ерднее, хотя в таком возрасте нужно отдыхать.
Я не сказала Джею, что моему отцу пришлось пожертвовать своей жизнью и своей пенсией ради моей матери. Это одна из причин, по которой я теперь соглашаюсь на каждую работу, которая попадалась мне на пути. Я планировала начать посылать ему деньги, как только найду способ делать это без его ведома или разрешения. Папа ни за что не взял бы у меня денег, но, черт возьми, я ни за что не брошу его заботиться о маме в одиночку.
И, наконец, я не сказала Джею, что приближение моего двадцать девятого дня рождения пугало меня до такой степени, что я едва могла спать по ночам. Моей матери было двадцать девять, когда проявились симптомы. Такая болезнь была генетической, и от нее нет спасения. Конечно, есть лекарства и методы поведенческой терапии, некоторые из которых были полезны пациентам, но я бы не пожелала этого своему злейшему врагу. Я провела все исследования и принимала коктейль из витаминов, включая мелатонин, витамины группы В и омега-3, чтобы хоть как-то предотвратить болезнь до того, как она проявится.
Нет, я ничего из этого Джею не сказала. Из-за договоренности, конечно. И если бы я следовала правилам соглашения, я бы все равно ничего не сказала о своей матери, отце или своем воспитании. Но я уже сделала это. И он казался по-своему заинтересованным.
Я могла бы сказать больше. Если бы была достаточно храброй. Если бы меня не охватил стыд, хотя в этом нет никакого смысла. Психическое заболевание не было чем-то постыдным. Об этом нужно говорить и признавать. А мне было еще стыднее от страха, который практически искалечил меня. Я не уверена, переживу ли такой диагноз. Я очень боялась жить такой жизнью, как моя мама.
В дополнение ко всему этому, говорить обо всех моих страхах было слишком интимно. Я предоставила Джею полную свободу действий над своим телом, он командовал мной в течение сорока восьми часов каждую неделю. Но он не увидит моих страхов. Это слишком личное. Нельзя делиться страхами с тем, с кем спишь. Страхи и самые смелые мечты зарезервированы для будущего мужа. Хоть девственность не сохранила, но у меня будет это. А это очень важно, ведь я вся состояла из страха.
Я, конечно, не собираюсь выходить замуж за этого человека. У нас нет абсолютно никакого будущего. Несмотря ни на что, я боролась со своими инстинктами. Что-то внутри меня хотело поделиться всем этим с Джеем. Вывалиться к его ногам и надеяться, что он соберет меня по кусочкам.
Поэтому я больше ничего не сказала. Не позволила молчанию Джея уговорить меня рассказать больше. Это журналистский трюк, свидетелем которого я была много раз. Утешение в неловком молчании, которое большинство людей изо всех сил старалось заполнить, вот где была самая пикантная информация. Именно тогда люди делились большим, потому что они отчаянно хотели наполнить мир звуком.
Молчание между нами не было неловким. Я позволила себе расслабиться, хотя какая-то часть меня ждала от него какого-то ответа. Не сочувствия или жалости, а что-то другое. Может быть, часть его самого. Хотелось узнать, что он ценит тем, что поделилась этим.
Джей ничего не сказал.
Но он не вышвырнул меня из своей постели, как я ожидала. Я, конечно, не смогла бы заснуть в такой тишине. В этом похожем на пещеру доме, в объятиях этого сложного человека. Со всеми этими мыслями, крутящимися в моем мозгу.
Джей
Она легко заснула.
Слишком просто.
Она не должна быть здесь. В его объятиях. В его постели. Это опасно для нее. Ей следовало быть настороже. Он ожидал этого от нее.
Она была своевольной, упрямой, умной. Стелла рассказала ему всю информацию, которую он собрал о ней. Она прожила в этом городе достаточно долго, чтобы знать, что мужчинам нельзя доверять. Чтобы защитить себя. И все же она с готовностью открылась ему. Она опустилась перед ним на колени. Она рассказала информацию, которую, как он знал, она не разглашала кому попало. Информацию, которую она изложила сильным, отстраненным тоном, но ее глаза говорили, что она все еще истекает кровью из-за своего прошлого. Она сломлена. И по какой-то причине она предложила ему частички себя.
Хотя не все части. Не совсем. Джей почувствовал, что она сдерживается. Он наблюдал, как она поджала губы, как будто пыталась поймать слова, не давая им вылететь. Но она сказала ему достаточно. Даже слишком.
А потом она заснула в его гребаных объятиях.
Как будто доверяла ему настолько, чтобы он ее защитил. Она такая уязвимая. Это очень глупо с ее стороны. Он должен был сделать что-то, дабы показать ей, что это была ошибка. Доверять ему было ошибкой.
Джей отлично умел исправлять ошибки людей, убеждаясь, что они никогда не повторят их снова. Он делал это жестоко, без жалости и совести.
Он без колебаний давал уроки женщинам, которые были до Стеллы. Женщинам, которые думали, что они особенные, другие, что они могут раздвинуть границы, и он захочет измениться ради них.
Джей ни для кого не менялся. Особенно не для женщин.
Но здесь была Стелла, спящая в его объятиях, в его постели, а не в комнате через три двери, в которую уходили другие.
