«там сесть и Русью владеть», разделив ее между собой, Ягайло и Олегом. К полному удовлетворению последних. Олег Рязанский в письме к Ягайло загодя расписывает, кому что достанется: «Царь даст тебе град Москву, да и иные грады, прилегающие к твоему княжению, а мне даст град Коломну, да Владимир, да Муром, что стоят близко к моему княжению». И откровенно радуется и предвосхищает успех: «Ныне же, князь, пришло наше время!»
И действительно, три армии – рязанская, литовская и мамаевская – вышли в поход, абсолютно уверенные в успехе. Прежде всего потому, что они опережали Тохтамыша – Тохтамыш со своей армией не успевал ни к Сараю, ни к Москве, ни к Куликову полю.
Но, видно, Господь простер тогда руки свои над Русью. К сече на Куликовом поле на один день, на один переход опоздала армия Ягайло, потому что шла через покоренные литовцами черниговские и новгород-северские земли, население которых всячески ей препятствовало. (Тут непременно надо сделать большую географическую поправку. А то когда я пишу «Ягайло», «Литва», то перед взором читателя предстает нынешняя Литва, Балтика, западное направление. На самом деле Ягайло шел к Куликову полю с юго-юго-запада, от Киева. Ставка Ягайло, а затем Витовта была в Киеве, который в те времена являлся одним из главных городов Великого княжества Литовского.) Опоздал к битве и Олег Рязанский. Как и почему – неизвестно. Но князь Дмитрий на всякий случай перевел ополчение через Дон, навстречу Мамаю. Тем самым Дмитрий сам себе ограничил маневр, возможность отступления, потому как за спиной у него Дон. Но Доном же он оградился от удара в спину со стороны дружин Олега Рязанского.
И кто знает, как сложилась бы история Руси, соединись тогда армии Мамая, Ягайло и Олега Рязанского.
Таким было положение на 8 сентября 1380 года – день Куликовской битвы. После которой князь Дмитрий Московский стал известен как Дмитрий Донской. Русские разбили Мамая и сохранили трон Золотой Орды для законного хана Тохтамыша. И тем самым отстояли себя, свою государственность и веру. Не случайно именно на Куликовом поле, как нигде и никогда ранее, ощутимо проявилось даже не влияние, а руководство православной церкви. Ведь главным союзником Мамая был Ягайло, то есть за Мамаем стояла могучая католическая Литва, через которую шло наступление Римской церкви. А русские князья, объединенные вокруг Дмитрия Донского, и православные иерархи считали своим сюзереном законного хана Золотой Орды «царя Тохтамыша».
Такова подоплека тех событий.
Другое дело, что они получили в официальной истории однобокое и странное истолкование. Например, в хрестоматийной литературе о Куликовской битве практически не употребляется самое раннее описание битвы – из Симеоновской летописи. Поскольку князь Дмитрий в ней фигурирует как живой, то создана она никак не позже 1389 года, то есть бесспорно является документом, написанным по следам событий. Но отрывков из Симеоновской летописи в сборниках о Куликовской битве нет. Зато широко распространены другие, более поздние. Не потому ли замалчивается Симеоновская летопись, что там князь Дмитрий, хан Тохтамыш и все русские князья после победы над Мамаем обмениваются поздравлениями, подарками и посольствами.
Но аналогичные и даже более развернутые сведения есть, к примеру, и в Рогожской летописи, где прямо говорится, что русские князья отправили послов «со многими дарами к царю Тохтамышу». Впрочем, гораздо важнее, как формулируется там известие от Тохтамыша, который окончательно разбил Мамая в сражении на Калке и утвердился на троне Золотой Орды. И немедля отправил послов к «Дмитрию и всем русским князьям». С известием, «как супротивника своего и их врага Мамая победил».
«Супротивника своего и их врага». Общего врага. Так гласят не до конца «отредактированные» и потому малоизвестные Симеоновская и Рогожская летописи.
Из современных авторов на странности историографии о Куликовской битве обратил внимание еще в 1980 году Вадим Кожинов в журнале «Наш современник». Заметим: в обстановке несколько взвинченного, державного празднования 600-летия Куликовской битвы надо было иметь немалое мужество, чтобы высказать такие крамольные мысли.
Однако еще за двадцать лет до Кожинова известнейший исследователь древнерусской литературы академик М.Н. Тихомиров в одну из своих статей вставил абзац (всего лишь один абзац!), в котором намекнул (всего лишь намекнул), что в древних источниках есть совсем другие сведения о Куликовской битве и не все древние источники введены в оборот современной науки.
Да, если у нас принята и взята на идеологическое вооружение теория «ига», то получается, что, сражаясь против «татарского хана», мы тут же посылали гонцов к «татарскому хану»? За что боролись и с кем боролись? Не нужна нам такая правда и такие летописи…
Так и жили, так и воспитывали поколения своих граждан.
(До сих пор на раке с мощами Дмитрия Донского в Архангельском соборе Кремля укреплена табличка с надписью о том, что Дмитрий на Куликовом поле воевал с Золотой Ордой.)
