Пфальцграфиня договорилась с поставщиком мяса и задумала в ближайшее воскресенье устроить для всех праздник в честь возвращения. Завтра собиралась поехать на кладбище на могилу отца. Заодно взглянуть на свою. Брр!
В тёплой кухне в печи, после выемки пирогов и сдобы, на огромной сковороде доводились до готовности порционные кусочки цыплят, замаринованных в сметане с чесноком и специями, зажаренных в пиве.
Разгорячённые слуги, уже не таясь, откровенно поглядывали в сторону печи, вдыхая обалденный чесночно-пивной запах, сглатывая беспрерывно набегающую слюну.
Большой котёл с фасолевым супом прел над затухающим очагом.
Противни с румяными пирогами с капустой и грибами, ватрушками с творогом и мёдом, булочками с рисом и яблоками остывали на столе.
Блины вызвали особенный интерес у снующей под руками прислуги. С куриной, грибной, творожно-сливочной и яблочной начинками, они горкой укладывались на отдельные блюда.
Прим. автора. История возникновения блинов по сей день так и не изучена. Подобные изделия того времени больше напоминали лепёшку.
Девушка смотрела на изобилие вкусных блюд и удивлялась: стала бы она столько готовить, практически полдня находясь на кухне, если бы не гость? Нет. Не отрицала, что соскучилась по хорошей еде, по дому. Но ей вполне хватило бы супа, блинчиков и прожаренного цыплёнка. Пусть Герард не оправдал её ожиданий, но именно перед ним хотелось выпендриться и показать, какая она великолепная хозяйка.
Мысли о его предательстве угнетали, ложась бурым мазутным пятном на душу.
Именно сейчас она должна умерить свою гордость и развести дипломатию с изменником, утаить факт нахождения за креслом в кабинете, промолчать, что знает о его намерении нарушить девятую заповедь Закона Божия — не лжесвидетельствуй.
Она вынуждена так поступить. Ей необходимы его знания, его помощь.
Она не знает, как следует поступить с заключёнными под стражу женщинами, одна из которых её сестра.
Она не знает, как добиться их признания в свершённом преступлении.
Она не знает, как добраться до Вилли Хартмана и доказать его причастность к убийству Фальгахена.
Она ничего не знает и собирается использовать его сиятельство.
Если потребуется, она наймёт его, оплатив консультационные услуги золотом. Придёт время и она выскажет этому мужчине всё, как и собиралась, затем укажет на ворота и закроет их за ним. Навсегда.
Герр Штольц? С ним тоже предстоит разобраться. Почему он позволил похоронить вместо неё чужое тело? Сообщник? А сам Герард? Что толкнуло его на лжесвидетельство? Какие цели он преследует? Насколько он для неё опасен?
Пухла голова, кипели мозги. От дел, от дум, от неопределённости. После решения последнего вопроса собиралась наесться от души, не отказывая себе в кубке отличного вина — или двух — и уйти отдыхать.
Наташа созвала и построила слуг. Сделав замечание относительно их внешнего вида, разъяснив вопросы оплаты труда, поощрений и штрафов, сложив руки на груди, задала интересующий её вопрос:
— Из моих покоев пропала дорогая для меня вещь. Прошу вернуть её. Понимаю, что не каждый решится сделать это открыто. Можно подкинуть. Тот, кто укажет на человека, присвоившего чужое, получит вознаграждение — три золотых.
Она прохаживалась вдоль ряда выстроившейся прислуги, всматриваясь в их лица.
— А как оно выглядит? — раздалось с края.
— Это предмет правильной формы, размером с ладонь, похожий на гладкий чёрный слюдяной камень. Его можно разбить. — Девушка вздохнула. Смартфон ей уже никогда не вернуть. Но попытаться нужно.
Шушуканье слуг и взгляды, устремившиеся за её спину и последовавшая за этим тишина, заставили её обернуться.
В дверном проёме стоял он.
Герард.
Раскрасневшийся от быстрой ходьбы, в укороченном кафтане с меховой оторочкой по вороту и заляпанных грязью ботфортах. Одной рукой он сжимал рукоять кинжала на поясе, а во второй подрагивала небольшая корзина, укрытая куском мешковины.
Пфальцграфиня вдохнула, задерживая дыхание и не мигая, уставилась на него. Глаза в глаза. Это намного сложнее, чем следить в кабинете из укрытия за ничего не подозревающим мужчиной. Наташе показалось, что он не дышит и его лицо медленно заливает мертвенная бледность.
Выпустив лукошко, граф рванул ворот кафтана, хватаясь за грудь. Качнулся.
Девушка подалась к нему, тут же отшатываясь, опуская глаза на перевёрнутую корзину. Из неё выпали цветы. Розы. Среди белых бутонов кровавыми пятнами путались алые соцветия. От их вида лицо залила краска. Стало душно. Она никогда не видела в его руках даров флоры. Увы, и на сей раз, они предназначались не ей.
От прострела в боку вздрогнула, прижимая ладонь к месту внезапной острой боли. Машинально выдавила из себя:
— Добрый день, господин граф.
Откуда-то сзади появилась Фиона, остановилась рядом, придерживая под локоть:
— Больно? Вам нужно сесть.
Сесть? Ноги не двигались. Наташа прислонилась к ней, хмурясь.
— Ты… — услышала глухое, едва слышное. Подняла на его сиятельство глаза, наполняющиеся слезами. — Таша… — Прочла по губам.
