Наталья уехала, а я принялась выяснять телефон ДЭЗа, обслуживающего дома на Усачевке. Это оказалось не сложно. Сложнее было разговаривать с бухгалтерией. Бухгалтер упорно твердила, что по телефону никаких справок не дает. Необходимо личное присутствие с квитанциями об оплате квартиры. Я сослалась на болезнь. Мне посоветовали подождать, подлечиться и приезжать в приемные часы.
Пришлось тащиться через всю Москву своим ходом. По дороге купила коробку шоколадных конфет. Подумала, вернулась и купила еще одну – себе, любимой, в качестве возмещения морального вреда.
В бухгалтерии была очередь из распаренных людей разного пола и возраста. Объединяло их в основном одно – зажатые в руках документы. Некоторые неплохо устроились на немногочисленных стульях и вели размеренную беседу на бытовые темы. Я покорно заняла очередь и заскучала. Полчаса протянулись, как час. Устала спина, хотелось куда-нибудь прислониться, но все стены были предусмотрительно заняты.
– Как собаки! – раздался рядом голос пожилого мужчины. – Такую очередь отстоял и без толку! Без документов и разговаривать не хотят. Пойду к начальнику…
Этот всплеск негодования меня насторожил. Замаячила перспектива повторения чужой ошибки. Как известно, умный как раз на них и учится. Предупредив стоящих за мной очередников, что временно покину их приятное общество, я отправилась к директору. Передо мной оказалось только два человека, и я отметила этот факт как редкое везение.
Разговор с руководителем начала с коробки конфет. Она поблагодарила, отодвинула коробку поближе к букету роз и приготовилась слушать.
Говорила я почти правду. Решетникова Ольга Юрьевна занимаемую площадь освободила по причине случайной смерти. Мне, как представителю ее законной и единственной наследницы, важно знать одно – имеется ли задолженность по содержанию квартиры, дабы ее погасить. К сожалению, наследница по состоянию здоровья не может заняться этим вопросом сама, поэтому попросила меня.
– У вас есть официально оформленная доверенность? – поинтересовалась дама.
– Нет, – мягко ответила я. – Не думала, что надо ее оформлять для решения вопроса о том, нести ДЭЗу убытки по коммунальным платежам или нет. Именно поэтому пришла к вам. Бухгалтерия бы меня бортанула.
Директриса засмеялась, позвонила кому-то и попросила зайти с документами. Мигом принеслась полная женщина с растрепанными волосами и бордовым лицом. Едва закрыв дверь, она принялась ругать какого-то Совкина, который достал всех своими разборками и жалобами, а у самого недоплата в два рубля двенадцать копеек. Подойдя к начальнице и бросив на меня подозрительный взгляд, заорала, не меняя тона:
– У Решетниковой была большая задолженность. Но она погашена. И коммунальные платежи оплачены до конца года. Будем делать перерасчет, вам пришлем, потом и доплатите. Листочки с расчетом бросаем в почтовые ящики. Смотреть надо, – обратилась она ко мне, более мягко.
С этим напутствием я и покинула ДЭЗ, поблагодарив директрису и предупредив очередь, что стоять в ней не буду. Моему примеру последовало еще несколько человек, сопровождая уход весьма нелестными замечаниями в адрес коммунальщиков.
Ехала домой и возмущалась – сведения, которые могла получить за несколько минут по телефону, потребовали почти четырех с половиной часов моего личного времени. В качестве еще одного утешительного приза купила по дороге новый детектив и несколько раз проверила, не обернулся ли он каким-нибудь техническим справочником. С детективом, так же как обычно с Наташкой, успешно проехала свою остановку. Возвращаясь, уже не читала.
Подруги дома не было. Не отозвалась она и по мобильному. Аппарат был постоянно занят. Это раздражало и нервировало. Включив автодозвон, я занялась обедом и ужином, а в промежутках и другими хозяйственными делами. Это нисколько не напрягало голову, и я могла осмысливать ситуацию. Татьяну никто убивать не собирался. В результате родилось убеждение, правда ничем весомым пока не подкрепленное. Интуиция – и только. Собирались убить именно Ольгу. Тогда, когда она ехала к Татьяне. Женщина чего-то боялась, поэтому и поехала к родной сестре. И была сбита автомашиной, принадлежавшей мужу сестры…
Интуиция забила тревогу. Я поняла, что нахожусь на правильном пути, но мне не хватает малюсенькой догадки. Было какое-то несоответствие, отмеченное ранее, но за невозможностью осмысления оно автоматически закинуто в один из укромных уголков памяти. Догадка затерялась, но ее можно отыскать и вновь высветить на дисплее разума.
Тут раздался резкий и длинный звонок в дверь, от которого я вообще перестала соображать. В состоянии, близком к нервному срыву, я открыла и узрела озверевшую Наташку. Волна злости накатила и отхлынула вместе с моим воплем:
– Ну неужели трудно было позвонить!!!
Мой вопль прозвучал в унисон с точно таким же криком подруги. Мы разом оглохли и от этого одновременно успокоились. Какой толк надрываться, если тебя не слышат?
Наташка с пакетами ввалилась ко мне и продолжила выяснять отношения, но уже тихо.
– С кем ты весь день треплешься?! Оба телефона заняты.