На Куликовом поле Дмитрий Донской не просто помог Тохтамышу утвердиться на троне Золотой Орды, но тем самым укрепил Русь. Он продолжил и упрочил союз с Ордой, заложенный Александром Невским: внук Батыя хан Менгу-Тимур помогал Новгороду, посылал конницу против немецких рыцарей, Тохта дружил с Михаилом Тверским, Джанибек – с митрополитом Алексием, хан Узбек был шурином великого князя Юрия Даниловича Московского (выдал за него свою сестру Кончаку, в крещении – Агафью), а после смерти Юрия дружил с его братом Иваном Калитой. Союз, благодаря которому они совместно противостояли Западу вообще и Литве в частности. Историки-то знают, а нам для ясности надо чаще смотреть на древние карты. В те века Московская Русь была мала, а Литва велика и могуча и при случае могла поглотить Московское княжество, как до этого поглотила Киев, Чернигов, Смоленск, Брянск, Полоцк…
На Куликовом поле князья впервые сплотились вокруг Москвы и признали ее главенство. Это мы называем их русскими, а они себя считали ярославцами и белозерцами, муромцами и владимирцами. И только на Куликовом поле и после него будто некое дуновение истории просквозило души: в князьях и дружинниках, боярах и смердах появилось осознание, что все они – русские. Конечно, междоусобная резня продолжалась еще долго. И не случайно самая жестокая рознь была с тверичами и новгородцами, которые на Куликово поле как раз и не пришли.
Дмитрий Донской, как и Александр Невский, причислен Русской православной церковью к лику святых. То есть церковь точно знала, что князья-воители, во всем опиравшиеся на «поганых татар», защищали прежде всего православную веру от католической экспансии Запада. Церковь точно знала, что «поганые татары» – это боевой щит православной веры в течение трех веков Средневековья, трех веков становления Русского государства.
Однако союз Руси и Золотой Орды противостоял не только Западу, но и Востоку. К тому времени началось нашествие железных армий Тимура (Тамерлана), которые захватили, например, Елец – 400 километров к югу от Москвы. Вот они-то и несли с собой иго в подлинном, римском значении этого слова. Не дружина, не ополчение и не вольная конница, а невиданные в ту эпоху регулярные войска утверждали на завоеванных землях мусульманскую культуру, общинно-бытовое и государственное устройство на свой манер. От Тимура и закрывал Русь с Волги, с востока, хан Тохтамыш. Вся его долгая и бурная жизнь после Куликова поля прошла в битвах с Тимуром и тимуридами. Золотая Орда в этой борьбе истощила последние силы и вступила в полосу заката.
После смерти Тохтамыша в Орде вновь началась смута. Но Московская Русь уже окрепла. Менее чем через век Золотая Орда распалась сама собой, и вассальная зависимость от нее отпала. А затем уже Русь заняла на этих огромных пространствах главенствующее положение.
Как писал один из основателей евразийской исторической школы князь Н.С. Трубецкой, произошла «замена ордынского хана московским царем с перенесением ханской ставки в Москву». То есть Русь, Россия, Российская империя стала наследницей империи Чингисхана. Кстати, цитата взята из ключевой работы Трубецкого, вышедшей еще в 1925 году, которая так и называется – «Наследие Чингисхана». Но признавать это официальная русская наука со времен Петра не желала. Она желала признавать только наследие Византии и европейского Запада, пусть даже и через уничижительное «призвание варягов». Но факты не спрячешь, ученые – народ настырный, их гонят в дверь (к примеру, в эмиграцию), а они лезут в окно. И потому история становится идеологией, учеба и образование – вдалбливанием официального канона.
«Сознание россиян веками формировалось для того, чтобы быть манипулируемым… Преподаваемое знание очень часто ни на чем, кроме господствующей идеологии, не основано. А имя этой идеологии – официально насаждаемый государственный патриотизм»
В том и парадокс, что я привожу высказывания академика Афанасьева для подтверждения своих рассуждений. Афанасьев здесь невольно опровергает себя. Восставая против стереотипов в истории, он сам никак не может преодолеть стереотип «ига». И потому раз дружили Невский и Донской с Сартаком и Тохтамышем – значит, они предатели, помогали татарам держать Русь «под игом». Рассказывая о своей работе в коммунистические времена, Юрий Афанасьев приводит примеры такого инакомыслия: «Иногда удавалось сказать что-то невероятное для советского времени. Так, профессор Зимин написал о глубочайшем различии между галицкими и московскими князьями. Последних он описал как подлых и коварных коллаборационистов, которые, выступив на стороне татар, казнили и угнетали свой народ хуже, чем любые завоеватели».
А между тем можно было бы и задуматься над очевидными фактами, мимо которых проходили и проходят почти все.
Например, над тем, что за 300 лет «ига» не было национально-освободительного движения русского народа против «завоевателей». Это ведь более чем странно. Ну не бывает такого! И не может быть. Если было «иго», то обязательно должны были восстать. Однако ж – не восставали. Даже поздние источники не отмечают национальной, а тем более религиозной вражды между Русью и Ордой. Вражда появилась значительно позже, когда многие соседние народы, осколки Орды, стали мусульманскими, началась эпоха крымских набегов и войн с Крымом, за которым теперь стояла мусульманская Османская империя. Примерно тогда же в древние летописи стали задним числом вставлять темы религиозной розни.