от удушающего дыма. Та молчала, слезящимися глазами следя за каждым движением хозяйки. — Сгорим все к чёрту! Не стойте соляным столбом!
Словно очнувшись, Хельга подхватила свечу, разгоняя едкий белёсый смрад, удерживая шипящее и плюющееся пламя в плошке, не давая вытечь плавящемуся салу.
— Кажется всё. — Женщина осматривалась, поводя свечой по сторонам.
— Нужно немного выждать. — Наташа изучающе смотрела на неё. — Искра может вспыхнуть. — Что можно ожидать от диверсантки? Перехватила свечу из её рук, покашливая. — Забирайте портрет и идёмте со мной.
Хельга не двигалась.
— Идёмте, не бойтесь. Я не причиню вам зла, если вы не станете нападать на меня. Иначе просто сожгу вас. — Качнула плошку в её сторону. Прачка, молча, подняла портрет, всё ещё оставаясь на месте. — Если я до сих пор вас не сдала, то не сделаю этого сейчас. Я заметила вас ещё вчера. Да-да, Хельга, — кивнула на её недоуменный взор, — я видела вас вчера и знаю, что вы заняты поисками. Идёмте в мою комнату, поговорим. — Оглядываясь через плечо, направилась в дверной проём.
— Почему вы решили, что я буду с вами говорить? — сдвинулась с места женщина.
— Идёмте, я покажу, что было во втором сундуке.
— Во втором?.. Что?
— Идёмте, убить меня или столкнуть с лестницы вы всегда успеете, и будете гореть за это в аду. Вы боитесь ада, Хельга? — Она отвлекала её разговорами, спускаясь по лестнице, снова цепляясь за ломик.
— Не боюсь, госпожа Вэлэри. Я не так давно оттуда…
— Где вы взяли отмычку? — Её не поняли. — Чем вы взломали замок?
— Нашла в каморе. Где лопаты.
Наташа не помнила, чтобы там было что-то похожее:
— Завтра утром вернётесь сюда и отнесёте железяку на место.