Оля… оказалась на окраине одного из спальных районов. Прохожие в редкий раз не прошли мимо, а помогли. Иначе бы… Иначе.
Сколько различных вариантов этого «иначе». Тогда и сейчас. В ее палате всегда кто-то есть, потому, что мы все боялись. Того, чего не способны произнести вслух. Боялись, что она попытается покончить с собой.
— Вика, мы обязательно найдем эту мразь. Найдем и уничтожим, — суровое лицо Артема полно решимости.
— Сделайте это так, что б на нас даже тень не упала, — первый раз в жизни я полностью осознала, что искренне желаю кому-то смерти. Более того, ощущала себя способной убить, — Пообещай мне, что…
— Не упадет, Вик, — тусклый свет фонарей выхватил из темноты фигуру Коли, — Ваши люди его найдут, а остальное я сам…
— Да ну, — Артем с угрозой навис над ним. Коля почти безвылазно в больнице вместе с нами. И в светло карих глазах такое же выражение, какое бывало у Артема, когда мне мстил Дерек. И вопреки всему я радовалась, что у сестры появился человек, способный не то что защитить, а порвать за нее на куски, — Неужели нарушишь свой любимый закон? За погоны не страшно?
— Не страшно, — прорычал в ответ Коля.
— Думаешь, шанс так заслужить?!
Услышала чей-то истеричный смех. Он разорвал наступившую тишину, привлек внимание мужчин, готовых вцепиться друг-другу в глотки словно пара бойцовских псов.
Коля отвел взгляд. А Артем наоборот смотрел мне в лицо так пристально, будто там мелким шрифтом напечатан ответ.
Оля ведь для него все еще ребенок. Младшая сестра любимой девушки, ростом ему по пояс, которую катаешь на шее и водишь в парк аттракционов. Мы водили и не раз. Она так смеялась…Тогда и сейчас. До того, как….
— Ты че решил подкатить к семнадцатилетней девчонке? — взвился Артем, — Еще и теперь… Охренел вообще?
Ухватил его за воротник пальто и впечатал в стену.
— Я, может, люблю ее, — горько выплюнул Коля. Не сопротивлялся. Просто прямо смотрел в разъяренные глаза Артема.
— Артем, отпусти его, — дернула его за плечо, — Отпусти!
Он не охотно подчинился. Одернув воротник, Коля просто ушел внутрь.
— Пусть только подойдет к ней, — Артем обнял меня.
— Он хороший парень, Тема? Скажи?
— Неплохой, — немного помявшись ответил.
— Тогда, если он и дальше будет «неплохим» и если Оля… Если она выберет его, я против не буду. А ты не цепляйся к нему без причин. И, раз он хочет… Помочь. Пусть это сделает. Позволь ему, пожалуйста.
Мы вернулись обратно. Поднялись на нужный этаж. Мысленно я вновь заставляла себя в который раз переступить порог палаты и попытаться поговорить с сестрой. Это посоветовал психотерапевт. Это нужно мне, нужно ей… Вот только я не могла.
Не в силах вновь ощутить ту практически осязаемую ненависть, что выплескивалась в те три раза, что я пробовала. Такое поведение Оли объяснимо. Оно — часть реакции психики на травмировавший ее фактор. Просто так вышло, что это чувство направлено именно на меня.
— Я же говорила тебе! Я столько раз просила тебя не шляться ночами! А ты не слушала! Ты никогда меня не слушала! И посмотри, что теперь…, - мамин голос из палаты.
Переглянувшись, бросились туда. Оля плакала навзрыд, закрыв разбитое лицо руками. Мама продолжала орать.
— Что вы несете?! Прекратите, — обхватив за талию, Артем вытащил рыдающую женщину в коридор. Дверь оглушительно хлопнула.
Мы с Олей вздрогнули. Она не отнимала рук от лица, не прекращала плакать. А я чувствовала, как вместе с ней плакало мое сердце. Как оно обливалось кровавыми слезами, скорбя о ее разрушенной вдребезги жизни.
Нет! Не разрушенной. Это жизнь того урода разрушена. Более того, жизни этой не так-то и много осталось.
Едва передвигая ноги подошла к койке. Села на краешек в изножье.
— Оль, ты не виновата. Ни в чем не виновата, слышишь? Можешь и дальше ненавидеть меня, можешь делать что угодно, только не смей винить себя в том, что случилось.
Плачь действительно чуть стих или просто голоса за дверью смешались с ним, давая возможность представить желаемую иллюзию.
Оля не двигалась. Застыла на расстоянии чуть больше вытянутой руки, закрывая ладонями лицо.
— Вика, прости меня, — горестный шепот из-под подрагивающих рук.
Нельзя вот так сразу обнимать человека, пережившего насилие. Нужно начать с легкого касания к плечу и, если увидишь, что это неприятно тут же отстраниться… А я забыла об этом.
— Оля, ТЫ НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТА, — почти закричала я.
Забралась в кровать напротив нее и прижала девушку к себе. Она обняла тоже. И горько-горько заплакала на моем плече.
— Я… я же почти не пила, Вик, — донеслось сквозь всхлипы, — А все вдруг как в тумане стало. Потом эта машина. В ней почти темно и так воняло чем-то. Травой, может, не знаю. А он такой тяжелый. Такой сильный. Я пошевелиться не могла! Дышать не… Я забыла все, чему ты меня учила. Ничего не смогла…
— Мы не всегда можем, Оль. Не всегда. То, что ты не смогла сопротивляться скорее всего спасло тебе жизнь. Это самое главное. То, что ты жива.
