То есть украинцы в Советском Союзе были имперской нацией.
Кавказская война
Она началась в 1817 году.
Но еще за год до приказа войскам о наступлении государственные и военные круги Петербурга разделились на два лагеря. Условно назовем их сторонниками Мордвинова (меньшинство) и сторонниками Ермолова и Вельяминова (большинство).
Об их взглядах мы можем судить по двум сохранившимся до наших дней историческим документам – «Мнению» адмирала Мордвинова и «Рапорту» генерал-лейтенанта Вельяминова.
Граф Николай Семенович Мордвинов, бывший морской министр, был человеком с ярко выраженной собственной позицией. В 1826 году он, единственный из членов Верховного суда, отказался подписывать смертный приговор декабристам. А в 1816 году, за год до решения о Кавказской экспедиции, в атмосфере лихорадочной, предвоенной, он, наперекор шапкозакидательским настроениям, предупреждал правительство:
«Таковых народов оружием покорить невозможно… Число войск, великие воинские снаряды… не оградят от временных нападений. Часто они будут удачны, всегда будут вредны соседствующим мирным селениям… Чтобы покорить народы, должно приучить их к тому, что Россия производит и чем может их всегда снабжать. Тогда не только сдружимся с ними на границах их, но достигнем до ущелий сокровеннейших, куда ядра и штыки наши достигнуть никогда не возмогут и коими токмо вечную вражду питать возможно.
Когда народы Кавказа сближаться с нами станут через снабжение всем для них потребным, когда они привязаны будут к нам тесными союзами гостеприимства и благотворения, когда взаимные обмены торговли учредятся, когда суровость нравов ослабнет, тогда влияние Турецкое сделается ничтожным.
Предлагаемые здесь новые издержки по полуденному краю основаны на хозяйственном расчете. Издерживая, как здесь предполагается, по сто тысяч рублей, сберегутся миллионы рублей, издерживаемые ежегодно на содержание великого числа войск для единого охранения границы, без приобретения в доход и единого рубля в пользу империи.
19 июня 1816 года».
Мордвинова не послушали. Войска пошли в горы. Генерал Еромолов с самого начала уверял императора Александра I, что не надо бояться вмешательства Персии, а надо бояться нежелательных настроений в самой России. «Государь! – докладывал он 12 февраля 1819 года. – Внешней войны опасаться не можно. Внутреннее беспокойство гораздо для нас опаснее. Горские народы примером независимости своей в самих подданных вашего императорского величества порождают дух мятежный и любовь к независимости».
Десять лет сражений под началом Ермолова не дали особых результатов. В 1833 году, через шесть лет после отставки Ермолова, командующий Кавказской линией генерал-лейтенант Вельяминов писал:
«Итак, главное дело состоит в том, чтобы покорить народы, занимающие плоскости на северной стороне Кавказа. Голод есть одно из сильнейших к тому средств. Чтобы произвести оный, нужно между прочим возбранить подвоз жизненных потребностей со стороны Черного моря… Средство сие состоит в истреблении полей. В первый раз оно было употреблено в прошедшем 1832 году, и теперь ясно видно, до какой степени изнеможения доведены Чеченцы…
Полезнее всего по моему мнению начать с истребления полей. Овладеть всеми плоскостями и поселить на оных казачьи станицы. Наконец по поселении станиц устроить в приличных местах укрепления.
Можно кажется ручаться, что после первых двух годов Кавказская линия сделается совершенно покойною со стороны горцев».
Но даже голод, экономическая блокада и тактика выжженной земли, тактика Ермолова – Вельяминова, не принесли успеха. Этот «Рапорт» Вельяминов написал в 1833 году. После этого война длилась еще 31 год и закончилась в 1864 году. Вельяминова уже давно не было в живых. Не увидел победы и Ермолов. Хотя и прожил ни много ни мало 84 года. Из заметных людей той эпохи, пожалуй, только Шамиль, имам Чечни и Дагестана, 25 лет возглавлявший борьбу горских народов против Российской империи, пережил и начало войны, и ее окончание. Он умер в 1871 году. В почетном плену.
Русский колониализм
Кавказская война – единственный в Российской империи пример жестокой, на уничтожение, колониальной войны.
О российском колониализме говорят до удивления примитивно и однообразно. Одни утверждают, что у нас колониализм был «душевный», что все народы с радостью и песнями шли под власть России. Другие называют это «имперской лажей» и «имперской лапшой на уши», настаивают, что имперская «Россия – тюрьма народов», так назывался один из разделов школьного учебника «История СССР».
И то и другое далеко от истины, потому что каждый настаивает только на своем мнении и навязывает свою идею. И у каждой стороны – есть факты. Почему же их не объединить и не посмотреть на них непредубежденным взором?
