[416]) пишут о том, что если августовская речь премьера во многом носила программный характер, то хрущевский доклад лишь конкретизировал ее основные положения, причем только в той части, которая напрямую касалась аграрного вопроса, в частности серьезного увеличения капитальных вложений в сельхозпроизводство и его техническое оснащение, значительного (в разы) повышения закупочных цен на мясо, молоко, картофель, овощи и другую сельхозпродукцию, а также на сдаваемое сверх плана зерно, списания всех долгов по старым платежам и т.д. Кроме того, в своем докладе Н. С. Хрущев сделал особый упор на необходимость обязательного повышения образовательного уровня и профессиональной подготовки всего руководящего звена машинно-тракторных станций, совхозов и колхозов страны, ускоренную механизацию трудоемких процессов производства, расширение посевов чумизы и кукурузы, которые дадут возможность быстро и резко поднять все зерновое и животноводческое хозяйство страны, и т.д. Правда, как считает тот же Ю. В. Емельянов, серьезный недостаток всего хрущевского доклада состоял в том, что он так и не сумел выделить главные задачи по развитию сельского хозяйства страны. Здесь не было ничего похожего на знаменитые «шесть исторических условий товарища Сталина»[417], которые еще 20 лет назад вызвали неподдельный восторг самого Н. С. Хрущева. Несмотря на обилие самых разных предложений, в том числе по применению квадратно-гнездового способа сева или обмолота льна в фабрично-заводских цехах, он так и не сумел определить, в чем суть качественно новой политики партии в деревне. По сути, новые «меры», о которых говорил Н. С. Хрущев, свелись к разовым финансовым поблажкам и очередным партийным лозунгам, которыми изобиловали два новых Постановления Пленума ЦК — «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР» и «Об изменении практики планирования сельского хозяйства»[418]. Между тем Г. Г. Попов категорически не согласен с выводами своих старших коллег и утверждает, что на этом Пленуме ЦК «впервые проявилась противоположность позиций Маленкова и Хрущева о путях реформирования советской экономики. Г. М. Маленков предложил повысить закупочные цены на аграрную продукцию, чтобы сельское хозяйство получило дополнительное финансирование», а по мнению Н. С. Хрущева, «отставание сельского хозяйства… заключалось больше не в дефиците капитальных вложений в этот сектор, а в неудовлетворительном состоянии управления колхозами и совхозами» страны. Еще одним фактором, сдерживавшим рост советской экономики, по мнению Н. С. Хрущева, «было отставание в научно-техническом прогрессе», и в этом вопросе он «получил научную поддержку» у микояновского зятя известного экономиста профессора А. А. Арзуманяна[419].
При этом многие историки подметили то обстоятельство, что сам по себе хрущевский доклад представлял собой довольно «примечательный случай», поскольку Пленум ЦК не инициировал, а всего лишь подтверждал те решения, которые уже были приняты до него на сессии Верховного Совета СССР. Но больше подобного «казуса» уже никогда не повторится: очень скоро высшая партноменклатура во главе с Н. С. Хрущевым полностью возьмет инициативу в собственные руки, что найдет зримое воплощение даже на формальном уровне, поскольку уже с 1955 года все совместные партийно-государственные решения будут оформляться только как Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, а не наоборот, как было в послевоенную сталинскую эпоху.
Кстати, о том, что Н. С. Хрущев перешел в открытую атаку на премьера, зримо говорили и два таких показательных факта. Во-первых, буквально за день до открытия Пленума ЦК, 1 сентября, с поста министра сельского хозяйства и заготовок СССР был снят давний соратник премьера Алексей Иванович Козлов, который был перемещен на менее престижную должность главы вновь образованного Министерства совхозов СССР. А надо напомнить, что именно А. И. Козлов, который еще при жизни вождя последние пять лет возглавлял Сельхозотдел ЦК, по прямому указанию Г. М. Маленкова в марте 1951 года лично готовил проект закрытого письма ЦК ВКП(б) «О задачах колхозного строительства в связи с укрупнением мелких колхозов», ставшего прямым и очень жестким ответом на известную хрущевскую авантюру с созданием «агрогородов», что реально грозило Н. С. Хрущеву крахом всей его карьеры[420]. Конечно, тот не забыл такого унижения и страха, поэтому не случайно его сын С. Н. Хрущев в одной из своих книг прямо написал, что «отец никогда не испытывал приязни к Козлову и в группу работавших над докладом лиц его не включил»[421]. В тот же день новым министром сельского хозяйства и заготовок СССР был назначен Иван Александрович Бенедиктов, которого срочно отозвали из Дели с поста советского посла и вернули в прежнее кресло, которое он занимал в 1947–1953 годах. А новым советским послом в Дели был направлен бывший министр внешней торговли СССР Михаил Алексеевич Меньшиков, который позднее будет послом в Вашингтоне, а закончит свою дипломатическую карьеру уже во времена Л. И. Брежнева в 1968 году на посту министра иностранных дел РСФСР. И, во-вторых, как установил А. К. Сорокин, первоначально планировалось, что на этом Пленуме с отдельным докладом выступит и сам Г. М. Маленков. Однако этот доклад так и не прозвучал, а на его тексте, который хранится в РГАНИ, есть личная маленковская пометка «не выступил»[422].
