– Для взрослых, а для детей в самый раз. – Зимин вдруг рассмеялся. Громко. От души.
– Слава! – воскликнула Марина с отчаянием в голосе. – Ты хоть понимаешь, что натворил? Почему сразу не сказал, что это была кукла?
– Так я же не знал. Думал, раз все так кричат, значит, правда Юрка пропал. Решил, парни разберутся, что это живой ребенок, и вернут его. Юрка же им был не нужен. Только кукла. Я за нее пятьсот рублей обещал. Накопил.
– Никогда больше в жизни денег не получишь, – пообещала Марина, а Алексей и Сергей Ильич, переглянувшись, стали синхронно доставать из штанов ремни.
Славка отчаянно завыл в ожидании неминуемой расправы.
– Да ладно вам. Это же не метод, – остановил Званцевых Зимин. – Хорошо, что разобрались. Думаю, вы со Славой и Олей позже поговорите. Объясните им, что так поступать нельзя.
– Да я больше никогда! – заголосил Славка. – Испугался, что бабушка умрет. Из-за меня. И за Юрку тоже. Вдруг бы парни его уронили или в лесу бросили. Я хотел сразу признаться, но испугался. Очень. А потом Юрка нашелся, все успокоились, и я решил, что, может, все и обойдется.
– А сегодня подельники пришли за своими деньгами, – мрачно сказал Алексей. – Ладно, сын, у нас с тобой будет очень серьезный разговор. И с твоей сестрой тоже. Пошли ее искать.
Они скрылись в доме, Марина, вздохнув, пошла за ними.
– Кать, за вареньем проследи, – попросила она, обернувшись с порога. – Снежана, Михаил Евгеньевич, вы извините, пожалуйста.
– Кукла-то где, архаровцы? – спросил Зимин у Гошки и Вовки. – Думаю, вы уже поняли, что вернуть ее придется бесплатно.
– Сейчас вернем, – понурившись, согласился Вовка. – Вы только это, родителям не говорите. Мне-то просто влетит, а Гошку точно на учет поставят.
– Не скажем. Но это в последний раз, – пообещал Зимин. – И я теперь за вами лично приглядывать буду. Поняли?
– Поняли, – обреченно сказали мальчишки.
Через десять минут переполох был закончен. Алексей и Марина вернулись во двор, за ними шли понурившийся Славик и заплаканная Олечка.
– Простите нас, пожалуйста, – хором сказали они. – Мы больше так не будем.
– И я больше так не буду, – буркнула Казимира. – Конечно, неприятно, что меня подозревали в похищении детей, но признаю – я вела себя не самым красивым образом. Мир?
Последний вопрос предназначался Снежане.
– Мир, – согласилась она.
Нечего ей было делить с Казимирой. Уж она-то знала, что у той не было ни малейшего шанса.
Мальчишки принесли куклу, изрядно помятую и испачканную. Отряхнув, ее вручили Танюшке. Та, посмотрев на нее, а потом на Ванюшку, сидевшего на руках у отца, подошла и вручила ее Олечке.
– Играй ты, – сказала она. – Потом отдашь. Мне не жалко.
Олечка дрожащими руками взяла игрушку, прижала к себе. Личико ее выражало смесь неверия и раскаяния.
– Спасибо, – сказала она и порывисто обняла трехлетнюю девочку. – Вы простите меня, пожалуйста. Все. А куклу я верну. Поиграю и верну. Мне просто очень давно такую хотелось.
– Вот и ладушки, – сказал Зимин, вставая. – Все хорошо, что хорошо кончается. А мы пойдем. У меня сегодня единственный выходной. Хочу провести его с семьей и без забот. Бывайте, соседи.
В ответ вразнобой попрощались Званцевы, и Снежана с мужем и детьми вернулась в свой дом. Пройдя в детскую, она широко распахнула окна, впуская летний, вкусно пахнущий разнотравьем воздух и вдыхая его полной грудью.
– Как хорошо, когда не надо бояться, – сказала она мужу. – И знаешь что, пожалуй, завтра-послезавтра, когда поспеют новые ягоды, я сварю клубничное варенье.
Секрет в кармане
Жилетка была чудо как хороша. Стеганая, мягкая, уютная, синяя, с опушкой из овчины молочного цвета. Мечта, а не жилетка. Ольга Петровна купила ее не задумываясь и даже не глядя на цену. Кусалась цена, прямо скажем.
Продававшая жилетку разбитная тетка с золотым зубом, сверкающим на солнце, отчего у Ольги Петровны даже в глазах рябило, сначала заломила вообще десять тысяч. Но Ольга сторговалась за семь с половиной и гордилась собой необычайно, словно совершила бог весть какую удачную сделку.
Зачем ей была нужна стеганая жилетка, да еще подбитая овчиной, она и сама не знала. Дома в деревне, где в такой жилетке можно было бы поздней осенью сметать упавшие листья или чистить первый снег, у нее не было и в помине, а на работу в овчине не пойдешь. При ее-то статусе.
Вообще-то, совсем недавно Ольга Петровна была просто бухгалтером Олей. Олечкой. Но полгода назад владелица и директор фирмы «Мед-Систем» Владислава Радецкая назначила ее главбухом со всеми вытекающими из новой должности ништяками в виде повышенной зарплаты, к которой прилагалась и повышенная ответственность, а также уважение других сотрудников, в результате коего к имени добавилось еще и отчество. Так неожиданно для себя в тридцать два года Оля Корепина стала Ольгой Петровной.
