» (Л.Н. Гумилев. «Древняя Русь и Великая Степь»).
Да, в Российской империи существовали ограничения. В том числе и для русских: для поморов и астраханцев, к примеру. Их не принимали в военные училища. Но прежде всего ограничения проводились по вере и некоторым национально-политическим параметрам. Например, в военные училища не принимали также поляков (острая память о разделе Польши, о польских восстаниях).
В общем же и в целом нигде не было покушения на веру, язык, обычаи и самоуправление. Да-да, самоуправление. Помимо религиозных школ-медресе и прочего на уровне волостей было свое, национальное, самоуправление.
Так что русский колониализм был все-таки особый.
Глава 26Русская эпоха
Достаточно общих знаний (не обязательно специальных), чтобы взглянуть на последние десять веков европейской истории со стороны и увидеть, выделить в ней три народа, оставившие наиболее заметный след в истории.
Это – испанцы, англичане и русские.
Причем ни один из них не отличался на первый взгляд среди прочих ничем особым: ни уровнем государственного устройства и благоденствия, ни количеством населения, ни размерами территории.
Средневековая Испания, размерами чуть больше нынешней Туркмении и поменьше Таиланда, в XIV–XV веках только начиналась как самостоятельное единое государство с объединения Арагона и Кастилии. Страна была истощена, измотана многовековой войной с арабами, захватившими Пиренейский полуостров еще шесть столетий назад.
Тем не менее отсюда и началось первое открытие мира европейцами. Отсюда и пошли корабли в непонятные и никому не известные дали океана. Тогда же зарождалась и великая испанская литература, и великая испанская живопись, увенчанные именами Сервантеса, Эль Греко и Веласкеса. Одновременно пылали костры инквизиции и фанатики в рясах сжигали фанатиков без ряс, еще чаще рядовых обывателей.
А корабли тем временем пробивались сквозь туман океана в неизвестность, открывая Вест-Индию, Магелланов пролив, Индийский океан… Вслед за ними, за первыми, шли каравеллы с офицерами, солдатами, авантюристами, искателями приключений, ловцами удачи, отчаянными бедняками, обездоленными дворянами, которые становились на новых землях конкистадорами, латифундистами, фермерами, пастухами, бандитами, мешались с неграми, индейцами, белыми, давая поколения мулатов, метисов и квартеронцев, чьи потомки и составляют ныне испаноязычный мир, раскинувшийся от Кубы до Огненной Земли, от Кордильер до Пиренеев.
Не менее фантастична и судьба англичан.
По нашим меркам и Испания – не велика страна. А уж Англия-то и вовсе – гораздо меньше Вологодской области. Я говорю о собственно Англии, выводя за скобки Шотландию на севере и Уэльс на западе острова. Государственное устройство здесь, в отличие от Испании, устоялось за предыдущие века и представлялось незыблемым. Но предельно истощен самый главный ресурс – человеческий. В 1453 году закончилась Столетняя война с Францией, в которой Англия потерпела поражение. Война, которая целый век из года в год забирала молодых и здоровых мужчин.
Однако еще через век нашлись откуда-то силы, нашлись люди, которые вступили в новую войну – с могущественным испанским флотом и оттеснили его на всех морях Мирового океана. Крестьяне-йомены, горожане-ткачи, эсквайры-оруженосцы, вчерашние лучники и арбалетчики, забывшие за столетие войны о мирных профессиях, младшие дети баронетов без гроша в кармане, потому что по законам майората все наследство оставлялось старшему сыну… – они разнесли английскую речь от Йоркшира до Пенджаба и Белуджистана, от Америки до Океании, сделав английский язык общеупотребительным, официальным или государственным в Канаде и Пакистане, США и Индии, Австралии и Новой Зеландии.
У моего заветного друга Жени Сергеева, умершего в пятьдесят лет, есть стихотворение «У картины Гейнсборо», которое мы читали вслух на всех наших пирушках в 70—80-х годах.
Как вам жилось
превосходно ли, худо ли?
В замках замшелых,
кленовых аллеях,
Черные лебеди,
Белые пудели,
Бледные леди.
Ваши мужья на судах Альбиона,
И штормы,
и штили изведав сполна,
Сюда возвращались —
виски убеленные,
Профили гордые, как ордена.
К огню подвигали их,
ноги им кутали,
Кутали плечи им
клетчатым пледом.
Черные лебеди,
Белые пудели,
Бледные леди.
А сыновья на спардеках корветов,
В груди и в спине ощутив по дыре,
От боли и брани лицо исковеркав:
«Храни Бог Британию и королеву,
Храни Бог Британию,
черт подери!»
Им, от холеры
сдыхавшим в Калькутте,
Им на галерах
в секунду последнюю
Вряд ли припомнились
Черные лебеди,
Белые пудели,
Бледные леди…
Русская роль в истории последнего тысячелетия далеко не всем очевидна просто потому, что испанские и английские события давняя история и даже романтика, а в русскую эпоху мы живем, всё близко. Но уже достаточно времени прошло, чтобы посмотреть со стороны.