Все заготовленные слова и речи приказали долго жить. Голова гудела пустотой.
Нерешительно сделав два шага в её сторону, мужчина недоумённо остановился, бросив молниеносный взор в сторону метнувшейся к нему тени. Напрягся. Два охранника преградили путь.
Пфальцграфиня, ни живая, ни мёртвая, чувствуя, что становится трудно дышать, отвернулась к притихшей челяди. Она должна что-то им сказать, отпустить. Боже, как их много и они смотрят на них.
— Все можете быть свободны. — Не узнала голоса, глухого, непослушного. Обернулась к Герарду, заметив его замешательство. Похоже, сюрприз удался на славу. Только радости от этого не было.
— Таша… Всевышний… — казалось, он ничего не слышит. Дёрнулся уголок рта в робкой улыбке. Коснулся головы, ероша волосы, зарывая в них пальцы. — Ты жива… — Рука с побелевшими костяшками пальцев по-прежнему сжимала кинжал.
На них оглядывалась прислуга.
Стражники не спускали глаз с гостя, готовые по первому требованию хозяйки скрутить его.
— Господин граф, если вы пообещаете, что не причините мне вреда, я велю охране отойти, и мы пройдём в…
— Таша, о чём ты говоришь? Какого вреда? — снова качнулся в её сторону и снова был остановлен телохранителями.
К Наташе возвращалось самообладание. Герард выглядел неопасным и растерянным. Она надеялась, что её голос не дрожит от волнения. Выпавшие из корзины соцветия притягивали взгляд. Они для её сестры. Сердце рвалось из груди, а из глаз прорывались слёзы:
— Фиона, пожалуйста, собери цветы. — Глубоко вдохнула. Боль в боку отпускала, перетекая в область солнечного сплетения.
— Что здесь происходит? — Его сиятельство снова шагнул к ней, морщась от движения стражников, раздражаясь: — Вы можете мне объяснить, госпожа Вэлэри?
Вот! Граф фон Бригахбург стал похож на себя. Столбняк прошёл, в глазах зажёгся знакомый опасный огонёк, и он разгорался. Мужчина багровел.
Пфальцграфиня от его окрепшего голоса вмиг пришла в себя. Иллюзия рассеялась. А она уже готова была броситься ему на шею. Вместе с самообладанием возвращались разочарование, обида и злость, порождённая собственным недовольством. Следила за Фионой, аккуратно укладывающей розы:
— Эрмелинда и её экономка взяты под стражу, но вы можете навестить бывшую наследницу, — покосилась на корзину, перекочевавшую на край скамьи.
Остановившаяся работа в кухне и дребезжащий звук оброненной крышки, отвлёк её от гостя. Ощутив прилив сил, гаркнула от всей души:
— Лисбет! Вы хотите получить штраф за ротозейство?
Последовали охи-ахи, суета, грохот, окрики…
Наташа оглохла и, обернувшись к Герарду, натолкнулась на его прищуренный взор. Лицо сиятельного дрогнуло. Боль, тенью промелькнувшая на нём, тут же испарилась. Надетая маска скрыла эмоции. Твёрдо возвестил:
— Госпожа Вэлэри, нам необходимо объясниться.
Она медлила с ответом, сознавая, что не хочет оставаться с ним один на один. Свидетели их разговора ей так же не нужны.
Он прожигал её взглядом, и девушка хотела провалиться сквозь пол, сомневаясь, правильную ли линию поведения избрала. Броситься в объятия графа и сделать вид, что ничего не знает о его предательстве? Как бы не так! Если бы она тогда не ждала его, — а он тем временем развлекался «охотой», покоряя неприступную герцогиню — можно было избежать того, что случилось. Она бы выбрала из двух зол — Карла и Вилли — наименьшее, став женой купца.
Разговор состоится. При закрытых дверях, за которыми будут стоять воины. Если что-то пойдёт не так, Бригахбурга вышвырнут из замка. Она здесь хозяйка и выше его статусом. Он должен это понимать. Видела, что понимает, сверля её настороженным взором, терпеливо ожидая ответа.
Уставившись на длинные носки его сапог с подсыхающей грязью, пфальцграфиня, подозвав экономку, распорядилась:
— Катрин, велите Рэйнеру занести ведро горячей воды в покои господина графа. — Смерила мужчину ледяным взглядом: — Жду вас в обеденном зале.
Сопровождаемая охраной, поспешно прошла мимо него.
Глава 39
— Чёрт знает что!
Герард, опустив ладони в миску с горячей водой, упёрся в её дно. Не ощущая жара, тряс головой.
Таша… Пфальцграфиня Вэлэри фон Россен жива.
Когда шёл на звук её голоса, думал, что обезумел.
Когда увидел её, не поверил своим очам.
Это было как удар под дых: молниеносно и сокрушительно.
До звона в ушах.
До рези в глазах.
До остановки сердца.
Натирался мыльной массой с запахом мяты и полыни, вдыхая её пьянящий аромат.
Его Птаха… Живая…
Недоумение и растерянность сменились восторженной радостью.
Обухом по голове огрела холодность её взора.
Она изменилась. Похудела и бледна лицом. Стала ещё красивее, ещё притягательнее. И недоступнее.
Он ничего не понимал. Выставлена охрана. Таша боится? Кого? Его? Ждала и приготовилась к встрече, не подпустив к себе и близко. Почему?