По имени-отчеству ее теперь звали и подчиненные в бухгалтерии, и явно симпатизирующий Олечке юрист Павел, с которым она один раз сходила в ресторан, и даже изредка заезжающий в офис муж начальницы, главный врач областной больницы Владимир Николаевич Радецкий, в которого Олечка была немножко влюблена. То есть Ольга Петровна, конечно.
По правде сказать, влюбиться в Радецкого было верхом глупости, потому что, во-первых, он не смотрел ни на одну женщину, кроме жены, а во-вторых, был уже старым. Пятьдесят шесть лет. Ужас. И все-таки каждый раз, когда Владимир Николаевич появлялся в офисе – высокий, подтянутый, спортивный, серьезный и красивый до невозможности, – сердце Олечки замирало.
Разумеется, у нее и в мыслях не было ничего плохого, роман с мужем начальницы невозможен, но в глубине души Олечка очень надеялась на встречу с кем-то очень похожим, только чуть помоложе. То есть Ольга Петровна, разумеется.
Она и в речной круиз по Волге, который тщательно и любовно выбрала для отпуска, поехала с надеждой на новое знакомство. Это же так романтично – найти свою судьбу на палубе теплохода, вместе встречать рассветы и провожать закаты, проходить шлюзы… Чтобы ветер трепал волосы, открывая мужскому взгляду миловидное лицо с сияющими от счастья глазами, обветренные губы просили поцелуя, а свидетелем зарождающейся любви каждый день становился новый город, на экскурсиях по которому можно бродить взявшись за руки.
– Господи, Олечка, какая же ты еще маленькая, – сказала Владислава Игоревна, когда ее главбух поделилась своими планами.
Но премию дополнительную выписала, потому что путевка стоила дорого. Олечка сначала вообще не была уверена, что может себе позволить подобную роскошь. За одно место в каюте, самой обычной, не люксовой, нужно было заплатить триста пятьдесят тысяч рублей.
Оля собиралась ехать в круиз, на который откладывала деньги целый год, с подругой, но у той в последнюю минуту случился новый страстный роман, в результате чего она улетала в Сочи с новым возлюбленным. И Ольга, пав духом, собиралась уже отказаться от своей мечты, но Владислава Игоревна сказала, что так нельзя и мечты обязательно нужно сбывать, поэтому выписала премию на вторую половину каюты, чтобы путешествовать в гордом одиночестве.
Для собственного страстного романа, который обязательно должен был сложиться в этом путешествии, отдельная каюта подходила как нельзя лучше, и Владиславе Радецкой Оля была крайне признательна. Впрочем, бурные потоки этой словесной признательности начальница пресекла сразу, заявив, что своей милой болтовней о круизе главбух натолкнула ее на дельную мысль. Поэтому они с Владимиром Николаевичем забронировали себе каюту на том же теплоходе «Пушкин».
Двадцать четвертого мая теплоход стартовал из Москвы и за четырнадцать дней должен был сделать остановки в Угличе, Кузино, Кижах, побывать в Сосновце и Беломорске, дойти до Соловецких островов, откуда доплыть до Петрозаводска, Гориц, снова Кузино и через Рыбинск вернуться в Москву.
В распоряжении Ольги Петровны была двухместная двухъярусная каюта на средней палубе, а Радецкие занимали полулюкс на шлюпочной, но эта наглядная разница в доходах и социальном положении Ольгу совершенно не напрягала. С того момента, как она загрузилась на теплоход, ее не отпускало чувство щенячьего восторга.
На корабль Ольга прибыла в числе первых, так ей не терпелось все хорошенечко осмотреть. Одетый в форму человек встретил ее у трапа, предупредительно забрал чемодан, проводил к стойке регистрации, где ей выдали ключ от каюты, приглашение в ресторан, в котором значился номер ее столика, расчетную карту компании – организатора круиза, а также бланк заказа экскурсий, который нужно было сдать не позднее сегодняшнего вечера.
Обследовав каюту, куда уже отнесли ее вещи, Ольга нашла имеющиеся на теплоходе ресторан и бар, поднялась на солнечную палубу, выпила кофе в кофейне на главной, вдумчиво отметила экскурсии, с которыми определилась еще дома, сдала бланк на ресепшен и облокотилась на поручни, разглядывая прибывающих туристов.
Испытываемый ею восторг омрачался лишь полным отсутствием на горизонте мужчин, мало-мальски напоминавших героя ее девичьих грез. Собираясь в путешествие, она как-то не подумала, что высокая стоимость послужит естественным ограничителем – молодые и свободные мужчины вряд ли выберут подобный способ провести две недели.
В основном пассажиры-мужчины находились в возрастной категории пятьдесят плюс и путешествовали вместе с женами. Среди них самым красивым был, разумеется, Владимир Радецкий, но для Ольги Петровны этот факт ничего не менял. Несколько мужчин в возрасте от тридцати до сорока также отправились в круиз с женами и даже детьми, несколько холеных и симпатичных экземпляров явно «выгуливали» любовниц, смотревших на Ольгу с подозрением.
Остальные туристы являли собой дам средних лет, путешествующих по двое и трое. Те, кто постарше, явно получали наслаждение от путешествия, оплаченного детьми, те, кто помладше, бросали вокруг такие же заинтересованные взгляды, как Ольга Петровна, и в них все явственнее проступало разочарование.