— Да, господин граф. Рано утром.
Выходит, Карл ночью находился в замке. С кем он подрался? Из Альтбризаха уезжал невредимый. Отбыл очень неожиданно и спешно. Тогда он не придал этому значения. Теперь же картина прояснялась. Сюда торопился.
— Он прибыл в карете? — спешил по коридору.
— Нет, карета ему понадобилась после падения с лестницы. Он оступился в темноте и в связи с разбитым коленом не мог ехать верхом.
Обернулся на младшую сестру. Здесь тоже всё ясно. Очень впечатлительна. Злоупотребление успокоительным отваром налицо. Если они с Дитрихом и погибшим младшим братом, находясь с самого детства рядом, воспитывались с мыслью, что права наследования не обсуждаются и принимаются безоговорочно, как само собой разумеющееся, то каким ударом стала весть о появлении старшей сестры для Эрмелинды, привыкшей к мысли о своей исключительности? Это в корне меняло её жизнь и надежды на будущее.
— Чёрт знает что! — смутное подозрение закрадывалось в душу его сиятельства.
Глава 27
Герард смотрел на Манфреда, понимая, что компаньонка младшей дочери пфальцграфа права, и переговорить с ним не получится. Возле него со скорбным выражением, держа немочного за руку, сидела скромно одетая молодая женщина. Увидев незнакомца, поспешно встала, приветствуя, изучая его из-под низко надвинутого чепца.
Обернулся к Хенрике:
— За лекарем послали? — Женщина казалась благоразумной и собранной. — Да, ваше сиятельство.
— Проводите меня в покои пфальцграфини. Почему я не вижу герра Штольца?
— Господин управляющий безвыездно находится на виноградниках. Мы послали за ним.
Эрмелинда в разговоре участие не принимала, но бросаемые на графа любопытные взоры говорили об интересе с её стороны.
Если бы ему не сказали, что это её покои, он бы и так это понял. В нос ударил цветочный запах. Бросился в глаза большой букет роз, на окне два столбика из воска тёмно-жёлтого цвета. Что-то похожее он видел в монастыре. Свечи. Здесь они выглядели массивнее, выше, ровной прямоугольной формы. У стены арка с развешанной на ней одеждой. Заглянул за переносную складывающуюся стенку, похожую на соединённые между собой высокие ставни. Уголок для омовения: скамья, ведро. В покое прибрано, на ложе свежее бельё.
— Позовите служанку, что прислуживает хозяйке.
Компаньонка, бросив взгляд на молодую госпожу, спешно вышла.
Эрмелинда прошла к окну, оглядываясь. Осторожно притронулась пальцами к свече, проведя по ней сверху вниз, оставляя следы от ногтей на затвердевшем воске, украдкой присматриваясь к гостю.
Герард, вновь пробежавшись взором по обстановке, остановил его на арке с одеянием. Её вид вызвал интерес. Такого ему видеть не приходилось:
— Вам, значит, неизвестно, о чём говорил ваш отец с Фальгахеном? — изучал лицо девы. Сёстры походили одна на другую, как и на своего отца. — Почему вы решили, что госпожа Вэлэри сбежала с ним?
— Так сказала Хенрике. Моя компаньонка.
— А вы сюда не заглядывали…
— Я поспешила к отцу, господин граф.
Мужчина передвигал висящие на вешалке знакомые платья. Заметив на одном из них в боковом шве прореху, запустил внутрь пальцы, извлекая плоский прямоугольный предмет в кожаном плотном мешочке. Знакомая вещица. Только он не помнит, как тогда её назвала Таша. Сняв чехол, осторожно скользнул подушечками пальцев по гладкой отсвечивающей поверхности. Диковина. Потом рассмотрит и очень внимательно выслушает на этот счёт её хозяйку. На сей раз Птаха не отвертится. Вернув вещицу в чехол, затолкнул в свой поясной кошель.
Вошедшая запыхавшаяся Хенрике подтолкнула робеющую Амали к графу:
— Вот, ваше сиятельство, прислуга пфальцграфини.
— Посмотри, что пропало из одеяния, — тронул на вешалке знакомую тёмно-синюю ткань накидки.
Служанка торопливо прошла за ширму. Не задержавшись там, шагнула к господину, бегло осматривая платья хозяйки, присела у высокого короба под вешалкой, откидывая крышку, перебирая в нём вещи. Герард заметил вязаную косынку, варварское одеяние из тончайшей поблёскивающей ткани.
— Вроде, всё на месте. Нет вязаной накидки.
Как же, он очень хорошо помнит эту накидку:
— И все платья на месте? Хозяйка ничего нового здесь не шила? — коснулся зелёной тонкой шерсти одеяния. — Госпожа уехала с мужчиной в сорочке и накидке? Или шила? — Прислуга замотала головой, опустив голову, краснея. — А вам не кажется странным, — повернулся к Эрмелинде, — что сбегающая женщина оставляет свои вещи, с которыми никогда ранее не расставалась? — Кивнул на короб под вешалкой, машинально касаясь своего кошеля. Он нигде не приметил её сумочки. Вполне вероятно, что она осталась при ней. Откинул крышку сундука. Скользнул взором по свиткам. Раскатав один, бросил назад, закрывая ларь.
— Тогда куда она делась? — Хенрике шагнула в сторону, заслоняя свою воспитанницу.
В приоткрытую створку показалась детская голова, тут же прячась.
Сиятельный в несколько шагов достиг двери, распахивая её. Уходящий мальчишка с котёнком на руках обернулся.