В той комнате был шкаф, полный одежды, которая подходила Стелле. Пока не так много, потому что он хотел узнать ее получше, узнать, что ему нравится на ее теле. Сегодня вечером она надела для него черное.
Это платье.
Это гребаное платье.
Он почти обомлел. Когда она вышла из своей квартиры — в которую она не впустила его — на целую минуту позже, чем он велел, в этом платье… Он чуть не выскочил из машины и не понес ее на плече обратно.
Ему потребовалась каждая унция силы воли, чтобы не сделать этого. Ему нужно было ее наказать. Ему нужно было заставить ее отчаянно нуждаться в нем. Так же отчаянно, как и он сам.
И еще ему нужно было уважать ее желания. Ее пространство. Его бесило, что она создала границы, скрывала от него свои части, одновременно отдавая ему всю себя.
Джей был полон решимости заполучить ее всю. Заслуживал он ее или нет. Даже если это ее разрушит.
Она уже погубила его. Потому что она не будет спать нигде, кроме его кровати. Только в его объятиях. Дерьмо в том шкафу завтра перенесут. И каждую черную вещь он выкинет оттуда.
Потому что в черном она выглядела как настоящий грех. Как в этом гребаном платье. Он вспомнил отметины, которые оставил на ней.
Не то чтобы он чувствовал себя настолько виноватым, чтобы сожалеть. Чтобы остановиться. Чтобы изгнать ее из своей жизни.
Нет, он бы этого не сделал.
Пока что.
До тех пор, пока не насытится ею.
ГЛАВА 9
Стелла
Когда я проснулась, кровать была пуста.
Но это не первое пробуждение.
Дважды Джей будил меня своими губами. Руками. Он не был нежен, не ждал, пока я полностью проснусь, не шептал приказы. Не говорил прикоснуться к нему.
Ему нравилось, как мои ногти скользят по его твердому прессу. Ему нравилось, когда я запускала пальцы в его волосы, хватаясь за пряди и притягивая его так близко, что наши лбы соприкасались, а его прерывистое дыхание целовало мою кожу.
Ему не нравилось, когда я обнимала его, не нравилось, когда обвивала руками его шею. Ему не нравилось, что я пытаюсь схватить его за запястья или руки. Я быстро усвоила правила, даже посреди ночи. Я уверена, что будет больше запретов. Гораздо больше.
Но я не подумала об этом, когда впервые проснулась. Я подумала о боли в своем теле, о синяках на коже, о запахе Джея… повсюду. Подумала о том, что никогда в жизни не чувствовала себя такой отдохнувшей, хотя меня дважды будили для напряженного и потрясающего секса.
Я растянулась на огромной королевской кровати. Я была в его спальне. На простынях из египетского хлопка. Они пахли им. Пахли мной. Сексом.
Свет просачивался сквозь щель в жалюзи. Я потянулась за телефоном, чтобы проверить время, благодарная за то, что перевела его в автономный режим, лишь бы никто не вторгся в мои первые выходные с Джеем. Хотя это он мне не приказывал. Это я сделала сама, не хотела, чтобы мир пытался пробиться к нашему… что бы это ни было.
Я знала, что, скорее всего, будет несколько сообщений от Рен, Зои и Ясмин, все с разной степенью волнения и поддержки. Я должна была отправить Ясмин сообщение сегодня ровно в двенадцать, чтобы она знала, что со мной все в порядке.
Но у меня есть еще пять часов.
Кто знает, что произойдет за это время?
Положив телефон обратно, я заметила переключатели на боковой стороне тумбочки. Никаких надписей, так что понятия не имела, для чего они. Наверное, мне не следовало их трогать. В детстве взрослые предупреждали меня ничего не трогать. Папа научил уважать старших, уважать власть, уважать его. Он также научил меня задавать вопросы, иметь собственное мнение. Что, в свою очередь, очень затруднило следовать предыдущим правилам. Я всегда была тем самым ребенком, который нажимал на какие-то кнопки.
Какая ироничная ситуация. Я ненавидела, когда мне указывали, что делать, но я только что заключила соглашение, которое полагалось на то, что я буду делать то, что мне говорят, до тех пор, пока не передумаю.
Вот почему я нажала на кнопку.
Мягкое механическое жужжание пронеслось по комнате, и жалюзи начали подниматься, открывая безоблачное голубое небо и сливающийся с ним океан.
Я встала с кровати, ища, чем бы прикрыть свое тело. Никогда не спала голой. Особенно не в первую ночь с мужчиной. Даже когда была одна. Так я чувствовала себя слишком уязвимой. Кроме того, я потратила много денег на модные шелковые пижамы, и мне нравилось просыпаться, чувствуя себя как королева.
Одежды Джея тоже нигде не было видно, как и его самого. Я попыталась представить, как он встает с кровати в темноте, собирает свою одежду и относит ее куда-нибудь в корзину для белья. Не знаю, как я не проснулась, пока он вставал с постели и собирал свою одежду. Обычно я спала очень чутко.
Не найдя ничего, что можно было бы надеть на себя, я посмотрела на открытую дверь слева от себя, которая вела в туалет. Очень полезная комната. Следовало использовать ее прошлой ночью, потому что… хэй. Важное правило: пописать после секса. Всегда.