Глава 18Неистовый Авраамий
Смутное время на Руси выдвинуло ярких, необычных людей. Бояре из древних родов, не уступающие царю в знатности, самовластно-державные патриархи, народные вожди, они же часто боярско-княжеские наемники, они же часто бандиты, беспринципные князья, идейно несгибаемые купцы и священники, неистовые проповедники, авантюристы…
Такими были Шуйские, Мстиславские, Лжедмитрий, Иван Болотников, Иван Заруцкий, атаман Баловень, Дмитрий Трубецкой, Кузьма Минин, патриарх Гермоген, патриарх Филарет.
Одним из таких был Аверкий (Авраамий) Палицын – имя, неизвестное нынешним россиянам. Воевода, придворный дворянин, заговорщик, изгнанник, монах, келарь, предатель, народный трибун, участник, свидетель, снова изгнанник, писатель, плагиатор, самохвал… И все это – один человек. Его имя совершенно неизвестно нынешним россиянам. А ведь он был чуть ли не соратником Дмитрия Трубецкого, Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина. В книге (своя рука – владыка!) сильно преувеличил свою роль, насочинял, что мирил их, рассуживал, а то и одергивал и даже выручал на поле боя.
Себя он изобразил как «святого старца».
Воевода-заговорщик
Русские дворяне Палицыны ведут свой род от литовского воеводы Ивана Микулаевича, который в 1373 году «выехал из Литвы на Русь», то есть ушел от литовских великих князей и поступил на службу к русским князьям. Прозвище у него было примечательное – Палица. Не каждого так назовут. Неизвестно, отличался ли его потомок Аверкий Палицын физической силой, но характером – точно.
Родился Аверкий в селе Протасове, близ Ростова. Год рождения неизвестен. В 80-х годах XVI века – воевода на Коле (ныне районный город в Мурманской области, Кольский район). Значит, родился примерно в 1555–1560 годах.
В 1588 году царь Федор Иоаннович лишил дворянина Аверкия Палицына имущества, отправил на Соловки, где его насильственно постригли в монахи под именем Авраамий. Причина – участие в заговоре Шуйских против царя Федора. Борис Годунов, взойдя на трон, вернул Палицына из ссылки. Но признательности и благодарности от него не получил. Наоборот. Поскольку Годунов при царе Федоре был правителем, то Аверкий (Авраамий) именно его считал причиной своих бед и при случае жестоко отомстил, на века оклеветав в книге.
Его участие в заговоре Шуйских подтверждается тем, что со вступлением на царский трон Василия Шуйского началось и возвышение Авраамия. Он был назначен келарем Троице-Сергиева монастыря. Келарь – по-нашему завхоз. Применительно к такому огромному хозяйству – главный завхоз. Это с одной стороны. С другой стороны, дворянин, воевода, человек решительного характера на такой должности стал значительным лицом. По сути – военный комендант мощнейшей крепости на пути к Москве. Впоследствии Смоленск пал под ударами поляков, а лавра выдержала четыре месяца осады и выстояла. Царь Василий приблизил Авраамия к себе, во всем советовался, и Авраамий, как мог, помогал ему. Например, вывез из Троице-Сергиева монастыря в Москву большие запасы зерна, когда в Москве стало плохо с хлебом.
Плагиатор
И этот же Авраамий – автор книги, описывающей события на Руси с 1584 по 1620 год. В научном обиходе она известна как «Сказание Авраамия Палицына».
Причем значительная часть ее – явный плагиат, чьи-то сочинения, переписанные Авраамием и приписанные себе. Правда, Палицын и не скрывает, сам указывает, что пользовался чужими произведениями. По тем временам это не грех. Все летописи, дошедшие до нас, начаты неизвестно кем и несколько раз переписаны опять же неизвестно кем. Почти каждый монах-переписчик, к которому попадала неизвестная рукопись, воспринимал ее как общее достояние, часто как рабочий материал, вставлял через века свое понимание прошлых событий, свои слухи, свое мнение и т. д.
Грубо говоря, сидел в XVI или XVIII веке монах-переписчик и кроил по своему разумению события XIII или XIV веков. Все наши летописи дошли до нас именно в списках XVI–XVIII веков. Вот почему так важна работа специалистов по отделению первоначальных текстов от позднейших вставок и напластований.
Первые шесть глав «Сказания…» – чье-то сочинение, переписанное Авраамием Палицыным на свой лад. Нашлась первоначальная рукопись, оригинал. Многие предполагают, что автор ее – архимандрит Дионисий, глава Троице-Сергиева монастыря, под непосредственным началом которого служил Авраамий. События начиная с 1584 года изложены спокойно, обстоятельно, бесстрастно. Как говорится, ничего личного. Да и какие могут быть личные счеты у выходца из простолюдинов архимандрита Дионисия с Борисом Годуновым, к примеру. А вот у воеводы Аверкия Палицына – были. И потому эти первые шесть глав, переписанных Палицыным, полны нападок на царя Бориса. Он и убийца царевича Дмитрия, и вообще все беды Руси от него. Есть даже такая строчка про голос Годунова: «Глас зело высок и богомерзостен». То есть Палицын даже голоса Годунова не выносил.
