Наверно, по мотивам этих слухов и была написана известная гравюра художника Горского, на которой Кузьма в воинском облачении ну вылитый ордынец. Возможно, гравюра потом сама по себе породила свои слухи и догадки. Так бывает.
Теперь – о главном. О феномене Кузьмы и нижегородского народа. Поскольку в обоих случаях – обратим внимание – мы имеем дело с феноменом, то есть явлением исключительным.
Такие люди, как Кузьма, были и есть. Нынче их называют харизматическими личностями, харизматическими лидерами. Гумилев определял их как пассионариев (пламенных), которые горят сами и зажигают других. Бесспорно, Кузьма и среди них был самым пламенным.
Вот тут-то мы и переходим к главному. Какой бы ни был пламенный человек Кузьма, и его огня могло бы не хватить. Сколько ни бросай спичек в сырой хворост – будет шипение. А тут – загорелось сразу.
Опять же поднять народ можно. Однако и здесь надо различать: на что поднять народ.
Считается, что проще всего поднять его на бунт против государства. Так-то оно так, но если мы о прошлом, то нельзя без существенных поправок.
Стало аксиомой, что в России было три крестьянских войны. Это фантастическая неправда (заблуждение). Причем неправда, выгодная большевикам-коммунистам и – кому бы вы думали? – казакам. Про большевиков понятно: мол, крестьяне, народ поднимались против гнета самодержавия. А почему казакам? Да потому, что скрывает их истинную роль в истории Смуты. Ведь сами казаки везде и всюду утверждают, что всегда были опорой государства.
На самом же деле – наоборот. В истории именно казаки были первыми и самыми опасными врагами Русского государства и русской государственности. Почти весь XVII и даже XVIII век – это непрерывная борьба еще слабого государства с бесчинствами и террором казаков по всей стране. Особенно страшным было, конечно, начало XVII века. Русь наводнили казачьи разбойные отряды. Они были главным вооруженным формированием в Смутное время, одновременно воюя на обеих сторонах. Казачьи вожди Трубецкой и Заруцкий служили и «тушинскому вору» – самозванцу Лжедмитрию II, и целовали крест на верность «псковскому вору» – самозванцу Сидорке (Лжедмитрию III), потом Заруцкий предал ополчение и ушел к Марине Мнишек под Коломну, а казаки Трубецкого остались с Мининым и Пожарским. Однако в решающий момент битвы за Москву, когда польско-литовские отряды гетмана Ходкевича одним ударом «смяли и втоптали в Москву реку сотни и полки» Пожарского, когда судьба ополчения висела на волоске, казаки отказались идти в бой – потребовали деньги. И остались на позициях только после того, как им вынесли в уплату церковное золото.
Предположительно связана с казаками и трагическая судьба народного героя Ивана Сусанина. По официальной версии, в марте 1613 года польские интервенты пытались убить только что избранного царя Михаила Романова, находящегося в тот момент вместе с матерью в Ипатьевском монастыре, но крестьянин Иван Сусанин увел их в леса и болота, за что поплатился жизнью. Историк Николай Иванович Костомаров подверг ту государственно принятую версию ехидному и обидному осмеянию, а историк Сергей Михайлович Соловьев писал: «Сусанина замучили не поляки и не литовцы, а козаки или вообще свои, русские разбойники…»
Поляков изгнали из Москвы в начале ноября 1612 года, они ушли к себе на запад. Что делал четыре месяца спустя какой-то польский или литовский отряд на севере, в глухих костромских лесах? Кой черт его туда занес? Вероятность появления в то время в северных лесах какого-то польского отряда, да еще с целью убийства царя, да еще имеющего четкую связь с Москвой (откуда они узнали, что в Москве прошел Земский собор и на нем избрали Михаила Романова?), приближается к ничтожно малой величине. Соловьев, как и другие его современники, вообще отделяет «козаков» от русских людей, от русского народа: «Не поляки и не литовцы, а козаки или вообще свои, русские разбойники».
Отечественными бандами всех мастей Русь в то время была заполонена. Казачьи ватаги терроризировали страну.
Даже через два года после официального окончания Смуты власть московского царя являлась номинальной.
Обращаясь на соборе к духовенству, боярам, думным и всех чинов людям, царь говорил 1 сентября 1614 года: «Пишут к нам из замосковных и из поморских городов, что пришли в уезды воры-козаки, многие люди, православных христиан побивают и жгут разными муками, денежных доходов и хлебных запасов сбирать не дадут, собранную денежную казну в Москву от их воровства провезти нельзя».
То есть уже после выборов нового царя и установления новой власти, по сути, Михаилу Романову власть принадлежала только в Москве. А по всей Руси великой хозяйничали «воры-козаки». Не то что ни пройти и ни проехать, а вообще жить нормально никто не мог ни в Ярославле, ни тем более в Астрахани. Много было увещеваний, переговоров, подарков казакам и денежных, и иных, пока власть не окрепла и не применила силу. Казаки в 1614 году подступили к Москве, заняли Ростокино, подошли к Донскому монастырю. Требовали денег. Главарей заманили будто бы на переговоры, схватили и повесили, а остальных побили смертным боем и разогнали. После этого по стране бесчинствовали лишь мелкие банды, не угрожавшие напрямую центральной власти.
