Она положила руку мне на плечо. Это удивительно успокаивало.
– Почему бы вам не рассказать мне обо всем? – спросила она.
«Мы почти на месте».
Вот что он говорит.
Я не спрашиваю, что мы будем делать, потому что не хочу показать испуг.
В любом случае он мне не скажет.
Вот так он поступает.
Это часть игры.
Меня это и пугает, и будоражит.
Гораздо лучше, чем скучать.
Гораздо лучше, чем сидеть дома.
Глава 16. Сара
Свет в палате был приглушен. Занавеси вокруг кроватей задернуты. Я слышала, как пищали и сопели другие малыши. Матери их успокаивали. Раздавались и мужские голоса. Отцам разрешалось оставаться столько, сколько им хотелось. Я видела в окно городские огни.
Том отсутствовал уже несколько часов. Он не вернется. Внутри меня спорили два голоса. «Как мы будем справляться?» Это был голос новой меня. А второй принадлежал мне прежней. Той, которая привыкла выживать. «С нами все будет хорошо».
Если бы я тогда знала, что меня ждет, возможно, прислушалась бы ко второму голосу.
Или, вернее, «голосам». К нам. В этом заключалась разница между прошлым и настоящим. Нас стало двое. Я посмотрела на Фредди, свернувшегося калачиком у меня на руках. Из уголка его розового рта капало молоко. Моя грудь все еще была обнажена – после последнего кормления мы оба заснули.
У него такие длинные ресницы! Совсем как у Тома. И как у меня. Кожа бледнее моей, но темнее, чем у отца. И что-то с его маленькими ушками… у них нет мочек. Но это совсем не важно, конечно.
– Что бы ни случилось, мы справимся. Мне уже приходилось выбираться самой. Так что у нас все будет хорошо, – сказала я Фредди и замолчала.
Кого я обманывала? Ребенку нужны оба родителя. Я сама тому подтверждение.
Фредди слегка дернулся во сне. Инстинктивно я склонилась и почувствовала, как его мягкая щека прижалась к моей. Он пах правильно. Может показаться странным, но иначе я не могла выразиться. И жадно вдохнула его аромат. Мои глаза наполнились слезами.
– Вижу, у вас слезы, – засуетилась рядом медсестра. Эта мне нравилась. Она помогла приложить Фредди к груди, хотя, по ее словам, он уже «знал дорогу». – Совершенно нормально. А где же ваш милый муж?
– Ушел.
– Наверное, ему нужно было прогуляться.
– Нет, – сказала я. – Он нас бросил.
Она взглянула на меня с неуверенностью.
– У некоторых мужчин бывает легкий шок, когда они впервые становятся папами, особенно если малыш рождается так рано, как ваш. И все же с ним все в порядке, так ведь?
– У нас годы ушли, чтобы родить его, – всхлипнула я. – А теперь у Фредди буду только я.
Медсестра сжала мою руку.
– Удивительно, насколько мы способны преодолевать жизненные препятствия. Вообще-то я зашла сказать, что с вами хочет повидаться ваша подруга Оливия. Немного поздновато для посетителей, но я могу ненадолго отступить от правил, если хотите.
Оливия? Наверное, Том все рассказал ей и Хьюго.
По моему лицу покатились горячие слезы как раз в тот момент, когда вошла Оливия, одетая в невероятно узкие джинсы и отлично скроенный бежевый жакет из замши. В руках она держала маленькую коробочку, перевитую голубыми лентами, и открытку.
– Сара, – сказала она, присаживаясь на край моей кровати. – Мне так жаль. Том зашел к нам. И рассказал о том, что ты была в тюрьме, и, ну, спросил, не отвезу ли я тебя домой после выписки.
– Он сказал, что уходит от нас?
Оливия колебалась.
– Он сказал, что ему нужно время подумать.
У меня сердце упало.
– На языке мужчин это значит «да», – ошеломленно прошептала я.
– Не обязательно…
Затем Оливия заметила Фредди. И словно внезапно вспомнила, по какой причине я здесь.
– Ох, – выдохнула она. – Ну разве он не совершенство? Я и забыла, какие крошечные бывают младенцы. Могу я его подержать?
Я и ответить не успела, а Оливия, с ее врожденной уверенностью в себе, уже брала Фредди на руки.
Он начал кричать.
– Хочешь к маме? – Она осторожно положила его обратно. – И совершенно правильно. – Затем повернулась ко мне. – Почему ты мне не говорила, что сидела в тюрьме?
– Тсс, – сказала я. Поставленный голос Оливии был не вполне тихим.
– Я думала, мы друзья! Я много разного о себе рассказывала.
– Это совсем другое, – заметила я. – Мне казалось, тебя это шокирует.
Оливия пожала плечами:
– Мой дядя сидел за мошенничество. Мы все об этом знали, но, когда он вышел, родители велели нам притворяться, будто он работал за границей. – Она подалась вперед с явным любопытством. – Каково там было?
С чего же мне начать?
– Ужасно. – Я содрогнулась. – Большинство женщин либо ненавидели меня, либо хотели завести отношения.
Глаза Оливии расширились.
