й.
Том обвинил бы Фредди в манипуляциях. Таким способом он избегал правды. Притворялся, что защищает меня, а не себя.
– Мне все равно. Я просто должна знать. Что случилось? Как это произошло? В противном случае я не смогу тебе помочь.
– Не сможешь мне помочь? – повторил он голосом маленького мальчика. – Но я же твой сын. Ты не такая, как папа. Ты будешь рядом со мной.
Он слишком хорошо меня знал.
Фредди схватил меня за руку. Его пальцы впились в мою кожу.
– Я могу только сказать, что не хотел этого.
У меня появился проблеск надежды.
– Значит, это был несчастный случай?
– Вроде того. Я не думал, что кто-то умрет.
– Ты точно знаешь, что кто-то погиб? Вдруг ты… ты просто ранил кого-то по ошибке?
– Видела бы ты его.
Значит, это был мужчина.
– Никто не смог бы такое пережить. – Он разрыдался. – Я не хочу в тюрьму, мам.
Мой мозг работал на пределе.
– Возможно, тебе и не придется. Если только ты скажешь мне правду. Мы найдем хорошего адвоката…
– Никто мне не поверит, мама. Никто и никогда.
– Я верю.
– Потому что ты – моя мать. Это не считается.
Он был прав. Не считается. Во всяком случае, в суде.
Впереди замаячила станция. Открыта. Я разглядела огни. Это было безумие. Я не могла отдать своего сына. Но побег не сойдет нам с рук. Если попытаемся скрыться, последствия будут еще хуже.
– Возможно, нам все-таки следует обратиться в полицию, – сказала я, колеблясь.
– Пожалуйста, мам. – Голос Фредди звучал испуганно. Как у ребенка, а не у подростка, который постоянно притворяется, что он старше своих лет. – Не дай им добраться до меня.
Вот он, тот момент, когда я должна принять решение, которое или спасет нас, или сломит. Какой-то бедняга уже умер. Мы ничего не могли сделать, чтобы вернуть его к жизни. Но что за урок я давала своему сыну?
– Пожалуйста, – повторил он.
Мне привиделось лицо мамы, каким я его видела в последний раз. Я не могла оставить Фредди на произвол судьбы, как пришлось сделать ей после смерти. Вспомнила свою тетю с неодобрительным выражением лица. «Ты не лучше своей матери». Я мысленно вернулась в тюрьму. В тот день, когда поднялась тревога.
По громкой связи сообщили, что нас запрут в камерах, пока «ситуация не будет урегулирована».
– Я ждала, когда это случится, – сказала моя сокамерница.
– Что?
– Та сука из соседней камеры. Она всегда достает новеньких.
– Она ударила кого-то ножом?
– Изнасиловала.
– Но как? Она ведь женщина.
– Но кулаки-то у нее есть?
– Я не понимаю.
Сокамерница фыркнула, ее почти беззубый рот оскалился.
– Где ты провела всю свою жизнь?
Я захотела, чтобы меня стошнило на месте.
– Тебе повезло, что столкнулась со мной, а не с ней.
– Она уже делала это? – слабым голосом спросила я.
– Много раз. Но персонал позволял ей выходить сухой из воды.
– Почему?
– Мы думаем, что это их заводит.
От этой мысли мне снова стало дурно, хотя разум уже вернулся в реальность.
Как я могла позволить Фредди пройти через все это?
Надвинув шапку на глаза, я подошла к кассе.
– Два билета до Труро, пожалуйста.
Нам предстояло ехать через Паддингтон, но безопаснее было купить билеты здесь. Нас могли разыскивать на центральной станции. Том наверняка уже обнаружил, что мы сбежали. Он бы позвонил в полицию. Дал им фотографии, чтобы нас могли опознать. Полиция будет отсматривать записи с камер в поездах.
– Где, черт возьми, этот Труро? – спросил Фредди, пока мы ждали на вокзальной скамейке. Снова пошел дождь. Джаспер стоял у моих ног, доверчиво глядя на нас снизу вверх.
– Далеко.
Прибыл поезд.
– Ты сядешь у окна, – сказала я.
Фредди вложил свою руку в мою. Он не делал так с тех пор, как учился в начальной школе. Его ладонь была больше моей. Несмотря ни на что, я почувствовала, как по мне разливается тепло. Сыну всего пятнадцать. Возраст, когда дети притворяются взрослыми. Возраст, когда им все еще нужна защита.
– Я не хотел никому навредить, – прошептал он.
– Знаю.
– С нами все будет хорошо? – спросил он.
– Да, – ответила я, скрестив пальцы.
Некоторое время мы сидели в тишине, наблюдая за проплывавшими мимо домами. Безопасными. В них только начали включать свет. А внутри жили нормальные семьи.
– Конечно, все будет хорошо.
Глава 40
Всю дорогу до Паддингтона я ждала, что кто-нибудь похлопает меня по плечу. Что бы ни произошло, теперь я так же виновна, как и Фредди. Ну, почти – я была соучастницей. Но ничего не случилось. К тому времени, как мы сошли, меня уже трясло от волнения. Фредди же был спокоен. Слишком спокоен. Словно раньше уже делал что-то подобное. Или, может, просто притворялся.
– Можно мне купить журнал? – спросил он, когда мы проходили мимо газетного киоска.