– Да? – злорадно поинтересовалась я. – Городской вообще не задействовался, а мобильник часа два как на автодозвоне – тебе прозванивается.
– Да-а-а? – удивилась Наташка, забыв про раздражение, и вытащила свой аппарат. – Тогда почему он не дозванивался?
Настала моя очередь удивляться. Наташка меня опередила и быстро попиликала кнопками. Глаза ее вылезли из орбит, она протянула мне телефон.
– Обрати внимание на номер, по которому ты звонишь.
Я обратила – экранчик четко отразил номер моего собственного мобильника.
– Теперь – городской, – продолжила Наташка. Прислушалась и ласково сказала: – Иди сюда, несчастная…
Я подошла. Трубка издавала противные короткие гудки: я в спешке не совсем удачно брякнула ее на место, когда звонила в бухгалтерию ДЭЗа.
Продолжение не замедлило себя ждать. В квартиру влетел Димка и заорал:
– Что случилось?
– Ничего, – пожала плечами Наташка.
– Как это ничего? – продолжал бушевать муж, размахивая руками. – У одной два телефона разом заняты – сеанс одновременной трепотни, что ли? У другой домашний молчит, мобильный тоже занят!
– Проходи, Димочка, проходи, – печально сказала Наташка. – У меня как раз к тебе просьба: если когда-нибудь мне потребуются услуги «скорой помощи», не поручай вызывать ее по телефону своей жене.
В дверях нарисовалась Алена. Монолог ее мало чем отличался от монолога папы, и мне надоело слушать одно и то же. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, был сын, появившийся на пороге с вопросом: «А что у нас случилось?»
Я истерично всхлипнула, схватилась за голову, зачем-то сбросила с ног тапочки и босиком унеслась в спальню – оплакивать свою несчастную долю.
Первым заглянул Вячеслав. Погладил меня по плечу и пробормотал:
– Ну ма-а-а, ты чего? Я ж ничего не сделал такого… Просто испугался, что без ужина останемся. Все столпились, как на Новый год, когда электричество вырубили. Вот и поинтересовался. Так и не понял, что случилось. То все базарили разом, а то, как ты ушла, сразу умолкли. И Аленка конспектом по башке врезала. Мы ужинать-то будем? Или мне потом прибегать? Как Шарику из Простоквашино.
Я невольно рассмеялась. Мой сын – уникальный ребенок. Очень верит в разумность своей мамы. Больше, чем она сама. Поэтому и не будоражится намерениями лишний раз позвонить, чтобы убедиться, что мама пока еще не взорвала тостером полдома.
Следом вплыла Алена и молча захлюпала носом, ткнувшись мне в руки. Последним влетел Димка:
– Ириша, иди скорей! Я там, кажется, что-то сжег. Так воняет! Эта наша электроплита!
Я вскочила. В сковороде под крышкой жарилась губка для мытья посуды: рассерженный муж схватил со стола не успевшую помыться сковородку и, не заглянув в нее, брякнул на плиту, включив на максимум…
– Спасибо, папа, – вежливо сказал сын, – мне это есть не хочется. Ты уж как-нибудь сам…
Было уже почти десять часов вечера. Наташка не заходила, и я начала волноваться.
– Что-то подруги твоей не видно? – очень кстати спросил муж.
Я на него покосилась: может, он научился читать мои мысли? Димка состроил мне смешную рожу, и я прыснула.
– Иди проведай. Как бы она по примеру жены Лота в соляной столб не превратилась. Сколько раз за последнее время за солью к тебе забегала.
Я повозила тапком по ковру и сочла возможным оставить замечание мужа без ответа.
– Вот то-то и оно, – продолжил он свои рассуждения. – Тут вчера с Анастасией Ивановной встретился, она Наталье такие дифирамбы пела! В основном по поводу хозяйственности. Наташка ее все время солью выручает. Как выяснилось, у твоей подруги в запасе меньше пяти пачек никогда не бывает…
– Пойду позвоню, – вскочила я.
– Да звони отсюда, ты мне не мешаешь, – радушно предложил муж и протянул телефонную трубку.
Наташка откликнулась сразу, но шепотом:
– Я к тебе завтра зайду. У нас это… «буря в пустыне». Борис пришел с работы голодный и сразу в холодильник полез, а я имела глупость сделать ему замечание – неужели, мол, нельзя подождать, я еще Деньку не кормила… Слышишь, как из комнаты надрывается? Лешик уже два раза поужинал, а Борис все бушует. Интересно, сколько он еще так продержится, а? Без еды. Слу-у-ушай, я, по-моему, вчера у тебя пакет с продуктами оставила. Там часть твоя и часть моя. Разберись и сунь в холодильник. Сама, конечно, посмотреть не додумалась… Ладно, пока. Гроза опять усиливается. О-о-о! Сейчас, кажется, начнется шквальный ветер.
Наташка бросила трубку. А я побрела в прихожую, разбираться с кучей пакетов, которые ежедневно вечером сваливаются друг на друга. И бороться с этим бесполезно.
Утром я едва дождалась, пока семья разлетится по своим делам. Мне не терпелось узнать результат Натальиного визита на работу к Сергею. Она задерживалась, и я решила (как оказалось, обоснованно), что вчерашний митинг протеста Бориса против каторжных условий домашнего содержания слегка затянулся.