— Что же делать? Что мне теперь…
— Скажи мне кто это был?
— Я не буду писать заявление! Я не смогу! Все же узнают. Все! В университете…
Ее вновь начало трясти. Сильно настолько, что клацали зубы.
— И не нужно. Никакого заявления не нужно, — торопливо сказала, — Ложись-ка. Тебе нужно поспать.
— Не уходи, пожалуйста. Поспи со мной как в детстве.
— Конечно, — легла рядом и обняла сестру. Начала тихо мурлыкать колыбельные. Те, которые столько раз пела, укладывая ее спать и воображая себя мамой. В детстве. Нашем с ней, которое ушло безвозвратно у нас обеих одновременно в ту жуткую ночь.
В палату заглянул папа. Я покачала головой, и он ушел. Продолжила петь. И вскоре Оля уснула. Я прислушивалась к ее медленному и глубокому дыханию, изредка прерываемому всхлипами и в какой-то момент уснула сама.
Глава 25
— Он серьезно женился на ней в тот же день, что и на тебе? Фи, как примитивно. По ходу вместе с тобой его покинули остатки разума, — Оля сделала большой глоток «контрабандного» кофе, — А у этой Елены нет ни капли достоинства. Прям на все согласна лишь бы зваться Каминской.
Мы сидели на койке и листали новости на планшете. Честно говоря, в данный момент я была безумно благодарна Дереку. Если б не его жажда осветить каждый связанный с женитьбой шаг в прессе, найти новость, способную так же увлечь Олю было бы непросто. А так сестра вон битый час уже выискивала следы ретуши на многочисленных свадебных фотографиях и ехидно комментировала заметки к ним. Пусть даже часть эмоций напускная, это все равно шаг вперед.
После обхода она вымыла волосы, и я пару часов колдовала над ними с плойкой. И теперь упругие локоны рассыпались по плечам, благоухая тонким ароматом укладочных средств.
Приведи себя в порядок и сразу станет лучше. Вдруг и с ней сейчас это хоть немного подействует.
— Не помешаю? — папа зашел в палату. С улыбкой, затронувшей только губы, в нарочито небрежной позе раскинулся на стуле, — Ну что, принцесса, я всем доволен. Можем тебя забирать домой, как тебе идея?
— Отлично, пап, — пропела Оля. И тоже улыбнулась совсем так же, как он.
— Вот и славно. Помощь со сборами нужна?
— Нет, мы сами, — ответила я.
— Тогда жду в машине, — он вышел.
Оля вскочила с койки, вытащила из-под нее сумку и начала лихорадочно запихивать в нее вещи.
— Оль, не нужно спешить, — я взяла ее за руку.
— Папа и так умаялся. Да и ты тоже. Вы все, — отрывисто бросила, глядя в окно.
— Не хочешь быть с мамой, да? — рискнула предположить, — Олечка, она сорвалась просто…
— Я знаю, — ее голос зазвенел, — Все нормально.
— Не нормально, Оля. Хочешь пожить у нас с Артемом какое-то время?
— Нет. Незачем. Пора…. Пора уже и делом заняться. Я неделю пропустила. На первом курсе это как месяц, ты знаешь, — рука в моей задрожала, — А в понедельник можно и на пары уже. Как думаешь, тоналкой уже все замажется?
— Думаю да, — протянула я, — Но можно и не спешить так сильно. Отдохни еще немного.
— Больше он меня не тронет! — вдруг всхлипнула и зажала рот рукой. Я вскочила и обняла ее.
— Конечно не тронет. Ни он, ни кто-то другой. Никогда. Мы не позволим.
— Я не буду сидеть в четырех стенах и бояться, ясно?! — отбросила мои руки.
— И не надо.
— И не жди, что скажу, кто это был, потому, что я не видела его лица. Но это не тот парень, с которым я пришла в клуб!
— Но скажи хотя бы, с кем ты была. Может быть он что-то знает.
— Может всем тогда расскажем? Пост на Фейсбуке вывесим или лучше закажем борды по городу? — вдруг осеклась, отступила на шаг, — Ты сказала… Вы ищете его. Значит точно опрашивали моих….
— Не опрашивали. Оль, люди Артема профессионалы. Они ни за что не допустят огласки.
— И сколько их…. Сколько вообще знает?
— Трое кроме нас. И они трепаться не будут.
— Не ищите парня, с которым я встречалась, — нервно затараторила девушка, — Мы с ним поругались в клубе, и он ушел. А потом мне стало нехорошо, и я вышла на воздух, а дальше…. Все и случилось. Так что он не мог никого видеть.
— Жаль, — я отвернулась, сложила оставшиеся вещи и застегнула «молнию» на сумке, потом медленно добавила, — Жаль, что ты его не видела. Так даже наши люди вряд ли смогут его найти, а это значит, что будут другие.
Судорожный вздох за спиной. Я затаила дыхание. Мысли о том, что своим давлением я могла усугубить ее состояния заставили похолодеть. Но в то же время, вдруг этого не случится, а она, желая предотвратить подобное с другими, расскажет…
— Обязательно будут. И кто-то возможно не выживет.
Встретилась с ней взглядом. Он страшный, больной, отчаянный.
— Девочки, ну вы идете, нет? — из-за папы момент был упущен. Возможно.
— Да, идем, — подала Оле пальто, потом надела свое. Папа взял сумку, и мы пошли к выходу.