Характернейший пример – Ермак, завоевание Сибири. Кем был Ермак и кем был Кучум? Как поется в песне, «Кучум ползет, как тать презренный». На самом же деле мирно жил-поживал хан в Сибири, никого не трогал, пока на него не напали. Кто? Добро бы царские войска, тогда все ясно для потомков. Но пришли неизвестно кто. Как в той же песне поется, «Ермак сидел, объятый думой». Ему было о чем думать. Потому что Ермак был разбойник с большой дороги, главарь шайки, объявленный вместе со своим дружком Иваном Кольцо (Ванюха Перстень) в тогдашний всероссийский розыск как вор (убийца, душегуб). Напомню, то было время Ивана Грозного. В стране все перебаламучено, Русь буквально наводнена беглыми и разбойными людьми. Что же надо было совершить, какие особые злодейства и душегубства сотворить, какой кровью залить землю, чтобы тебя даже в такой обстановке объявили в розыск? Ермака и Ивана Кольцо объявили.
Но их банду пригрел граф Строганов, сам царь и бог в уральских пределах, и сказал примерно так: ладно, перед государем я вас отмажу, но вы должны сделать то-то и то-то.
Так и началось «завоевание Сибири Ермаком».
Какой миф из сего сотворили – все знают.
Пример с Ермаком я привожу потому, что здесь все соединилось: бандиты, проходимцы, невинные жертвы, частные амбиции местных правителей, государственные интересы, экспансия России и, разумеется, миф.
Колониализм был неизбежен. Потому как неизбежна и неостановима страсть человека к открытию окружающей земли. Чаще всего эта страсть изначально соединялась с государственным расчетом на приобретение новых владений и грабеж их, как это было с Колумбом. Иногда вначале следовало открытие, а потом завоевание и грабеж. Затем сочинялись сказки про мужественных первопроходцев-романтиков и кровожадных дикарей-аборигенов. Затем – про бремя белого человека и дикарей, которые не понимают собственного счастья от принесенной им цивилизации. И, как правило, никто не задается вопросом: а нас просили нести им эту самую цивилизацию?
В общем, колониализм есть колониализм. Где-то Россия шла с крестом, а где-то с мечом, то есть завоевывала. А точнее, как и везде в мире, с крестом и мечом. И точно так же удерживала. И изображать российскую экспансию этаким сю-сю-колониализмом – конечно, «лажа» и «лапша на уши».
Но все же русский колониализм разительным образом отличался от общемировой практики. В истории российского колониализма – исключая Кавказскую войну – не было ставки на тотальное уничтожение, на геноцид, не было жестокого противостояния народов. Вспомните практику уничтожения индейцев в Америке. Совсем другая картина.
Это очевидно, если смотреть на историю страны непредубежденным взглядом. А вот объяснить – сложно. Во всяком случае – однозначно объяснить.
Можно только предполагать. Быть может, причиной тому громадные пространства Евразии: земли много, всем места хватало – и коренным народам, и пришлым русским.
А потом, с чего бы русскому человеку заноситься, считать аборигенов существами ниже себя? Ведь русский человек был угнетен, замордован властью и хозяевами часто посильнее, чем почти вольный абориген. То есть они были равными и ощущали себя равными. Конечно, в таких случаях своя замордованность и униженность часто вымещается на тех, кто теперь еще слабее, то есть на аборигенах. Это так. И так, разумеется, было. Но в любом случае уровень отношений иной, чем, к примеру, отношения английских солдат с индусами.
А еще я считаю главным здесь характер русского человека, обусловленный самим его происхождением. Русский человек XVI–XVIII веков знал своих родичей, свое происхождение, от бабушек и дедушек был наслышан о предках-половцах, славянах, литовцах, татарах-болгарах, меря, мордве и чуди. Особенно это характерно было для знати, которая вела записи своих родословных и гордилась ими. Русское дворянство в значительнейшей степени – потомки выходцев из Золотой Орды и Литвы. (Ведь по нынешним временам даже смешно звучит, если сказать: потомки ордынского мурзы Аслан-Ермола и ордынского князя Чета – генералы Ермолов и Вельяминов – покоряли для России Кавказ.) И он, русский человек, никогда не относился к инородцам с завоеванных и занятых земель как к существам ниже себя. Колониализм был, а расизма не было. Русский человек легко роднился с аборигенами, русские легко входили в жизнь аборигенов, и аборигены легко становились российскими подданными во всей полноте. Особенно если принимали православие. К примеру, те же казаки. В исторически и этнически пестрое сословие казаков доныне входят и буряты, и якуты, и калмыки. Разумеется, православные. Немногие знают, что калмыки до сих пор делятся на дербетов, тургутов и… казаков. Немногие знают, что флаг области Всевеликого войска Донского был трехцветным: синим, желтым и красным. Красный цвет означал казаков-донцов, синий – иногородних, а желтый – казаков-калмыков. Трудно представить американских индейцев в составе национальной гвардии или в роли техасских рейнджеров.
«Наши предки, жившие на Московской Руси и в Российской империи начала XVIII века, нисколько не сомневались в том, что их восточные соседи – татары, мордва, черемисы, остяки, тунгусы, казахи, якуты – такие же люди, как и тверичи, рязанцы, владимирцы, новгородцы и устюжане. Идея национальной исключительности была чужда русским людям, и их не шокировало, что, например, на патриаршем престоле сидел мордвин Никон, а русскими армиями командовали потомки черемисов Шереметевы и татар – Кутузов