Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. При мысли о том, что мой младший брат, мать его, заперт в одной из спален с этими больными ублюдками… что они с ним сделали… О том, что наш отец продал его тому, кто, блять, больше заплатит…
— Прости меня… Я не знал. А должен был догадаться, — выдыхаю я, не скрывая своих эмоций.
— Ты никогда и не должен был знать, — говорит Вин. — Это не твоя вина, Гейб. И я бы предпочел, чтобы это осталось между нами.
— Ты знаешь, что мы должны рассказать Джио. — Невозможно не рассказать ему.
— Зачем? Что хорошего это даст? Он, наконец-то, остепенился, обрел счастье. Он этого заслуживает. Ему не нужно взваливать на себя бремя, которое ему не по силам. И тебе тоже, — выпаливает Вин.
— Это… я думаю, тебе стоит с кем-нибудь встретиться, — говорю я ему.
— С кем? С каким-то шарлатаном, помешанным на психике? Пас. Я в порядке. И справился с этим, — говорит он, после чего меняет тему. — Ты там что-нибудь нашел? В доме?
— Ты имеешь в виду что-то другое, кроме гребаного детского борделя и кучи больных ублюдков? Нет. Ни хрена, — ворчу я.
— Куда мы едем? — Вин смотрит в лобовое стекло, когда замечает, что мы направляемся не домой.
— На склад. Марсель повесил этого ублюдка Хэмиша, как гнилую свинью, которой он и является, — шиплю я сквозь стиснутые зубы, в то время как в моей голове проносятся картины того, что мы обнаружили, когда вошли в тот дом. Мне становится чертовски плохо. Физически. Меня, блять, вывернуло наизнанку, когда я вышел.
Хэмиш — гребаный мудак, который руководил всей операцией. Остальным пришел гораздо более быстрый конец, когда мы с Марселем обыскали это место. Хэмиш, однако, получит по заслугам. Дети были в плохом состоянии. Мне пришлось обратиться за помощью к знакомому врачу. Она приехала и забрала их, заверив меня, что все они будут лечиться в частном порядке.
— Почему я здесь? — Спрашивает Вин.
— Потому что я подумал, что ты захочешь оказать мне честь. — Улыбаюсь я ему. Я знаю, что не должен поощрять своего младшего брата, к тому же несовершеннолетнего, пытать кого-то. Но мы такие, какие есть. Кем мы рождены быть. Неважно, насколько сильно мы бы предпочли быть кем-то другим.
Вин не говорит ни слова. Ни пока я паркую машину. Ни когда мы заходим на склад и находим этого засранца, висящего на мясницком крюке, мастерски воткнутом ему в шею сзади. Мой младший брат не произносит ни слова, когда подходит к скамейке и берет в руки пистолет. Он просто прицеливается, нажимает на курок и кладет пистолет обратно на скамейку.
Затем Вин поворачивается ко мне.
— Дело сделано. Теперь мы можем идти домой?
— Да. — Я выхожу за ним на улицу, говорю ребятам, чтобы они прибрались, и тут замечаю, что Марселя нигде нет. — Ты в порядке? — Спрашиваю я Вина, как только мы снова оказываемся в машине.
— Ага, — говорит он, глядя в окно.
Я уже собираюсь попытаться заставить его говорить дальше, когда на моем экране появляется текстовое сообщение.
МАРСЕЛЬ:
Сейчас же возвращайся домой! Санто сходит с ума.
Я:
Уже еду.
Мне следовало ехать быстрее. Это моя первая мысль, когда я вхожу в дом и вижу Санто, разбивающего кулаками стены гостиной. Это единственная комната, где есть настоящая мебель. Джио отказывается покупать что-либо еще без согласия Элоизы. Он настаивает на том, чтобы она переехала к нему.
Возможно, Санто не единственный, кто сходит с ума. На данный момент, я думаю, что мы все, блять, сходим с ума.
— Что тебе сделала стена? — Спрашиваю я, подходя к Санто.
Он весь в поту, его кулаки в крови и синяках. А темные глаза обращены ко мне. Раньше они были полны жизни… когда рядом была Шелли. Теперь нет ничего, кроме боли и вины. Он винит себя в том, что с ней случилось.
— Отъебись, Гейб, — рычит он, и в его дыхании я чувствую отчетливый запах виски.
— Вижу, ты снова пропил всю нашу прибыль. — Я бросаю на Марселя пристальный взгляд.
Это не первый раз, когда нам приходится "справляться" с одним из срывов Санто. И не последний. Видя брата в таком состоянии, я жалею, что не могу вызвать своего отца из ада. Я бы не даровал ему быстрой смерти, как это сделал Джио. Нет, я бы не торопился, чтобы он почувствовал все, что я хочу с ним сделать.
— Санто, тебе нужно остановиться. — Я хватаю его за руку как раз в тот момент, когда он снова замахивается на стену.
— Нет, блять, не нужно! — вопит он. — Что мне нужно, так это моя гребаная невеста. Но я не могу ее получить, не так ли?
— Нет, не можешь. Но ты все еще здесь, и Шелли не хотела бы, чтобы ты так мучился, — напоминаю я ему.
— Чего она хотела, так это стать моей женой. Она должна была стать моей женой, — говорит он, и на этот раз его голос звучит гораздо тише.
