Я и забыла, что Том всегда говорит таким официальным тоном.
– Тебе предъявят обвинения?
– Меня еще не допрашивали. А как насчет тебя?
– Я дала показания. – К горлу подступает желчь. Во рту кислый привкус. – Но ничего нельзя сказать наверняка, пока Фредди не приедет и не даст свои показания.
– Это если он приедет, – бормочет Том. Более или менее то же самое сказал Дерек.
Я оборачиваюсь.
– Почему ты не можешь хоть раз довериться нашему сыну?
– Потому что, – произносит Том в той покровительственной манере, о которой я почти забыла, – он столько раз нас подводил. С чего ты взяла, что сейчас изменился?
– Он – отец. – Слова срываются с моих губ, словно пытаются убедить и меня. – И хочет увидеть своего ребенка. Фредди стал гораздо более ответственным.
– Ради всего святого, Сара. – Том качает головой совсем как раньше, когда я делала что-то с его точки зрения неодобрительное – например, оставляла краски на кухонном столе. – Когда ты уже снимешь шоры?
– Это нечестно… – начинает Стив.
Глаза Тома сверкают гневом.
– Вы знаете нашего сына?
– Нет. Но…
– Тогда оставьте это мне и моей жене, хорошо?
– Сара – моя партнерша. – Стив берет меня за руку. Мне хочется плакать от облегчения, когда сквозь меня проходит тепло его прикосновения.
– Но вы ведь не отец ее сына, не так ли?
– С этой работой ты справился великолепно, – выпаливаю я.
К моему удивлению, Том морщится. Но я сказала правду. Между нами всегда была дистанция. Возможно, этого и следовало ожидать. Рождение Фредди навсегда переплелось с тем, что Том раскопал мое прошлое. С последним смертоносным кусочком головоломки. С Эмили… Ох, Эмили. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
Подходит полицейский и отводит Дерека в сторону, а мы замолкаем.
– Похоже, вы были правы, Сара, – вернувшись, произносит Дерек. – Фредди только что прилетел в Хитроу и сдался полиции.
Мой мальчик! Мой сын все-таки вернулся! И, что не менее важно, он поступил правильно. Наконец-то.
Меня захлестывает облегчение. И страх.
– Мне нужно его увидеть, – сдавленно говорю я. – Столько времени прошло.
– В данный момент он задержан для допроса. – Голос Дерека стал мягче. В нем больше понимания. – Но я лично позабочусь о том, чтобы вы увидели сына как можно скорее.
– Но вы же сможете его вытащить?
Тон Дерека меняется. Становится более сдержанным.
– Это полностью зависит от того, что именно он сделал. И, что не менее важно, от того, как много он готов нам рассказать.
Мы семь часов едем в тот полицейский участок, где держат Фредди. Я не могу вымолвить ни слова. У меня внутри все клокочет. Мой сын! Я увижу его впервые за пять лет. Хотя вряд ли таким представляла наше воссоединение. Полицейский участок находится очень близко к аэропорту Хитроу. Здесь явно есть все, что обычно имеется в подобных местах. Например, камеры. По пути я слышу, как какой-то мужчина клянется, что наркотики в его чемодане не имеют к нему никакого отношения.
Мы регистрируемся.
– Можно мне сейчас увидеть Фредди? – умоляю я.
– Будет лучше, если первым это сделаю я, – решительно говорит Дерек.
Остаемся в коридоре со Стивом. Он приобнимает меня одной рукой. Я прощена или он просто добр? Трудно сказать. Не могу перестать дрожать. Стив приносит мне немного кофе из автомата. Кофе горький, и я не могу его пить.
– С моим братом твой сын в надежных руках, – уверяет меня Стив.
– Надеюсь на это, – тихо отвечаю я.
Мы сидим час или даже больше. Я вся вспотела. Щиплю свою кожу ногтями, поскольку странным образом, боль, кажется, помогает. С ужасом осознаю, что не могу точно вспомнить, как выглядит мой сын. Разумеется, в памяти осталось общее впечатление. Темные вьющиеся волосы. Ростом Фредди выше меня. Но какой формы его нос или глаза? В памяти его образ как смазанная фотография. Как такое возможно? Я же его родила.
Затем появляется Дерек вместе с барристером, которого выбрал для спасения моего сына. Барристер, по-видимому, «обладает сильным словесным хуком слева».
– Есть вероятность, – говорит он, – что Фредди будут судить вместе с Полом Харрисом. Честно говоря, мы столкнулись с проблемой – и это вы. Присяжные могут без благосклонности отнестись к человеку, которого защищала мать. Однако среди жюри присяжных может найтись и кто-то, кто посочувствует вам, потому что сделал бы то же самое для собственных детей. Тем не менее вам разрешили встретиться с сыном на десять минут.
Я пытаюсь усвоить новую информацию, пока иду за офицером вниз по лестнице. Захожу в комнату с надписью «Посетители». В ней привинченная к полу скамья (предположительно, на случай, если кто-нибудь попытается поднять ее и устроить неприятности), мне велят сесть на нее, лицом к плексигласовому экрану. На другой стороне никого нет. Я задерживаю дыхание.
Затем вводят высокого стройного молодого человека, прикованного наручниками к полицейскому.
С минуту мне не удается узнать его. Где же густые черные волосы? Он бритый. Да еще и сильно похудел. Только татуировка «Зигги» на руке говорит, что это действительно мой сын. Та самая надпись, которая, по его словам, была сделана ручкой.