В самом начале XI века население уже довольно могущественного Киевского (Русского) каганата, Киевской Руси, составляло 5,36 миллиона человек. Примерно таким же было и население Италии. А вот во Франции – 9 миллионов.
Через четыреста лет соотношение осталось таким же. К XV веку во Франции было 15 миллионов подданных, а в Московской Руси – вдвое меньше.
Границы тогдашней Руси проходили у Волги – на востоке, у Ельца – на юге и не доходили до Смоленска на западе, потому что примерно с XIII по XV век Брест, Киев, Смоленск, Чернигов, Полоцк, Витебск, Минск, Курск и Брянск были городами Великого княжества Литовского.
Франция, как мы знаем, так и осталась Францией, ныне процветающей и благополучной страной в прежних пределах.
А теперь окинем взглядом, что произошло в России и с Россией за эти пять веков.
Беглые крепостные, потомки нищих хазарских евреев-отщепенцев и вольные степные джигиты, ставшие терскими, гребенскими и донскими казаками, честолюбивые воеводы и вельможи, ищущие славы и царских почестей, рьяные купцы и смиренно-неистовые монахи, солдаты российской армии, в которой многие офицеры не случайно были географами, ученые-исследователи, землепроходцы и, наконец, вольные мужики-переселенцы… – все они, где верой и правдой, где ложью и обманом, где мечом, а где крестом, раздвинули границы России от Твери до Тихого океана, от Архангельска до Памира и Тянь-Шаня. Русскоязычный мир простерся на две части света, и как бы ни сложилась дальше судьба народов, а общий язык останется русским. Как испанский и английский для многих других.
Конечно, об испанцах и англичанах легко писать и приятно читать. А здесь – горячо. Потому что близко. И, как говаривал летописец битвы за Берлин, мой старший друг Василий Субботин, «все равно поймут не так». Дело привычное. Кто-то назовет меня певцом колониализма и русским шовинистом, а кто-то возомнит, что он теперь превыше всех прочих просто потому, что родился в Тамбове и к тому же во вторник… Понимаю бесполезность слов для них, но по обязанности должен сказать: речь не о том, о чем они подумали, а о научном факте, об историческом феномене, которые все нормальные люди воспринимают как данность.
А такие гениальные люди, как Лев Николаевич Гумилев, анализируют и объясняют. В данном случае пассионарностью, взрывом особого вида энергии – этнической энергии, то есть энергии народа. Другой вопрос – откуда она взялась? И почему именно у них? Ведь рядом с испанцами были французы, с англичанами – шотландцы и валлийцы, с русскими – поляки и литовцы. Что общего и в то же время отличного от других у испанцев, англичан, русских?
Происхождение. Оно у всех народов сложное. Но в данном случае испанцы намного «сложнее» тех же соседей – французов. На Пиренеях, не считая древних иберов и кельтов, в одном горячем котле сплавились германские вестготы, арабы и берберы, кастильцы, арагонцы, наваррцы, а также галисийцы, каталонцы и баски, которые и поныне ставят себя отдельно от всех.
Не менее достоверное доказательство взрыва энергии от метисации и сложности населения – англичане. Как известно, на острове древние кельты были покорены римлянами, затем смешались с германоязычными англами, саксами и прочими. Нормандское завоевание принесло туда гремучую смесь из крови буйных викингов, германских франков, обитателей Центральной и Южной Франции. На этом фоне можно считать сущим пустяком то, что знаменитые по литературе гасконцы, земляки нашего любимого Д’Артаньяна, несколько веков были подданными Английского королевства. Эхо из современности – знаменитый (в том числе и буйным нравом) в 80—90-х годах английский футболист Пол Гэскойн, то есть Пол Гасконец.
Когда англичане, влекомые непонятным мощным импульсом, «избытком энергии живого существа», отправились во все края света, испытывая судьбу, их соседи по острову – валлийцы и шотландцы – остались. Они, валлийцы и шотландцы, в своих неприступных горах на севере и западе острова не смешивались ни с кем и сохранили в неприкосновенности древнюю кельтскую кровь.
Русские – ближе и известней. Славяне, растворившие в славянском море каплю норманнов-варягов, несколько веков соседствовали и даже составляли единое государство в южнорусских степях с тюркоязычными степняками-половцами. Затем, двинувшись на север, колонизировали и полностью ассимилировали угро-финские племена междуречья Оки и Волги – мурому, чудь, мерю, также частично вобрав в себя корелов, мордву, вотяков-удмуртов, черемисов-марийцев. Потом была Золотая Орда. Когда там в XIV–XV веках стали насаждать ислам, христиане из Орды хлынули на Русь к своим единоверцам. Плюс к этому – средневековые прибалты, православные подданные Великого княжества Литовского, ушедшие на Русь, когда в Литве стали насаждать католичество. Очень многих пришельцев из Литвы сразу же стали прозывать литвинами. Это могли быть белорусы, украинцы, русаки, литовцы, поляки, немцы, ордынцы… – все равно литвины. Потому-то в изобилии у нас Литвины, Литовченки, Литвиненки, Литовцевы, Литовкины, Литвиновы…