Между тем, как считают ряд историков (Ю. В. Аксютин[423]), в хрущевском докладе, помимо вполне конкретных практических мер, были затронуты и ряд «теоретических» вопросов. Так, касаясь проблем колхозной собственности, Н. С. Хрущев выступил в роли очередного критика последней сталинской работы «Экономические проблемы социализма в СССР»[424]. Как известно, именно в данном теоретическом труде усопший вождь впервые заявил, что колхозная собственность уже начинает «тормозить развитие производительных сил» и главная задача состоит «в постепенном, но неуклонном превращении колхозной собственности в общенародную». Именно это сталинское положение и было подвергнуто «остракизму», причем не только в самом хрущевском докладе. Подобный антисталинский пассаж был также закреплен и в Постановлении Пленума ЦК «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР», где было прямо указано, что «артельная форма колхозов является единственно верной формой коллективного хозяйства на весь период социализма». Вместе с тем вряд ли следует воспринимать всерьез пустые заявления известных антисталинистов (Ю. П. Денисов, Ю. В. Аксютин[425]), что, дескать, этот пассаж означал некую «реабилитацию колхозной формы собственности» и даже снятие «нависшей над ней угрозы полного уничтожения». Более того, как справедливо заметил Ю. В. Емельянов, новоявленный партийный вождь неоднократно ссылался в своем докладе не только на В. И. Ленина, но и на И. В. Сталина, говоря о том, что именно «товарищ Сталин указывал, что краеугольным камнем артельной формы хозяйства является принцип правильного сочетания общественных и личных интересов колхозников»[426].
Кстати, в самом Постановлении Пленума «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР», который был одобрен Президиумом ЦК еще 2 сентября 1953 года, было полным-полно всякой несуразицы. Например, как явствует из архивных документов, именно Комиссия Пленума ЦК, работавшая над окончательной редакцией этого Постановления, собственноручно внесла в него следующий абзац, который не нуждается в особом комментарии: «теперь, когда в нашей стране создана мощная технически оснащенная тяжелая индустрия и значительно окрепли колхозы, имеются все условия для того, чтобы на этой базе обеспечить крутой подъем всех отраслей сельского хозяйства и в течение ближайших лет резко повысить обеспеченность всего населения нашей страны продовольственными товарами и вместе с тем обеспечить всей массе колхозного крестьянства более высокий уровень материального благосостояния»[427].
Хорошо известно, что на том же Пленуме Н. С. Хрущев был избран Первым секретарем ЦК КПСС. Надо сказать, что в широком общественном сознании, да и в среде самих историков, давно существует вполне устойчивый миф, что Иосиф Виссарионович Сталин ушел из жизни, будучи не только главой Совета Министров СССР, но и Генеральным секретарем ЦК КПСС — на должности, которую он занял с подачи самого В. И. Ленина еще в апреле 1922 года на организационном Пленуме ЦК, прошедшем по окончании XI съезда РКП(б). Однако это не так. Во-первых, надо иметь в виду, что ни одна из трех новых редакций партийного Устава, принимавшихся на XIV (декабрь 1925 года), XVII (февраль 1934 года) и XIX (октябрь 1952 года) партийных съездах, даже не упоминали о должности Генерального или Первого секретаря ЦК[428]. Но главное было даже не в этом. Как установили ряд историков (А. А. Кирилина, Ю. Н. Жуков[429]), после окончания XVI съезда ВКП(б), то есть с середины июля 1930 года, И. В. Сталин стал подписывать все бумаги, в том числе совместные Постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР, как «рядовой» секретарь ЦК. То есть, иными словами, он больше абсолютно не нуждался даже в сугубо формальном выделении своей должности, ибо само его имя уже стало выше любых, даже самых высоких должностей. В ситуации с Н. С. Хрущевым все было в точности наоборот: он критически зависел от названия той должности, которую занимал, поэтому, даже гр