– Нет, – ответила я, лихорадочно просматривая табло отбытия. Чем меньше людей нас увидит, тем лучше. Джаспер потянул за поводок. Мне слишком поздно пришло в голову, что с ним мы выделяемся из толпы. И все же я не могла оставить его тут.
Теперь я злилась больше на себя, чем на Фредди. Чудовищность моего поступка давила на плечи. В висках пульсировало. Словно повторялась история с Эмили, только в ином виде.
Поезд на Пензанс был переполнен, ехали в нем, судя по портфелям и лихорадочному перестуку клавиш ноутбуков, в основном бизнесмены. Я поняла, что стоило зарезервировать себе места. Но это опять же могло привлечь к нам внимание. Лучше расположиться на соседних местах – из тех немногих, что оставались свободны, – и не высовываться. Джаспер устроился между передним сиденьем и моими коленями. Словно понимал, что мы все должны вести себя тихо.
Слава богу, с нами никто не заговорил. Но на этот случай я придумала историю. Мы ехали навестить больную тетю. Собирались в спешке. Главное – не усложнять. И придерживаться фактов.
Через пару станций поезд остановился и больше уже не трогался. Через десять минут диспетчер сообщил, что возникла проблема с двигателем и нам всем придется выйти и ждать замену.
– Думаешь, это уловка? – Фредди задал вопрос слишком громко.
– Тсс, – сказала я, украдкой оглядываясь на случай, если кто-нибудь услышал. Но все были слишком заняты – пробирались к выходу и ворчали по поводу очередной задержки. По крайней мере, у Джаспера появилась возможность пописать.
Наконец подошел другой поезд. Диспетчер объявил, что теперь мы дублируем местное сообщение. Это означало, что пассажиров прибавится, а у нас будет меньше места и больше шансов оказаться замеченными. Поезд останавливался на небольших станциях, которых не было на первоначальном маршруте. Я глядела из окна, гадая, как сложилась бы моя жизнь, если бы я росла с мамой в одном из этих провинциальных городков, а не с дядей и тетей в их аккуратном таунхаусе на окраине Норт-Харроу. Жизнь такая лотерея. Если бы не умерла мама, я, возможно, не связалась бы с наркотиками. Если бы прошлой ночью Фредди не ушел, сегодня мы бы переехали в арендованный дом. Да – и они с Томом снова поссорились бы.
А что теперь? Где нам жить? Мои мысли вернулись в то время, когда я только вышла из тюрьмы. Инспектор по УДО устроил меня в общежитие. Холодное и сырое. С постоянно забитым туалетом.
Ночью мне приходилось придвигать стол к двери, потому что люди дергали за ручку. Все принимали наркотики – кроме меня. Хотя бы этот урок я усвоила.
Потом общежитие закрылось. Мне некуда было пойти. Приходилось спать на улице. Пальцы настолько промерзали, что я не чувствовала кончиков. Неужели мне снова придется так жить – теперь уже с Фредди?
«Нет, – сказала я себе. – Соберись». У меня есть деньги. Или будут после продажи дома. Сумма поступит на наш с мужем общий счет.
Но Фредди кого-то убил, как я убила Эмили. Деньги не спасут. Нас будут преследовать.
Как могла моя жизнь настолько измениться за несколько часов? Вчера я была матерью и женой, жившей вполне обычной жизнью. А сегодня мы скрываемся от закона. Кажется, что Том вот-вот разбудит меня и скажет: «Тебе снова приснился дурной сон».
Если бы это был сон.
Я вздрогнула. От голода в животе появилась ноющая боль, хотя я знала, что меня стошнит, стоит только откусить кусочек.
Однако убийство, похоже, не притупило аппетит моего сына.
– Можно мне бутерброд? – спросил Фредди, глядя на тележку, которая с грохотом катилась по вагону. – Умираю с голоду.
Я открыла кошелек. Внутри лежали сто фунтов. Удача, что два дня назад я заходила в банк. Если сниму еще в банкомате, нас выследят. Карту стоит отложить на крайний случай. Но что потом?
Я посмотрела на часы. Уже десятый час, и деньги от продажи дома должны были поступить на счет. Мне причиталась половина. Это было справедливо. После столь долгого брака и суд вынес бы такое же решение. Через приложение в мобильном телефоне я торопливо перевела деньги на личный счет. Там никогда не было крупных сумм – только доходы от картин, которые по настоянию Тома я оставляла себе. «Ты это заслужила», – говорил он. Временами Том бывал весьма правильным.
При мысли о муже у меня слегка екнуло в животе. Пришлось себе напомнить, что скучаю я не по нынешнему Тому, а по Тому прежнему. По мужчине, который много лет назад влюбился в прежнюю меня после урока рисования.
– Посмотри в окно, мам. – Фредди подтолкнул меня локтем. Я ахнула. Прямо рядом с нами было море. Голос моего сына звучал восторженно, совсем как в раннем детстве, когда он говорил, что ему нравится вкус дождя.
Мы уезжали все дальше и дальше. Береговая линия уступала место холмам, а затем дорога снова сбегала к морю.
Названия некоторых станций я никогда не слышала и не знала, как они читаются. В какой-то момент поезд спустился в долину, которую окружали мили и мили полей. Такие места никто не посещает. Вот что называется быть вдали от проторенных путей.
Мои ноги сами зашевелились.