И только через полвека казаки вновь пошли на Москву – началась разинщина.
Здесь надо кратко остановиться на истории и определении казачества. Например, в нынешних официозных кругах общепринято утверждать, что казаки всегда служили вере, царю и Отечеству, стояли на страже государства и государственности и т. п. На самом деле это не так и в то же время так – в гегелевском диалектическом единстве и борьбе противоположностей. Изначально казачество зародилось именно как антигосударственное движение и явление. Казаками (казахами) называли себя тюркоязычные степные джигиты, ушедшие из-под власти половецких ханов, ханов Золотой Орды. (До 1936 года, до «сталинской» Конституции СССР, Казахстан назывался КазаКстаном, а казахи – казаКами.) К этим ватагам стали присоединяться такие же искатели вольностей из ближних и дальних краев, прежде всего беглые смерды и холопы из Руси, – и вскоре казачество ославянилось, стало славяно-русским по языку и православным по вере. Тюркское «казак» – «вольный человек», как всегда бывает при симбиозах и заимствованиях, приобрело тавтологичный характер – «вольный казак», то есть «вольный вольный». Тюркской же осталась военно-бытовая терминология, которая определяла тогдашнюю жизнь: аргамак, аркан, атаман, башлык, есаул, ермак, ерик, караул, кош, курень, майдан…
На Руси их вначале называли бродниками (они часто упоминаются в летописях как наемники, участвовавшие в междоусобных русских и русско-половецких конфликтах) и только потом – казаками.
По коммунистической историографии в России было три крестьянских войны – под предводительством Болотникова, Разина, Пугачева. На самом же деле это не крестьянские, а казачьи войны. Начиналось с ватаг атамана Хлопка и атамана Илейки Муромца. И Болотников был не крестьянским вождем, а воеводой князя Шаховского, врага царя Василия Шуйского.
Именно казаки ввергали государство в хаос и могли погубить его. Начинали эти войны, вели и возглавляли их казаки, с тем или иным участием мужиков, беглых холопов и прочих. Причем далеко не всегда казаки принимали помощь крестьян, допускали их к себе. (Об этом точно написано в романе Василия Шукшина «Я пришел дать вам волю».)
Другое дело, что, воюя против государства, убегая от государства, казаки тем самым расширяли пределы этого государства. И в конце концов стали военно-пограничным и полицейским отрядом государства. Диалектика, однако.
Смутное время ни в коем случае нельзя списывать только на Лжедмитрия и поляков. Смутное время устроили прежде всего бояре и казаки. Начали войну казаки атамана Хлопка и терские казаки атамана Илейки Муромца. А уж когда с ними соединились казаки и холопы Ивана Болотникова, направленного князем Шаховским против царя Василия Шуйского, и казаки донского атамана Ивана Заруцкого, тогда-то Русская земля сотряслась до основания и государственная власть рухнула. Поляки лишь воспользовались благоприятной для них ситуацией, вошли в Москву с Лжедмитрием по зову бояр – врагов Годунова. После убийства Лжедмитрия I, не оправдавшего боярских надежд, и свержения Василия Шуйского те же бояре, боясь Лжедмитрия II, снова зовут на Москву поляков, провозглашают русским царем Владислава.
Вот здесь-то, когда Русское государство оказалась на краю пропасти, и поднялись Кузьма Минин и нижегородский народ.
Повторю: нам надо особо осознать, что не Пожарский, бояре и дворяне подняли и повели Кузьму и народ, а народ и Кузьма выбрали, «указали на Пожарского» и повели Пожарского, бояр и дворян на Москву.
Кузьма Минин – первый в истории страны человек, который поднял народ на защиту государства.
А нижегородское ополчение – первый случай в истории, когда народ сам пошел защищать государство.
Вот в чем феномен Кузьмы Минина и нижегородского народа.
В заключение – вернусь к современности. В 2005 году в РФ ввели новый праздник – День народного единства. Отмечается 4 ноября. В речах политиков, в общенациональном обиходе он трактуется как день «изгнания поляков из Кремля в Смутное время», конец «польской оккупации», «польской интервенции». Ничего подобного, как читатель убедился из этого очерка, не было. Поляки нас не завоевывали, «захвата Кремля» не было. Русские бояре выбрали русским царем польского королевича Владислава. В Москву приехали представители Владислава, польская гвардия. Смуту на Руси устроили бояре. В общем, «4 ноября – день народного единства против бояр в Кремле». Именно под таким ехидным названием вышла моя статья в «Новой газете» в ноябре 2005 года.
Наконец, 4 ноября никак не получается по датам. 4 ноября ополчение вошло в Китай-город и подступило к Кремлю. А поляков и бояр-предателей изгнали из Кремля 7 ноября.
Но 7 ноября – праздник коммунистов. 7 ноября (25 октября по старому стилю) 1917 года произошла Великая Октябрьская социалистическая революция.