Старообрядцев возмущает, что кровавые гонения, сожжение людей названы официальной церковью всего лишь «порицательными выражениями». У них было и осталось одно главное требование – покаяние Русской православной церкви на поместном соборе. Но церковь, подтвердив формулировки «Деяния» на поместных соборах 1971 года и 1988 года, покаяние отвергает.
И это тоже наша, российская историческая, политическая, общественная реальность и традиция: власть никогда не кается. (Церковь в данном случае – та же власть.) Репрессии сталинских времен определили как «последствия культа личности». До сих пор не мытьем так катаньем пытаются замолчать и даже оправдать невиданные преступления, невиданные жертвы, внедряли в школы учебники, где Сталина называли «эффективным менеджером».
В этом стремлении сходятся и нынешние руководители компартии, и нынешняя власть, якобы проклинаемая нынешними коммунистами.
«Вся эта неистовая трата духовной энергии и религиозного героизма не может не вызвать в нас великого сожаления», – писал А.В. Карташев, крупнейший исследователь истории Русской церкви. Некоторые историки считают церковный раскол источником всех последующих бед России, уподобляя случившееся едва ли не самосожжению страны. Наверно, это преувеличение. Но вина церкви безусловна. Ведь не сам народ зашел в «ересь» – туда его завели церковные иерархи. Более того, вина их неизмерима, ведь они – пастыри. Но потом патриарх Никон и царь Алексей вдруг развернулись на 180 градусов, объявили себя реформаторами, а своих прежних единоверцев – еретиками.
Наконец, куда и зачем торопились? Зачем лютовали? Если власть – и церковная, и светская – в ваших руках, то зачем казнить?! Подождите, воспитывайте новых, грамотных попов, рассылайте их по приходам, пусть проповедуют истинный канон, просвещают заблудшие души. Через век просвещения победа все равно будет за вами.
Но нет. Всех, кто думает иначе, надо немедленно заставить думать, как велено! Насилие как решение всех проблем. А они так не решаются. Насилие – особенно в вопросах веры – калечит народ и страну, остается и саднит через века.
И это уже не вина, а беда. Беда церкви, общества, государства. Да, насилие – всемирно. Но мы ведем разговор не о мировой истории, а о русской доле и русской судьбе. О том, что насилие и жесткость – заданный зловещий пунктир русской жизни. Как нынче говорят – парадигма.
Протопоп Аввакум: «Всех что собак перепластал бы в один день… рассек бы начетверо»
А теперь я разверну ход рассуждений на 180 градусов.
Старообрядцы стали бы большой бедой для Руси, России.
Трудно такое говорить при общем сочувственном отношении к ним. Симпатии всегда на стороне мучеников. Тем более – мучеников веры.
Но… Прошло много времени. Попробуем анализировать спокойно.
Посмотрим, в каком направлении шла Русь во главе с патриархами-старообрядцами и царями-старообрядцами.
Патриарх Филарет в 1627 году запретил ряженье, колядованье и обрядовые языческие игры. Патриарх Иосиф велел бороться нещадно со скоморохами. Царь Алексей в грамоте 1648 года запретил все игрища, увеселения: медведей не водить, не петь, не плясать, на качелях не качаться, домры, сурны, гудки и гусли сжечь, а кто ослушается – бить батогами.
На Руси железной рукой вводилась аскеза.
Это были фанатики. Они называли себя «воины Христовы». Скоморохов, художников, танцоров, певцов, поэтов – всех бы сожгли. Пушкина бы не было – уверяю вас.
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Как бы не так. Сожгли бы вместе с кружкой и с няней Ариной Родионовной.
Русь, более чем вероятно, стала бы православным подобием исламского государства. Вспомним: арабы в ранние века были передовыми людьми мира. Арабская наука и культура достигли невиданных высот, в то время как Европа пребывала в дикости и варварстве. Но пришел ислам и подавил науку, литературу, живопись – всю светскую культуру.
А старообрядцы были пожестче мусульманских ортодоксов. Видимо, Никон и царь Алексей вовремя поняли, куда они сами же ведут страну. И спохватились. И резко повернули руль.
Да, Никон, а особенно его преемники патриарх Иоасаф II и патриарх Иоаким расправились со староверами с истинно старообрядческой неумолимостью.
Хотя были и попытки убеждения, переубеждения. Но они заранее обрекались на провал при общей нетерпимости обеих сторон. Вот пример. Летом 1682 года в Грановитой палате Кремля состоялся диспут при большом стечении народа. От официальной церкви – Афанасий, епископ Холмогорский. От старообрядцев – суздальский протопоп Никита Добрынин.
Афанасий, искушенный в книжном знании человек, легко разбил все аргументы Никиты, поставил того в тупик. Не найдя слов для достойного ответа, Никита разъярился, прыгнул на Афанасия и… задушил его. На глазах у всех убил человека, священника, слугу Божьего.
Как отреагировали старообрядцы?