– А тюремные надзиратели были еще хуже. У них имелись свои любимицы, поэтому когда кто-то из них делал что-то не то, никто просто внимания не обращал. – От соседней кровати донеслось удивленное оханье, но я не могла остановиться. – Когда я высказала одной женщине за попытку влезть без очереди, она набросилась на меня с кулаками. Я защищалась, но навредила ей, и один из офицеров встал на ее сторону. Меня посадили в карцер на шесть недель.
Возможно, на мне сказались тяжелые роды и анестезия, но все старые воспоминания хлынули наружу.
– Я там не видела ни одного человека. Еду просто оставляли в моей камере. Я думала, что сойду с ума.
– Бедная моя. – Оливия взяла меня за руку.
– Но я это заслужила. Наркотики – зло. Они убивают людей.
– Да, но ты была молода. И через многое прошла.
Я инстинктивно сжала ее пальцы. Именно в этом я всегда и нуждалась. В понимании. В отсутствии осуждения.
– Хочешь, тоже кое-что тебе расскажу?
Я кивнула.
– После нашего разговора о первой любви я поискала в сети того французского парня, о котором тебе говорила.
– И нашла? – спросила я.
– Да. Он стал толстым, волосатым, дважды разведен и имеет шестерых детей! Так что, естественно, я не стала ему писать. – Она расхохоталась. Познакомившись с ней поближе за последние несколько месяцев, я заметила, что у Оливии заразительный смех, который никогда не звучал в присутствии ее мужа. От этого хохота мне стало лучше. На долю секунды. Затем я посмотрела на Фредди.
– Что же мы будем делать одни?
– Вы не одни. – Ее глаза заблестели. – Вот что я тебе скажу. Вместо того чтобы после выписки сразу ехать домой, проведи несколько ночей у нас. Это заставит Тома скучать по тебе.
Я ахнула:
– Я не могу так поступить.
– Разумеется, можешь. Разве ты не видишь? Ты можешь это сделать так же легко, как щелкнуть пальцами. – Она замолчала. Опустила взгляд. Я словно наблюдала, как актриса меняет роли. Затем Оливия подняла голову, и в ее глазах стояла печаль. – «Я понимаю, что для тебя это оказалось ужасным потрясением, Том. Мне нужно было рассказать тебе о своем прошлом. Я, конечно, хочу, чтобы ты остался с нами. Но не только потому, что у нас теперь сын. Я хочу, чтобы ты остался, потому что ты действительно любишь меня». – Ее голос звучал почти как мой! Никогда бы не подумала, что Оливия настолько хороший имитатор.
– Но это огромный риск, – прошептала я. – Что, если он не захочет моего возвращения?
Оливия пожала плечами:
– Тогда ты будешь наверняка это знать. Он поймет, что у тебя есть право на содержание. Том – порядочный человек.
– Но ты не поступила так с Хьюго, когда нашла у него в кармане номер той женщины.
Она снова пожала плечами:
– Это другое. У меня не было доказательств. Но неужели ты хочешь быть с мужчиной, который остается с тобой, потому что обязан? Хотя он будет умолять тебя вернуться. Я обещаю. Навестит у нас и поймет, что теряет. Мы с девочками позаботимся о тебе. Я же говорила, что буду рада еще одному малышу в доме.
– А Хьюго? Он не станет возражать?
– С ним я разберусь. Не волнуйся.
Фредди тихонько всхлипнул, будто вовсе не был уверен. Как и я. Но сейчас мои разум и гормоны пребывали в полном беспорядке.
– Ой, еще кое-что! – Взгляд Оливии остановился на моем сыне, сосущем грудь. – Не забывай, что обещала сделать меня крестной матерью!
После ее ухода я развернула подарок. Это был один из тех дорогих дизайнерских наборов с лавандовым мылом и маслом для ванн. Какой чудесный запах! Я поднесла брусок к носу, вдохнула и на несколько секунд почувствовала себя гораздо спокойнее. Могла ли я – должна ли я – согласиться на предложение Оливии?
Фредди снова начал сосать, словно намереваясь выпить все до последней капли. Это напомнило мне слова женщины из моего крыла о грудном вскармливании во время ее последнего срока в тюрьме. «Чертовски меня истощило. Я бы перешла на бутылочку, если бы не то, что, пока кормишь грудью, тебе дают приличную еду».
– Мне нравится кормить тебя, – сказала я Фредди, глядя на его длинные темные ресницы. – Благодаря этому я чувствую, что ты все еще привязан ко мне.
Затем я ощутила, что кто-то вошел и встал над нами. Это был Том. Мне одновременно хотелось сказать, чтобы он отвалил, и заплакать от облегчения.
– Как у тебя дела? – неуклюже спросил он.
– Отлично, спасибо, – тихо ответила я. – Доктор говорит, что мы сможем уехать послезавтра, если у твоего сына все будет хорошо.
Я специально произнесла «у твоего сына».
– Хорошо. Я все подготовлю.
Как будто услышав, Фредди перестал сосать и отнял свой маленький ротик от моей груди. Том наблюдал за происходящим с выражением, которым напоминал мне маленького мальчика, ставшего свидетелем волшебства. Я прижала нашего малыша к себе и начала поглаживать его грудь, как учила медсестра, короткими нежными движениями вверх, чтобы успокоить.
– Я так понимаю, ты кое-кому рассказал о моем грязном прошлом.
Он вздрогнул:
– О чем ты?
– Не притворяйся. Оливия и Хьюго все знают.