– Я нарисовала для него картину, – говорит она и протягивает листок бумаги.
На нем три фигурки – высокая, чуть поменьше и маленькая.
– Это папа, мама и я, – объясняет Мэтти. – Мама говорит, что, наверное, однажды мы все сможем взяться за руки.
Я едва способна говорить. Но должна.
– Думаю, так и будет, – осторожно произношу я, надеясь, что это правда. – Тебе нравится рисовать?
– Да! – с восторгом отвечает она. – Мама говорит, что ты художница и что папа любил рисовать, когда она его знала. Я хочу быть такой же, когда вырасту.
Мы недолго сидим и болтаем. О школе и ее лучшем друге Сете. Затем из полицейского участка выходит Флик.
Она плакала – я это вижу, – но притворяется веселой, точно так же делала я перед Фредди после своих ссор с Томом.
Хочу спросить ее: «Как все прошло?» – но мы слишком мало знакомы. К ней подбегает Мэтти.
– Ты видела папу?
– Да, он хочет, чтобы ты знала: он всем сердцем тебя любит и увидится с тобой, как только ему разрешат.
– Я забыла передать ему картинку.
– Не волнуйся. Я смогу передать ее в следующий раз.
Значит, следующий раз все-таки будет? Какое облегчение.
– Когда я смогу увидеть вас снова? – спрашиваю я.
– Когда будет суд, думаю, – говорит Флик. Ее верхняя губа дрожит.
Я хочу увидеть их раньше! Но должна дать этой девушке время. Нельзя ожидать, что она сразу же примет меня с распростертыми объятиями.
Я смотрю, как они уходят. Так сложно поверить в новую реальность. Столько всего нужно осознать. Вернулся мой сын. И у меня есть прекрасная внучка, о которой я до вчерашнего дня не знала. Но у меня может и не быть шанса узнать ее получше. Если меня посадят в тюрьму. Другая женщина – Хилари – станет для нее бабушкой вместо меня.
Как я смогу все это вынести?
На обратном пути мне хочется поговорить, но я ловлю себя на том, что засыпаю. Помню, как Стив накрыл меня своей курткой, чтобы согреть, потом короткую остановку на заправочной станции и указатель на юго-запад. А после уже ничего, пока до моих ушей не доносится шорох камней на неровной дороге, ведущей к коттеджу Глэдис.
– Мы вернулись, – шепчет Стив.
Затем отводит меня на кухню и заваривает чай. Я смотрю, как он добавляет туда чайную ложку меда, как мне нравится, и у меня снова наворачиваются слезы.
– Я должна была выдать Фредди, – рыдаю я.
– Не стоит оглядываться. Я понял это много лет назад. – Он вкладывает кружку мне в руки, а затем обнимает за плечи. – Кроме того, если бы ты так поступила, мы с тобой никогда бы не встретились.
– Так ты прощаешь меня?
Он откидывается на спинку стула и откровенно смотрит на меня.
– Не могу сказать, что я не шокирован. Но ты не преступница. Во всяком случае, не в моем представлении. Я сам не родитель. Тем не менее знаю, как далеко зашел бы ради того, кого люблю. Вот почему я все еще здесь. С тобой.
Если бы не обстоятельства, его признание в любви заставило бы меня снова расплакаться.
Но дело в том, что я нарушила закон. Снова.
И несмотря на то, что Фредди вернулся и признается в своем преступлении, ничто не сможет вернуть мистера Мохейма.
Теперь остается только смотреть в будущее. И, честно говоря, я в ужасе.
Глава 58
Я смотрю на молодого человека на скамье подсудимых. На моего мальчика. Моего сына. Ребенка, которого я родила после стольких лет душевных терзаний и отчаянного желания стать матерью. А теперь его обвиняют в убийстве. После того как Фредди выступил с заявлением, предыдущий судебный процесс был прекращен, и мой сын и Кастет (он же Харрис) были обвинены совместно. Кастет уже изложил присяжным свою извращенную версию событий. Адвокату Фредди пора вызвать моего сына.
– Не могли бы вы рассказать нам, как оказались замешаны в этом деле?
Когда Фредди принимается говорить, мое сердце словно начинает кровоточить. Низкий голос сына дрожит.
– В школе у меня было не так уж много друзей. Настоящих. Однажды я попытался стать популярным и устроил вечеринку. Гости разгромили дом и украли бриллиантовое колье моей покойной бабушки. Мне было очень плохо из-за этого, но родители заставили меня написать в соцсети объявление с просьбой вернуть колье. Моих так называемых друзей оскорбило то, что я предположил, что они воры. Поэтому я начал тусоваться в местном пабе. Довольно гнусном. Там никто не трудился проверить, сколько тебе лет. И там же я встретил Кастета.
Его взгляд направлен прямо на меня. Как будто сын рассказывает мне, а не суду.
– Я знал, что он «не того сорта», как сказала бы мама. Но именно поэтому хотел с ним подружиться. Кастет сказал, что собирает банду. И пообещал, что я смогу стать одним из первых членов. Но я должен кое-что сделать, если хочу в нее попасть. Он подговорил меня зайти в магазин на заправке и стащить бутылку водки. Конечно, я знал, что воровать неправильно. Но это ведь не то же самое, что бриллиантовое колье? И я просто хотел найти компанию, где бы меня приняли.