Криками восторга. Они прошли по Москве торжествующей толпой, поднимая руки с двуперстием и крича: «Тако слагайте! Победихом!»
Переубедить их было невозможно. Только ждать. Десятилетиями. Но церковь и власть решили: раз нельзя переубедить – надо заставить или уничтожить.
Началась война на истребление. Официальная церковь и власть совершили преступление, залив кровью и затмив пожарами русскую землю, преследуя, убивая русских людей за веру.
В то же время нельзя не думать (а об этом как раз мы и не думаем), что в случае победы старообрядцев крови, жестокости и насилия было бы, вероятно, больше. Вот что писал Аввакум: «Всех что собак перепластал бы в один день. Сперва Никона – собаку рассек бы начетверо, а потом и никониан…»
Какое уж тут христианское смирение и благолепие. Да, это писал человек, доведенный до крайности, в состоянии ожесточения всех человеческих сил. И это правда. Но и общий настрой старообрядцев был именно таким. Победи староверы – никому не дали бы послабления. Ни в чем. Ни в вере, ни в быту.
Вот почему я считаю, что кровавая победа никонианской, государственной церкви стала меньшим злом. Никонианская церковь все-таки компромиссна, снисходительна к слабостям человеческим. С ней можно было жить. А старообрядцы могли превратить Русь в государство с законами нетерпимей шариата.
И в завершение – современный сюжет. Из документального фильма Александра Клюшкина и Татьяны Малаховой «Алтайские кержаки», телеканал «Культура», 2006 год. Фильм сделан благожелательно, тепло, с полным вниманием и уважением. Есть там почти финальная сцена. За прялкой сидит парень лет восемнадцати, зовут – Александр. На Заячьей заимке, где он живет, около десяти дворов, электричества и телевизора нет – это грех. Правда, транзисторные радиоприемники и магнитофоны у молодежи есть. Старики осуждают, но не очень сурово. Батареек-то все равно нет. Александр сделал из прялки динамо-машину. Прядет, крутит колесо, и прялка дает электричество для крошечной лампочки над станком и для транзисторного магнитофона. Вечерами он работает на прялке с электрическим освещением и музыкой. В школе никогда не учился, об электрических законах Ома, Фарадея и прочем не знает. Сам додумался, сам сделал. Прялка-электростанция!
Несбывшийся Кулибин и Ломоносов.
В мае 2017 года президент Путин приехал в Рогожскую слободу – исконный центр староверов, сейчас известный еще и как историко-архитектурный ансамбль «Рогожская слобода».
«Впервые за историю старообрядчества, за 350 лет, глава Русского государства посещает старообрядческий духовный центр», – сказал предстоятель Русской православной старообрядческой церкви митрополит Корнилий.
Такие визиты в определенных кругах расцениваются как «сигнал». Пора мириться? 350 лет прошло…
Глава 22Открытие
Почему мы не видим древнерусские города?
С детства я мечтал о лодке. И когда подрос, на чем только не ходил: и на смоленых плоскодонках-дощаниках, и на плотах, и на резиновых надувных, и на байдарках, конечно, и на катамаранах.
Когда идешь по реке, остановиться невозможно – так и тянет увидеть поскорее, что же там, за поворотом.
Одно время даже в одиночку пускался в путь. Ведь пока компанию сколотишь, тем более экспедицию на серьезный или долгий маршрут, хлопот не оберешься. А тут – прицепил надувную лодку к рюкзаку, весла в руки и – в дорогу, сам себе хозяин.
Так однажды, решив пройти по Протве, добрался я на перекладных до Боровска уже глухой ночью. На окраине, на какой-то стройке, раздобыл досок, развел костерок, подогрел еды, завернулся в спальный мешок да и уснул на сухом пригорочке у трансформаторной будки. Утром огляделся, собрался, спустился к реке. Как оказалось, подъехал я к Боровску не ниже по течению реки, а выше. Значит, придется мне идти по реке через город. В походах никто не любит населенку, как говорят водники, но что поделаешь – это ведь не Сибирь и не Казахстан, а Подмосковье, тут на каждом шагу городки да села.
Наладив лодку, отчалил. Пока укладку вещей утрясал и весла пробовал – уже и к Боровску подошел. Огляделся – и дыхание пресеклось.
Течение на Протве быстрое, река петляет, да еще я весла бросил, так что лодку плавно вращало в водоворотах-завихрениях – и как в медленной круговой панораме проплывали передо мной купола и шпили бесчисленных храмов, ничем не загороженные, не заслоненные, как в городе, безобразными корпусами, а открытые взгляду на высоких берегах.
Так вот в чем дело!
Ведь любой дом ставится лицом к дороге. Украшается резными наличниками, резным крыльцом, показывает себя миру. И города строились точно так же. Лицом к дороге.
А главная дорога древних – река. Города и веси, дворцы и храмы ставились зодчими так, чтобы открывались с реки – с главных ворот города, с въездных путей. Без взгляда с реки нельзя постичь замысел древних архитекторов, невозможно понять и увидеть древнерусские города. Зде