А кто за Русь-то?!
Вот он и был, Кузьма. С ополчением.
Он один не рассчитывал, не хитрил, не выгадывал, не связан был боярско-княжеско-придворными иерархиями и хитросплетениями. Он ясно видел цель – выгнать поляков из Москвы и подталкивал на решительные действия Пожарского.
Не будь Кузьмы – еще неизвестно, чем бы все закончилось. А то из официальной истории создается ощущение, будто как возникло ополчение – так оно и двинулось победоносно, и вошло в Москву, в Кремль, под клики народа. Нет, в боях за Москву все время было равновесие сил. Вызванное и тем, что ополчение есть ополчение. Оно все-таки побаивалось и польских солдат, и тем более подошедших к Москве ратников великого литовского гетмана Ходкевича, одно имя которого наводило трепет. В любой момент в спину могли ударить казаки-союзнички. Соловьев пишет: «Предстояло сделать последний шаг; и ополчением овладело раздумье: боялись не поляков осажденных, не гетмана Ходкевича, боялись козаков». И конечно же, бездействие сторон было следствием все той же смутной политики в смутной ситуации. Все топтались на своем месте. Никто не осмеливался на действия. Трубецкой выгадывал. Пожарский не решался. В этот момент поляки из Кремля и гетман Ходкевич одним ударом смяли и отбросили ополченцев на левый берег Москвы-реки.
«Пехота легоша по ямам и по крапивам на пути, чтобы не пропустить гетмана в город. Всею же ратию начаша плакати и петь молебны, чтобы Московское государство Бог избавил от погибели…» (Никоновская летопись).
Всею ратью плакать и молиться. Нашли время и место. Если бы гетман Ходкевич начал тогда решительное наступление, конец бы пришел ополчению, рассеяли бы его, отбросили от Москвы. А там неизвестно, кто бы к кому переметнулся, – и снова закрутилась бы завертелась смута на годы.
Вечером 24 августа 1612 года Кузьма пришел к Пожарскому и попросил ратников. О состоянии Пожарского можно судить по его устало-безразличной фразе: «Бери кого хочешь». Кузьма взял три дворянские сотни, перешел через Крымский брод и ударил по полякам. Те побежали. Другие ополченцы, видя успех атаки, устремились за Кузьмой. Поляки в том бою потеряли 500 человек разом, их выбили с Крымского двора. Гетман Ходкевич отступил на Воробьевы горы, а на следующий день ушел из Москвы на Можайск – видно, великий литовский гетман не намеревался биться за поляков до смертельного конца. Поляки остались одни. Это была окончательная победа.
Таким образом, нижегородский мясной торговец, начавший поход на Москву сбором денег как казначей, сам же и завершил поход победой у Крымского брода уже как военачальник.
То есть и как непосредственный боевой командир Кузьма стал решающей фигурой.
Однако и после этого ополчение топталось у Китай-города и Кремля два (!) месяца. Для многих московских бояр Минин и Пожарский с их ополчением были хуже поляков. То есть гораздо хуже. В стан к казакам Трубецкого пришли братья Шереметевы, Шаховской, Плещеев, Засекин и начали мутить воду, натравливать казаков на Пожарского. Те впрямую не выступили, но пригрозили уйти из-под Москвы, если денег не заплатят. Тогда-то и вынесли им церковное золото.
В эти месяцы можно было легко взять Кремль. Но никто не вел решительных действий. Пожарского понять можно: это что же, он, «захудалый» князь, пойдет на Воротынских, Мстиславских, Салтыковых?! Вот если они сами выйдут из Кремля, он «примет их с честию». Что впоследствии и произошло. Когда же казаки хотели побить «как изменников» бояр, вышедших из Кремля и собравшихся на Каменном мосту, Пожарский их остановил. А то б у нас была другая династия. Потому что из Кремля от поляков вместе с Федором Мстиславским, Иваном Воротынским и другими вышел Иван Романов с племянником Михаилом.
Восемь лет назад бояре ввергли страну в хаос, свергнув законную династию Годуновых. После смерти Бориса Годунова, законно избранного на Земском соборе царя, власть унаследовал его сын Федор. Но через полтора месяца бояре убили Федора и его мать Марию Годунову. Во что это все вылилось, известно. Бояре, оказавшись в кровавом тупике, готовы были на все. И Лжедмитрий приняли, и второго Лжедмитрия, и Владислава русским царем объявили, и страну готовы были превратить в часть Польши, и даже шведского королевича Карла-Филиппа на царство звали (в чем и Пожарский участвовал). Кто знает, как бы все обернулось, если бы не Кузьма и грозное дыхание стоящего за ним ополчения. При всех интригах бояре действовали с оглядкой на Кузьму и ополчение. Народ-то поднялся под одним ясным лозунгом: вон иноземцев, защитим от поругания православную церковь.
Поляков выгнали. А в остальном, как мы знаем, те же бояре договорились. На троне – русская династия, в стране наконец установилась власть, признанная всеми, – разве этого мало?!
Избрание Михаила Романова – историческая данность, окутанная покровом неизвестности. Нет никаких сведений, что там происходило, кто, как, какими словами убедил или заставил. И потому остался один большой вопрос: а почему именно Михаил Романов? Почти все историки согласны в том, что в споре сильных претендентов никто не смог победить. И потому сильные сошлись на кандидатуре самого слабого, рассчитывая, что Михаил станет фигурой фиктивной, а за его спиной будут править они.