— Идём сюда, — подозвал его, заглядывая в лицо. Открытый взор без тени страха. Его Франц порой знал то, чего не знал никто. Если взрослые наблюдают за происходящим вокруг них осознанно, преследуя конкретную цель, заостряя внимание на интересующем предмете, то детская наблюдательность не выборочна. Они живут здесь и сейчас, подмечая абсолютно всё. — Ты чей?
— Теперь снова ничей, — Гензель, вздохнув, почесал затылок, поджав дрожащие губы, поправляя на руках вырывающегося кота, цепляясь локтем за рукоять длинного кинжала.
— Сирота, — чуть слышно подтвердила Хенрике, крестясь.
Герард уставился на панцербрехер, заложенный за кожаный ремешок, подпоясывающий курточку пацана.
— Откуда у тебя это? — аккуратно вытащил оружие, рассматривая на нём следы засохшей крови. Неприятно заныло в груди. Плотная тёмная волна проплыла перед глазами.
— Нашёл… — запнулся Гензель, — там… — махнул в сторону открытой двери.
— Знаешь, где твоя хозяйка? — внимательно следил за выражением лица мальчонки.
— Не знаю… — словно раздумывал. — Она не взяла маленькую лошадку.
— Как ты сказал?
От стука захлопнувшейся от сквозняка двери, котёнок юркнул на пол, устремляясь под столик у кровати. Гензель рванулся за ним:
— Куно, туда нельзя! — тащил его, уцепившегося за коврик, за задние лапы. — О! — Оставил кота в покое, выковыривая что-то из длинного ворса ковра.
Тоненькая паутинка золотой цепочки со скользнувшим с неё крестиком в пальцах мальчишки смотрелась необычно. Он подхватил крест, передавая господину.
Бригахбург больше не сомневался. Он уже знал, как всё произошло. Таша не сбежала и не уехала добровольно, её увезли силой. Его маленькая Пташка защищалась и ранила напавшего. Не хотелось думать, что на клинке её кровь. Перед взором встал хромающий Фальгахен с разодранным лицом. Всевышний, его женщине пришлось пережить такое… И это ещё не всё. Она там, опоенная и связанная, в его карете. Почему не заглянул в неё при встрече? Что ещё предстоит пережить Таше, пока он нагонит похитителей? Заложил за пояс панцербрехер брата. Чего-то не хватало для полного понимания произошедшего. Какой-то детали. Быстро схватив за плечо пискнувшую служанку, подтянул к себе:
— Ты сегодня прибиралась здесь?
— Д-да, господин. — Глаза Амали округлились от страха.
— Что было не так? — сильнее сжал её плечо.
Прислуга глянула на Хенрике, хватая открытым ртом воздух. Медлила.
— Ну!
От его голоса служанка сжалась. Колени подогнулись:
— Опрокинутая скамья была посреди покоев, ковры смяты, ложе…
— Что «ложе»? — Услышав вскрик девки, усилил хватку.
— На одеяле была кровь. — Амали не сдерживала рыданий то ли от боли, то ли от того, что она испытала, когда бывшая экономка приказала спешно прибрать покои госпожи. От вида погрома и следов крови её долго лихорадило. Всё падало из рук.
Отбросив девку, Герард ухватил Хенрике за локоть:
— Ты ведь догадалась, что произошло, так? — Сверлил её злым взором. — Почему лгала мне? Будешь и дальше говорить, что никто ничего не слышал и не видел?
Женщина побледнела, слабея в его руках:
— Господин граф, я не могла сказать другое. Для нас всех будет лучше, если госпожу Вэлэри будут считать сбежавшей с женихом добровольно, нежели… — замолчала, закрестившись коротко, мелко. — Вы должны понимать, что… — Кивала на покачивающуюся Эрмелинду, уцепившуюся за спинку стула. — Нас некому защитить. Вы же видите, что мы бессильны.
— Я вижу другое, — шипел его сиятельство. — Почему не организовали погоню? Вас всё устроило. Мне-то нужно было сказать правду!
— Почему? Вы такой же, как и любой другой… гость…
— Я не любой!
— Мне об этом неведомо, — упиралась компаньонка, терпя боль от безжалостно сжавшихся пальцев на её локте.
— Я ещё разберусь с вами! Всеми! — рыкнул Бригахбург.
Стремительно сорвавшись с места, ни с кем не прощаясь, направился к выходу, роняя на ходу:
— Когда очнётся пфальцграф, скажете, что я забрал всех свободных воинов. — Зажал в ладони крестик Птахи.
Глаза наткнулись на вырванный паз дверного засова. С силой грохнув по полотну двери, взвыл. Не от боли. Её он не чувствовал.
За ним увязался плачущий мальчонка, за которым бежал напуганный котёнок:
— Вы ведь вернёте её, да?
Не оборачиваясь, бросил коротко, уверенно:
— Да.
— Господин граф! — на выходе из патио его догнала женщина. Та, которая сидела у постели хозяина. — Простите меня, но я должна вам сказать…
Требовательные и настойчивые нотки в голосе заставили Герарда остановиться и обернуться:
— Я видел вас у ложа фон Россена. Вы кто?
— Экономка. — Она поправила сползающий на глаза чепец.
— Говорите.
— Госпожа Вэлэри не сбежала. Она бы никогда не бросила больного отца.
Да, он знал и это:
— Всё?
Женщина вздохнула:
— Хозяин утром собирался отказать господину графу. Я присутствовала при последнем его разговоре с госпожой Вэлэри. Подозреваю, что господин Фальгахен увёз её силой.