Понятны чувства воеводы Аверкия, подвергнутого опале и насильственно постриженного в монахи при власти Бориса Годунова. Но умудренный жизнью келарь Авраамий хотя бы в глубине души должен был осознавать, что это Шуйские противостояли Годунову и начали смуту на Руси. Однако написал иначе. Оклеветал на века.
Предатель
Авраамий Палицын и после свержения с трона своего покровителя царя Василия Шуйского остался келарем Троице-Сергиева монастыря. Он входил в состав посольства 1610 года к польскому королю Сигизмунду. Выборные от церкви и боярства во главе с митрополитом Филаретом и боярином Голицыным просили царем на Русь польского королевича Владислава, сына Сигизмунда. Но перед этим они были в Москве у патриарха Гермогена и получили простую и ясную инструкцию: королевич Владислав должен креститься в православии. Если же нет, то не будет патриаршего благословения, а будет порушение всему Московскому государству и православной вере. Патриарх Гермоген напутствовал послов стоять «за православную христианскую веру неколебимо». Но Сигизмунд не согласился на крещение своего сына Владислава в православии, да и вообще сам хотел быть королем объединенного огромного государства, превратив Русь в польское воеводство. Переговоры зашли в тупик.
Однако не у всех. Как водится, посольство прибыло со многими дарами. Очевидец отмечает, что самые богатые подарки преподнес келарь Авраамий: «серебряный позолоченный двойчатый кубок, золотный атлас и сорок соболей». Сигизмунд остался премного доволен, обласкал Авраамия и даровал его монастырю охранную грамоту на землю и все другие права. С тем Авраамий в январе 1611 года, получив все для своего монастыря, и отбыл в Москву. А посольство осталось. В плену. Для справедливости надо заметить, что Авраамий был не один. Думный дворянин Сукин, дьяк Васильев и еще 43 человека уехали, получив от короля «грамоты и другие пожалования».
Разумеется, их поведение расценили как предательство, измену. И прежде всего – поведение Авраамия, не последнего человека в посольстве. Через десять лет, выйдя из польского плена, глава посольства митрополит Филарет стал патриархом и «Великим Государем Руси», покарал Авраамия. Может, и напрасно. Потому что Авраамий уже стал другим.
Народный трибун
Тотчас по возвращении Авраамий решительно меняется и становится яростным врагом поляков. Что тому причиной – неизвестно. Можно лишь предполагать. То, что Авраамий умен и образован, несомненно. Знатный, облеченный властью, то есть привык решать и вершить большие дела. Прагматик, можно сказать – беспринципный. Такой человек мог резко изменить поведение, прийти к совершенно определенному выводу, со стороны посмотрев на результаты переговоров, трезво осмыслив происходящее на Руси и в Польше. А ситуация была такая… Сигизмунд не желает крещения Владислава в православии, сам хочет на московский трон. Но церковь никогда не примет на московском престоле католического короля. Значит, тупик. И судя по обстановке в стране, у поляков нет никаких перспектив закрепиться в Москве и на Руси. Значит, пока не поздно, надо заглаживать свой промах, свой сговор с Сигизмундом – и присоединяться к тем, кто против поляков.
Возможно, так и размышлял Авраамий. Он об этом в книге ничего не пишет. Не пишет, что вступил в сговор с Сигизмундом.
Так или иначе, с 1611 года Авраамий участвует в составлении и рассылке грамот по всей Руси с призывом подняться на борьбу с поляками, идти на помощь Москве. В книге он уверяет, что это он сочинял, рассылал. Из других же источников, в частности из Жития Дионисия, известно, что грамоты эти сочинялись в келье архимандрита Дионисия и чуть ли не под его диктовку (свидетельство попа Ивана Наседки). И первенства Авраамия в том не было.
Но он несомненно участвовал. И грамоты были. И на них откликнулась Русь. В том числе Кузьма Минин.
Самохвал
Авраамий пишет о себе в третьем лице, называет себя «старцем Авраамием». И получается, чуть ли не главным спасителем Руси был этот самый «старец». Что вызывает большие сомнения.
Авраамий там – везде. Все князья-бояре обращались за советом к нему. Всех мирил и вразумлял он. Чуть где плохо – зовут «старца Авраамия». Например, в знаменитой битве у Крымского брода, когда гетман Ходкевич одним ударом «сотни и полки все смяша, и втоптал в Москву реку», когда казаки Трубецкого отказались идти на помощь полку Пожарского, когда судьба битвы за Москву висела на волоске, Минин и Пожарский, оказывается, послали за ним. Он приходит и видит «князя Дмитрия и Козьму Минина и многих дворян плачющихся…». Он идет в табор к казакам, стыдит их, воодушевляет призывами постоять за Отечество и православную веру, после чего «и поидоша вси в бой». Причем шли в бой с кличем «Сергиев! Сергиев!». То есть Авраамий прославляет таким образом не только себя, но и свой монастырь. Что, конечно, похвально. Но малоубедительно. Клич «Бей!» вообразить легко, а вот клич «Сергиев!» – трудно. В бою такое просто не выговаривается.