На самом деле, похоже, на Земском соборе в январе – феврале 1613 года победил коллективный разум, здравый смысл. Там ведь было почти семьсот человек – духовенство, дворяне, посадские. А не только узкий круг бояр, людей политически циничных. До того, что с их подачи на Земском соборе в числе претендентов на русский трон фигурировали не только шведский Карл-Филипп, но и все тот же Владислав и сын Марины Мнишек. Их, конечно, сразу отвергли. Но посмотрите, кого выдвигали еще – из русских? Шуйского, Воротынского и Трубецкого – запятнанных пособничеством со всеми поляками и всеми Лжедмитриями! Клейма ставить негде.
А юный Михаил Романов был чист перед историей и народом.
Вот в чем секрет и смысл его избрания. На мой взгляд.
В доказательство, что Кузьма был тогда Главным Действующим Лицом, приведу последний пример. Немногие знают, что Кузьма был правителем Руси. Вернее – одним из правителей. Для временного управления страной до созыва Земского собора и выборов нового царя был создан триумвират правителей – князь Дмитрий Трубецкой, князь Дмитрий Пожарский и «выборный человек Кузьма Минин». Соответствующая грамота о чем и была разослана по всем городам.
Правитель Кузьма. А не казначей. Это мы сами принизили своего народного героя до роли сборщика денег при князьях-боярах. А тогда в Москве все знали, кто такой Кузьма Минин. Вот потому-то я и поражаюсь, что не сохранили сведения о нем. То ли просто головотяпство и равнодушие, то ли несчастное стечение обстоятельств, то ли мистика…
Действительно, Кузьма Минин – фигура в некотором роде мистическая. О нем ничего толком не известно. Где родился, когда, кто отец и мать, чем занимались. Ни-че-го. Вот так сразу он возник – богатый торговец мясом, земский староста, начальник суда посадских людей в Нижнем Новгороде. Видная ведь фигура, вполне номенклатурная по нижегородским масштабам. Однако о прошлом его – ни слова. Даже фамилия его – и та вызывает вопросы.
Причем мистика эта имеет продолжение. Очень популярный журнал напечатал рядом беседу с профессором Владимиром Махначом и мой очерк – о некоторых моментах в средневековой истории Руси. И между ними – врез-аншлаг крупными буквами: «Кузьма Минин – крещеный татарин Кириша Минибаев».
Естественно, пошли звонки. Я говорил, что ничего об этом не знаю, спрашивайте Махнача. Владимир Леонидович, как оказалось, тоже ничего не знал и думал, что информация идет от меня. В конце концов выяснилось, что это самодеятельность редактора. В портфеле журнала «Огонёк» лежала статья автора из Нижнего Новгорода, в которой приводились доказательства татарского происхождения Кузьмы. Редакция решили ее печатать, а для начала дала такой анонс, рекламу. Но – вот мистика – статья куда-то исчезла. А имени-фамилии, телефона-адреса автора никто не записал. Если бы эта история попала ко мне через вторые или третьи руки – не поверил бы: авторы и рукописи нынче не пропадают. Но я знаю ее непосредственно от редактора.
В декабре 2010 года Владимир Путин, тогда занимавший пост премьер-министра России, на одной из встреч сказал: «Кто поднялся на защиту Отечества? Рядовые люди. Откуда они взялись? Их объединил в том числе один из объединителей – гражданин Минин… Кто такой Минин? Обыкновенный рядовой гражданин, татарин по происхождению».
В словарях, энциклопедиях и прочих книгах нашего народного героя называют как бог на душу положит: Кузьма Минин, Кузьма Захарович Минин, Кузьма Захарович Минин-Сухорук, Кузьма Минин Сухорук, Кузьма Захарьев Минин, Кузьма Захарьев Сухорук, Кузьма Захарьевич Минин, по прозванию Сухорук… Или так: «Минин – Кузьма Минич». И даже так: «Минин-Сухорук, Кузьма Минич (настоящая фамилия Захарьев-Сухорукий)». С ума сойти.
В жалованных грамотах царя Михаила Романова от 1613 года написано: «Кузма Минич». Нефёд, единственный сын Кузьмы, также писал: «Яз Нефёдко Кузмин сын Минича».
МиниЧ или МиниН суть одно и то же – сын Мины. Откуда же взялось отчество Захарович? Получатся, что Кузьма отрекся от отца Мины и стал называть своим отцом некоего Захара? Ничего подобного, конечно, не было и не могло быть. Себя он называл только Кузьма Минин. В грамоте 1614 года его подпись: «Думный дворянин Кузьма Минин». Нигде никаких захаровичей или сухоруков. Откуда эти имена и прозвища?
Прежде всего из Никоновской летописи. Там ясно и недвусмысленно сказано: «Нижегородец имяше торговлю мясную Козма Минин, рекомый Сухорук».
Тогда откуда же «Захарьев», и даже «Захарович», да еще вместе с Сухоруком? От обнаруженной в начале ХIХ века в Нижнем Новгороде купчей бумаги на домовладение, датированной 1602 годом, в которой было написано: «Мой двор подле Кузьмы Захарьва сына Минина Сухорука».
Век спустя председатель Нижегородской губернской ученой архивной комиссии Александр Яковлевич Садовский провел отдельное расследование. И доклад его, прочитанный на общем собрании комиссии 20 января 1915 года, назывался: «Одно ли лицо Кузьма Минин и Кузьма Захарович Минин Сухорук?» Садовский нашел в архивных документах и Захара, и детей его Кузьму и Игната, и других людей, называемых Сухорукими, Безрукими, Сухоруковыми и Безруковыми. Однако прямых, твердых доказательств идентичности не было. И потому он предложил именовать Кузьму так, как тот сам себя называл, – Кузьма Минин.