Я отпускаю его руку, и тело Санто падает на пол. Это худшая часть. Когда гнев рассеивается, и на смену ему приходит глубокое, мать его, горе. Я могу смириться с тем, что мои братья злятся, но видеть кого-либо из них в таком состоянии? Сломленными. Избитыми. Не желающих вдыхать воздуха, который заставляет их легкие работать. Это, блять, уничтожает меня. Это одна из многих причин, по которым я ненавижу жизнь, в которой мы родились. Отец готовил нас к управлению преступным миром Мельбурна, и каждый из нас овладевал разными навыками.
Джио всегда было суждено стать боссом. Санто — наш силовик. Он злобный ублюдок, когда находится в игре. А я? Меня учили добывать информацию, и я чертовски хорош в этом. Марсель пока изучает бизнес. Он будет заниматься законной стороной дел. А еще есть Вин, который заканчивает среднюю школу. Старик хотел, чтобы он изучал юриспруденцию в университете. Потому что, по его словам, каждой хорошей преступной семье нужен адвокат.
Я опускаюсь на пол и оказываюсь рядом с братом.
— Знаю, что ничто из того, что я говорю, тебе не поможет. Но ты нужен мне, Санто. Нам нужно, чтобы ты нашел способ справиться с этим, потому что, если ты этого не сделаешь, он, черт возьми, победит. И мы не можем этого допустить. Не дай ему сломать тебя. Пожалуйста.
— Он уже сломал. — Санто смотрит на меня со слезами на глазах.
— Нет, не сломал. Ты не сломлен. Ты просто… учишься быть новой версией себя. Злись. Бесись так, как хочешь. Как тебе нужно. Но не сдавайся, — говорю я ему.
Я вижу это в его глазах. Он уже сдался. Отказался от существования. С каждым днем его здесь остается все меньше и меньше. Джио заставляет нас следить за ним круглосуточно. Наш старший брат боится, что Санто попытается покончить с собой. Честно говоря, я удивлен, что он еще этого не сделал.
— У меня есть идея, — говорю я, поднимаясь на ноги. Подхожу к бару и беру полную бутылку виски и три стакана. — Марсель, иди присядь. — Я киваю головой в сторону, где Санто все еще сидит, обхватив голову руками. Ставя стаканы на пол, я наливаю каждому из нас по хорошей порции виски и раздаю их. — За нас. Неважно, какое дерьмо выливает на нас мир, мы всегда будем друг у друга, — произношу я тост, после чего опрокидываю в себя бокал с виски.
Может ли этот день стать еще хуже?
Я снова наполняю все три стакана. Мой план — дать Санто столько, чтобы вырубить его к чертовой матери. Если он добровольно не ляжет спать, я позабочусь о том, чтобы виски сделало это за него.
Глава 5
Иногда я задаюсь вопросом, меняю ли я жизнь к лучшему. Например, когда вижу выражение лиц этих девушек в тот момент, когда они понимают, что я здесь ради них, я уверена, что да. Как сейчас. Карли — шестнадцатилетняя девочка, которую выгнали из четырех школ, а в нынешней она находится на последнем издыхании.
Она бросает на большинство взрослых вокруг себя убийственный взгляд, но когда входит в офис и ее взгляд останавливается на мне, она улыбается. Ее глаза загораются.
— Дейзи, я не знала, что вы придете сегодня, — говорит она и опускается на диван. Ее сумка с громким стуком падает на пол.
— Я была неподалеку. Решила заскочить и узнать, как у тебя дела. Как ты? — Спрашиваю я ее.
— Больше похоже на то, что заносчивая сука-директорша позвонила и сказала вам прийти, чтобв разобраться со мной. — Она скрещивает руки на груди, раздраженно сдувая с лица выбившуюся прядь волос.
— Во-первых, мы ни о ком так не говорим. Во-вторых, я действительно была поблизости. Только приехав, я узнала, что произошло. Хочешь поговорить об этом?
Через несколько секунд после того, как я зарегистрировалась у администратора, директор меня выручила. Если бы Карли не была моей клиенткой, я бы согласилась с ее мнением о женщине, но не могу этого сделать. Я должна оставаться профессионалом. Кажется, вчера Карли подралась. Она сломала нос какой-то девушке.
— О чем именно?
— Давай начнем с драки. Почему это произошло? — Мне до сих пор не удавалось заставить Карли довериться мне. Она не хочет говорить мне, почему так злится.
По сравнению с большинством моих клиентов, у Карли, кажется, хорошая жизнь дома. Я говорю "кажется", потому что ни на секунду не поверю, что у нее идеальная семья, как это пытаются представить ее родители. Они наняли меня, чтобы я помогала их дочери, и поначалу они действительно казались искренними. Но чем дольше я с ними работаю, чем больше вовлекаюсь в процесс, тем больше чувствую, что что-то не так. Я просто пока не знаю, что именно.
— Она назвала меня шлюхой, — говорит Карли, пожимая плечами.
— А ты являешься шлюхой?
— Что? Нет! — Глаза девушки расширяются от моего вопроса.
— Тогда какая разница, как она называет тебя, если ты знаешь, что это неправда?
— Разница в том, что мне это не понравилось, — говорит она.
Когда Карли выходит из офиса после нашего небольшого разговора, настроение у нее вроде бы улучшилось, и она согласилась больше не участвовать в физических стычках. Не знаю, как долго это продлится. У девушки очень вспыльчивый характер.
Я собираю вещи, когда мой телефон начинает вибрировать в кармане. Достаю его и вижу сообщение от Элоизы.