– Мама! – кричит юноша. Я вдыхаю его через экран. Вдыхаю его присутствие. Фредди. Моего сына. – Так рад тебя видеть, – всхлипывает он. – Я скучал по тебе.
– Я тоже. – У меня перехватывает дыхание.
Затем мой сын прижимает ладонь к экрану. Я делаю то же самое. Это самое близкое к тому, чтобы взяться за руки. И вот тогда он рассказывает мне, что именно произошло.
Материнский инстинкт подсказывает, что на этот раз Фредди говорит правду. Я уверена. К тому же рядом полицейский. Он будет прислушиваться к каждому слову.
– Мне так жаль, что я втянул тебя в эту историю, – плачет Фредди.
– Все в порядке, – всхлипываю я в ответ.
Но ничего не в порядке. И мы оба это знаем. Потому что, в конце концов, как ни посмотри, но молодой отец погиб.
– Это такое облегчение – сдаться, – задыхаясь, произносит Фредди. Затем проводит ладонью по голове. – Я побрился, чтобы меня сложнее было узнать. Но теперь чувствую облегчение оттого, что меня нашли.
– Мне как-то показалось, что я видела тебя в Корнуолле. Ты был там?
– Нет. Я прятался в Испании. – Его глаза наполняются слезами. – Мне не стоило сбегать.
– И мне не стоило, – тихо говорю я.
На выходе из полицейского участка меня ждет молодая женщина. У нее очень короткие розовые волосы, серьги-гвоздики и татуировка в виде пурпурного сердца на шее. Она держит за руку маленькую девочку. У той оливковая кожа, ярко-голубые глаза и милое личико в форме сердечка. Она немного похожа на меня в детстве.
Я знаю, кто она такая. По крайней мере, мне так кажется.
– Мэтти? – спрашиваю я.
Девочка кивает.
Моя внучка! Я хочу обнять ее. Но это может оказаться слишком рано.
– Вы мама Фредди? – неловко спрашивает молодая женщина. Потом тихо говорит девочке: – Это твоя бабуля, о которой я рассказывала. – Затем снова обращается ко мне: – Мы хотели зайти в участок, но ее не пустили, типа она слишком маленькая.
– Привет. – Я наклоняюсь к малышке, снедаемая сожалением из-за того, что Том знает нашу внучку целых четыре года, а я, сбежав, все упустила. Что мне сказать ей? – Мне нравятся твои волосы, – выпаливаю я. Они черные. Совсем как мои и тоже вьются. Я слишком нервничаю, чтобы спросить, можно ли ее обнять. Ведь для нее я – всего лишь незнакомка. Столько лет потеряно.
Мэтти важно смотрит на меня.
– Мама расчесывает их каждый вечер.
– Это хорошо. – Я представляю, как тоже буду это делать. Как делает настоящая бабушка. А не едва знакомый человек вроде меня.
Затем я поднимаю взгляд на ее мать.
– Флик, Фредди отчаянно хочет увидеть вас обеих.
Меня внезапно охватывает страх, что она не позволит ему увидеться с Мэтти.
– Мы тоже хотим его увидеть, – говорит Флик. – Он позвонил, когда приземлился. Потому мы здесь.
Меня пронзает облегчение. Если бы она не позволила ему увидеться с дочерью, это убило бы Фредди. Я просто уверена.
– Но, как уже сказала, они не впускают Мэтти, и я не могу ее оставить.
– А если я с ней побуду? – спрашиваю я. – Понимаю, что она меня не знает, но, по крайней мере, ты смогла бы повидаться с Фредди.
– Если старший офицер даст разрешение, – добавляет Дерек.
– Ты останешься со своей новой бабушкой, если маме разрешат войти? – спрашивает Флик.
Девочка смотрит на меня снизу вверх.
– Ты долго? – спрашивает она свою маму.
– Нет.
– Ладно.
Я вижу, что Флик колеблется.
– Мне нужно вам кое-что сказать, миссис Уилкинс.
Меня так давно не называли по фамилии мужа, что я едва ее узнаю.
– Пожалуйста. Зови меня Сарой.
– Ваш сын не знал, что я беременна. Я и сама узнала об этом позже. К тому времени уже давно о нем не слышала и решила, что он меня бросил. Я пришла к вам домой, но оказалось, что вы переехали. Мне дали адрес для пересылки почты – это был офис вашего мужа.
Я вздрагиваю при слове «муж». Не могу даже взглянуть на Стива. Именно эту историю рассказал мне Том. А теперь девушка ее подтверждает.
– Я солгала, когда ваш муж спросил, знаю ли я что-нибудь о том происшествии. Сказала, что ждала Фредди той ночью, но он так и не пришел. Я была слишком напугана, чтобы вмешиваться. Вдруг моего ребенка забрали бы.
Я бросаю взгляд на красивую маленькую девочку, которая застенчиво смотрит на меня. Как бы мне хотелось заключить в объятия свою внучку и вдохнуть ее запах.
Дерек получает разрешение для Флик ненадолго увидеться с Фредди.
Мы с Мэтти сидим на соседней скамейке. Я не знаю, о чем говорить. С чего начать? Но Мэтти начинает сама:
– Я тоже хочу увидеть своего папу.
– И он хотел бы тебя увидеть, но пока не может, – ласково говорю я. – Ты сможешь навестить его очень скоро.
Не добавляю, что это, вероятно, произойдет, когда он будет уже в тюрьме.