Затем, однажды, когда я наконец сделала кувшин для молока, которым осталась довольна, Джаспер вскочил со своего коврика и с безумным лаем припустил к дому. Это не мог приехать Блокки. Джаспер достаточно хорошо его знал и не приветствовал так.
Мое сердце бешено забилось, я открыла дверь и обнаружила приятную моложавую женщину средних лет с яркими глазами.
– Меня зовут Дафна. Я живу в городке. Я специалист по связям с общественностью местного Женского института.
Она сунула мне в руки листовку.
– У нас в программе есть несколько очень интересных докладчиков. Ближайшим будет выступление тюремного надзирателя на пенсии, который раньше работал в Дартмуре. – Ее глаза заблестели. – Должно быть увлекательно.
Тюрьма?
Пульс снова участился. Опять вспыхнули воспоминания, пронзив болью виски.
Запах туалета. Прищуренные взгляды заключенных и офицеров. Бритвенные лезвия на полу в душе. Дерьмо в твоих ботинках.
– Нелегко одной переезжать на новое место, – сказала посетительница после того, как я почувствовала себя обязанной из вежливости пригласить ее войти. Понимала, что выгляжу немного неряшливо в своих обрезанных джинсах и с растрепанными волосами. Сара, в которую Оливия превратила меня, с прической боб и в элегантной одежде, исчезла. Как и жена Тома, с тем огромным домом и богатыми друзьями вроде Хьюго. Вот и хорошо.
Как ни странно, я не злилась на Тома за его измену. Мы никогда не подходили друг другу. На самом деле его поступок принес облегчение. Показал, что не только я вела себя плохо. Хотя это и не шло ни в какое сравнение с убийством.
– Блокки сказал, ваш сын отправился путешествовать, – произнесла Дафна, прервав мои размышления.
Я почувствовала, как по рукам пробежал холодок.
– Да, так и есть.
– Он очень привязался к вашему мальчику. Вы, должно быть, скучаете по сыну.
Я попыталась собраться с мыслями.
– Да. Но работа не дает мне загрустить.
– Я слышала, вы гончар. Это один из ваших? – Она указала на кувшин в моих руках.
– Именно.
– Возможно, вы захотели бы как-нибудь прийти и выступить с докладом.
Без шансов. Мне необходимо оставаться в тени. Не выставлять себя на всеобщее обозрение.
– Вы очень добры, – сказала я. – Но я не сильна в публичных выступлениях.
– Очень жаль. Мы здесь любим ремесла. Что ж, мне пора. Дайте знать, если я могу вам чем-то помочь.
Ее предложение напомнило мне о том, что я хотела спросить у Блокки.
– Вообще-то есть кое-что, – добавила я, провожая гостью. – Вы не знаете никого, кто продает глину?
Глэдис оставила запечатанный пакет, но сейчас тот уже почти опустел.
– Вам нужен Стив Летер, – быстро произнесла Дафна. – Он может достать почти все. Я попрошу его позвонить.
Неожиданные посетители заставляли меня нервничать.
– Лучше мне самой ему позвонить, – сказала я.
– Он так не работает. Действует только через сарафанное радио. Делает все в свое личное время. – Дафна коротко коснулась моей руки. – Вы скоро привыкнете к некоторым здешним обычаям. А пока подумайте еще раз о наших встречах. Было бы здорово заполучить новое лицо.
Часть меня испытывала искушение. Мне бы понравилась новая компания.
Но я не могла так рисковать. Слишком далеко зашла ради спасения сына.
И пути назад не было.
Глава 46
В те месяцы старый гончарный круг Глэдис стал моим спасением. Спокойное ритмичное движение требовало сильной концентрации и помогало отгородиться от всего остального. Например, от мысли, что сын до сих пор мне не позвонил.
К тому моменту как Стив Летер наконец зашел ко мне, я уже начала экспериментировать с кружками. Дошла до того, что полностью вылепила одну на гончарном круге. Затем взяла проволоку и сделала аккуратный разрез между кругом и донышком. Внезапно в голову пришло, что проволокой, несомненно, можно кого-нибудь задушить. Откуда взялась эта мысль?
Очень осторожно я подняла кружку. Если эту раздавлю, не будет времени высушить другую.
– Похоже, ты чего-то стоишь, – сказала я вслух.
– Спасибо, – произнес голос за дверью. Та была открыта, поскольку стояла теплая погода. Я едва не выпрыгнула из собственной кожи.
– Извините. Напугал вас? Я постучал, но никто не ответил. Потом из-за угла вышел ваш пес и привел меня сюда.
Джаспер обнюхивал отвороты брюк моего визитера – поношенных, из коричневого вельвета.
Я подняла взгляд, рассматривая этого высокого, слегка кряжистого загорелого мужчину с васильковыми глазами, довольно растрепанными каштановыми волосами и в ковбойских сапогах.
– Обычно он лает, – произнесла я, пытаясь собраться с мыслями.
– Мне показалось, что он почти знает меня. – Мужчина протянул руку.
Его пожатие было коротким, но теплым и крепким.
– Сам-то предпочитаю кошек, но и собак люблю. Меня зовут Стив Летер. А у вас, полагаю, закончились глазурь и глина.