В ту ночь я был очень зол, потому что на следующее утро мы должны были переезжать. Сначала собирались снять временное жилье, а потом, возможно, уехать за много миль. Родители называли это «новым началом». А я этого не хотел. Я только что встретил Кастета, и все наконец немного улучшилось. К тому же я был очень зол на отца, поскольку услышал, как он разговаривал по телефону с женщиной. Мне показалось, что у них роман.
Он бросает на меня взгляд в стиле «Прости, мам».
– Мы договорились встретиться за несколько кварталов. Шел дождь. Кастет недавно сдал экзамен на права. По крайней мере, мне так сказал. В ту ночь он выглядел по-другому. Думаю, что слегка выпил. Тогда у меня уже начали возникать сомнения. Когда мы обговаривали план, тот казался довольно крутым, но теперь я не был настолько в этом уверен. Что, если меня поймают?
Он сказал, что я вымок. Я спросил, где он взял машину, и Кастет ответил, что позаимствовал у друга. У меня возникло ощущение, что он лжет, поэтому я обвинил его в угоне. Он признался, а затем сказал, что позже ее вернет.
Я должен был сразу уйти, но не хотел, чтобы Кастет посчитал меня трусом. А еще боялся, что он бросит меня, как сделали ребята в школе. Мы остановились у заправки, чтобы я сделал дело. Кастет велел надеть его джинсовую куртку, чтобы замаскироваться. Сказал, что моя белая футболка будет выделяться.
Так вот откуда взялась куртка.
Фредди сжимает голову руками и глядит в пол. Затем поднимает взгляд.
– Сначала я не мог отыскать водку. Парень за прилавком без остановки пялился на меня. Мои руки начали дрожать. Мне хотелось уйти, но я также хотел подружиться с Кастетом. А потом я увидел целый ряд бутылок. Схватил одну и побежал. Запрыгнул в машину, и Кастет завел двигатель. Но тут перед нами выбежал мужчина с заправки. Я крикнул Кастету остановиться, но он не стал. И смеялся, как маньяк. Я наклонился и попытался повернуть руль. Но из-за моей паники все пошло не так. Машина врезалась прямо в парня. Раздался ужасный удар. О боже!
Голос Фредди звучит мучительным стоном. Я знаю, что мысленно он находится там, на месте происшествия. Совсем как я, когда рассказывала на суде об Эмили.
– Потом Кастет все-таки остановился. Он продолжал смеяться. Я выскочил из машины посмотреть, все ли в порядке с тем мужчиной. Его лицо было… Не могу описать. Он выглядел мертвым, но я продолжал надеяться.
В зале суда воцаряется потрясенное молчание. Фредди плачет. По лицам одного или двух присяжных вижу, что не все ему верят. Лишь я точно знаю, что это не притворство. Мой мальчик сожалеет, действительно сожалеет. Но он рассказал не все. Я вижу, он что-то скрывает.
– Кастет поехал дальше, – всхлипывает он. – Когда мы остановились на каком-то светофоре, я выскочил и побежал домой. Не знал, куда еще пойти. Не собирался рассказывать родителям. Как бы я смог? Но когда увидел мамино лицо, ничего не мог с собой поделать. Она одна из немногих, кто понимает меня. Поэтому я рассказал, что убил кое-кого. Потом пожалел о своих словах. Вдруг бы ее позже стали допрашивать. Я не сказал ей, что дернул руль, поскольку не хотел, чтобы она начала меня защищать. Я чувствовал себя виноватым, хотя за рулем был Кастет. Кроме того, не был уверен, что мне поверит кто-нибудь, и меньше всех мой отец. Он подслушал мой разговор с мамой и сказал, что собирается позвонить в полицию. А потом…
Мой мальчик смотрит на меня так, словно боится, что наговорил лишнего. Он не хочет доставлять мне неприятности. Но должен. Когда я увидела его в камере Хитроу, то велела любой ценой говорить правду.
– Потом мама сказала, что нам нужно бежать. Она без конца расспрашивала меня о человеке, которого я убил. Но я отвечал лишь, что дело не только в этом. Не мог вдаваться в подробности, потому что мне нужно было держать ее подальше от всего произошедшего.
Мы поехали в Корнуолл. Один фермер дал мне работу. Мне там нравилось, но я не мог остаться. Не мог выбросить этого мертвеца из головы. И все ждал, что приедет полиция. Мама тоже ждала. Я видел напряжение на ее лице. И знал, что ей несдобровать из-за того, что она меня прятала. Так что я ушел. И не сказал ей куда.
– А куда вы пошли? – спрашивает барристер.
Его голос возвращает меня в настоящее. До тех пор я была там. С Фредди. От той ужасной дождливой ночи и до утра, когда обнаружила его исчезновение.
Это если мой сын говорит правду. Не обманывает ли материнская интуиция? Или я снова его недооцениваю?
– Я сел на паром из Плимута в Сантандер. Затем направился в Барселону, а оттуда вниз по побережью в сторону Картахены. Зарабатывал немного, давая уроки английского. Переезжал из хостела в хостел, постоянно боялся, что меня кто-нибудь найдет. У меня был мобильный телефон, по которому я время от времени звонил маме и каждый раз менял сим-карту. Я следил за социальными сетями и новостными сайтами. Именно так и узнал, что Кастет попал в тюрьму за другое преступление, но снова предстал перед судом за то, которое мы совершили вдвоем. Он обязательно упомянул бы меня – хотя знал меня только как Зигги, – и это могло привести к тому, что маму арестуют. Поэтому я позвонил, чтобы предупредить ее. И попросил пойти в суд и послушать, чтобы мы могли решить, что делать.