Я кивнула, по-прежнему не доверяя себе и боясь наговорить лишнего. Сердце колотилось от облегчения, что это не полицейский.
– Я захватил с собой несколько смесей для глазури, а пара мешков глины уже в пути. – Он оглядел сарай. – Рад видеть, что это заведение снова работает. Когда расскажу Глэдис, она будет довольна.
– Вы с ней знакомы?
– С самого моего детства. Она в том же доме престарелых, где раньше была моя мама. Они дружили с давних времен. Мы часто общаемся.
– Пожалуйста, скажите ей, что я очень полюбила ее дом и забочусь о нем, – неожиданно для себя произнесла я.
– Так и сделаю. – У него не было ни поставленной речи выпускника частной школы, как у Тома, ни сильного сельского говора Блокки. Мне стало интересно, сколько ему лет. Возможно, он немного моложе меня. Но совсем чуть-чуть.
– А теперь не хотите ли взглянуть на эти глазури? – Его голос был глубоким. И звучал уверенно, но не властно. – Могу еще заказать, если захотите других.
Несмотря на то, что я ничего не покрывала глазурью со времен школы искусств, результат получился не таким уж плохим. По крайней мере, я на это надеялась, когда в понедельник вечером, накануне дня рождения жены Блокки, отнесла ему молочный кувшин.
– Спасибо, дорогая. Хорошая работа. Хозяйка будет очень довольна. Сколько я вам должен?
– Нисколько. Вы были достаточно добры к нам. – На слове «нам» я запнулась.
– Расстраиваться – это естественно, – сказал он, смотря мне в глаза. – Знаю, каково это, когда дети уходят. Особенно когда вы через столько всего прошли вместе. Муж на связь не выходил?
– Нет, – ответила я.
– Хорошо, дайте знать, если он доставит какие-нибудь неприятности.
Из-за его доброты мне хотелось рассказать ему все.
Но это, разумеется, было невозможно.
– Получали известия от своего парня? – продолжил он. Не доверяя себе, я молча покачала головой.
Он сделал секундную паузу, затем, казалось, решил выбрать новый курс.
– А теперь у меня есть к вам предложение. Хозяйка хочет открыть фермерский магазин. Все это часть диверсификации, как теперь это называют. Я хотел спросить, не могли бы вы сделать нам еще несколько таких кувшинов и, может, несколько кружек. Стив сказал, что вы еще и такое делаете.
Неужели здесь ничего нельзя скрыть?
Моим первым побуждением было сказать «нет». Я не хотела никаких обязательств. Однако так у меня появилось бы занятие. Наличные, снятые несколько месяцев назад, заканчивались, хотя я почти ничего не тратила. Небольшой приработок пригодился бы. Если меня не арестуют раньше.
– Спасибо, – сказала я. – Сколько бы вы хотели?
– Может, пару дюжин для начала? А там поглядим, как пойдет.
Хорошая мысль. К тому времени, как закончу, меня могут посадить за укрывательство. И, давайте посмотрим правде в глаза, я заслужила это.
Лето выдалось жарким. По словам женщины на почте, самым жарким на ее памяти.
– Глобальное потопление, – кивнула она со знанием дела.
Я устояла перед искушением поправить ее. Уже начала узнавать здешние правила. Указывать на оплошности людям, которые прожили тут всю жизнь, в них не входило.
Сама того не подозревая, я стала одной из новоприбывших, о которых в первую нашу встречу говорил Блокки. И опять задалась вопросом: не лучше ли было спрятаться в большом городе? Может, стоит уехать отсюда. Но правда заключалась в том, что я устала. Мне не хотелось убегать.
А Фредди все еще бежал? Он поступал со мной несправедливо. Мог бы позвонить на городской телефон. Знаю, сын хотел защитить меня, но разве не понимал, как я страдаю? Гнев начал вытеснять беспокойство.
Я пыталась сосредоточиться на мелких домашних заботах, чтобы отвлечься от более важных дел. Нашла поразительное удовольствие, копаясь в земле: сажая луковицы и вырывая сорняки с такими длинными белыми корнями. Если бы только можно было так же выкорчевать свое прошлое.
Несколько дней спустя я варила на кухне смородиновый джем, когда раздался громкий стук в дверь. Джаспер буквально взбесился. Мое сердце начало колотиться с перебоями. Было девять часов вечера. Все вокруг уже прикрыли двери и задернули занавески.
Это точно была полиция. Наверняка. Они наконец выследили меня через общество взаимного кредита. Я собралась с духом и открыла. По крайней мере, смогу, положа руку на сердце, сказать, что не знаю, где Фредди.
Но за дверью стоял Блокки.
Сердце продолжало колотиться, словно сообщение «Ты в безопасности» – не доходило до головы.
– Извините, что заскочил так поздно, – сказал Блокки. – Но жена решила, что вам это может понравиться. – Он протянул мне пригоршню банкнот. – Один человек пришел сегодня и скупил все ваши кружки. Хочет еще. Открывает где-то чайную, и ему нравятся цвета. Говорит, они напоминают ему о море.
Вот и не осталось ничего от моего намерения держаться особняком после ухода Фредди. Блокки, казалось, взял на себя задачу присматривать за мной. Я была почти уверена, что идея с продажей кружек возникла у него исключительно по доброте душевной.