Протокол допроса свидетеля С. Пшежьдзецки:
«Я воочию был свидетелем, как милиционер бил автоматом еврейку по голове, которую впоследствии, тяжелораненую, отвезли в больницу (фамилию этого милиционера я не знаю). Таких случаев было больше, когда приехало армейское подразделение. Военные вместе с милицией выводили евреев из блока, отдавая их в руки толпы, которая зверским способом, при помощи киев, камней убивала евреев. Часто были случаи убийства или тяжелых избиений евреев самими милиционерами или представителями армии, которые отдавали полумертвые жертвы толпе».
Через пять дней после этих событий суд рассматривал дело 12 человек. Девять из них приговорили к смертной казни, одного к пожизненному заключению и еще двоих к 10 и 7 годам тюрьмы. Приговор суров. Но какой итог? Началась массовая эмиграция евреев из Польши. Люди боялись лишний раз выйти на улицу, потому что все знали о том, что произошло.
Обратимся к цифрам. Май 1946 года — эмигрировали 3,5 тысячи евреев. Июнь того же года — 8 тысяч. Июль — 19 тысяч. Август — 35 тысяч человек.
«Министерство иностранных дел Советского Союза: донесение посольству в Варшаве.
За несколько месяцев страну покинуло 80 тысяч евреев.
Наличие антисемитских взглядов в стране в предвоенные годы и усиленная пропаганда за годы немецкой оккупации дали себя чувствовать и в настоящее время. Возникли трудности с определением евреев на работу, так как имелись руководители предприятий, которые отказывались принимать евреев, боясь недовольства со стороны коллектива. Мысль покинуть Польшу, найти себе другое место жительства, приобрести себе родину стала популярна среди все большего и большего числа евреев. После погромов началась паника и массовое движение на запад».
Вы думаете, на этом все закончилось? Нет. Потом были зафиксированы случаи, как евреев выкидывали из вагонов во время движения поезда. Чем это отличается от действий нацистских оккупационных властей? Только тем, что совершили их поляки.
К середине 1960-х годов в Польше проживало менее 1 % евреев от довоенного их числа — 35 тысяч человек. Но даже эти люди были потом изгнаны из страны. Формальным поводом послужило ухудшение отношений с Израилем, произошел новый всплеск антисемитизма. Евреев обвинили в организации заговоров против Польши — и опять начались преследования. И уже к 1968 году евреев на территории Польши не осталось.
В 2002 году в результате переписи населения в Польше насчитали 1133 еврея. Еще раз возвращаюсь к словам бывшего министра обороны Польши. Это все кто сделал? Нацисты? Большевики? Нет, это делали поляки. Причем с таким же остервенением, как и нацисты. Один только лозунг «Закончим дело Гитлера!» говорит о многом.
У меня нет ни малейшего сомнения, что после слов Мацеревича эта история будет и дальше тиражироваться в западных медиа. Но мы с вами должны помнить, кто и за что истреблял евреев. Не для того, чтобы лишний раз указывать полякам на эти эпизоды, — нет. Нам это нужно для себя самих.
Советский агитпроп допустил очень много ошибок в послевоенное время. У нас выросли поколения с извращенным представлением о том, что на самом деле происходило в годы Великой Отечественной войны. Именно поэтому для нас стали потрясениями марши легионеров СС в Латвии, крики «Москаляку на гиляку!» на Украине. Мы в большинстве своем не знали о том, что происходило в реальности. А те, кто знал, не хотели об этом рассказывать. Вот результаты этих ошибок и заблуждений: мы не говорили о том, что происходило с евреями на территории Польши, — и получили слова польского министра обороны пана Мацеревича.
История Великой Отечественной войны и Второй мировой войны в целом — важная часть национального кода и национальной идеи, значит, мы должны ее знать не по байкам и мифам советского (или любого другого) агитпропа, а по архивным документам. Если мы этого делать не будем, в дальнейшем заявления подобных мацеревичей будут звучать громче и чаще.
Глава 7. Катынь: оставшиеся вопросы
Так называемый Катынский расстрел, вероятнее всего, еще долго будет предметом острейших спекуляций в Варшаве, осложняющим российско-польские отношения. Эта история вызывает невероятное оживление всякий раз, когда оказывается в информационном пространстве. Горячо спорят политики, политологи, историки, общественные деятели, журналисты… А больше всех спорят простые граждане.
Истина, как правило, никого в этих спорах не волнует. Главное — погромче кричать и извлечь из этого некий политический дивиденд. Но давайте разбираться.
Сентябрь 1939 года. На территориях, которые заняла Рабоче-крестьянская Красная армия, в плен попало до полумиллиона поляков. Подавляющее большинство из них было вскоре освобождено, но в лагерях НКВД оставалось около 130 тысяч человек, которые с точки зрения советского законодательства, а главное — действующей тогда в стране политической идеологии представляли опасность.
3 октября 1939 года. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение отпустить по домам рядовых унтер-офицеров польской армии, проживавших на территориях, которые отошли Советскому Союзу. В результате этих действий в советских лагерях осталось меньше 42 тысяч солдат и офицеров польской армии, а также полицейских и жандармов, которые рассматривались как злейшие враги пролетариата и убежденные борцы с советской властью. Бо́льшая часть этих людей (по разным оценкам, от 26 до 28 тысяч человек) была занята сначала на строительстве дорог, а потом отправлена в Сибирь на спецпоселение. Многие из них впоследствии войдут в сформированную в Советском Союзе армию Андерса, кто-то будет служить в Войске польском. Неясна судьба 14 700 польских офицеров и жандармов, которые находились в Осташковском, Козельском и Старобельском лагерях.
После начала Великой Отечественной войны этим вопросом мало кто интересовался. Были другие поводы для волнений. Но в апреле 1943 года средства массовой информации Третьего рейха распространили информацию о небывалом в мировой истории преступлении азиатско-еврейских большевиков, которые перебили тысячи польских офицеров в Катынском лесу. Естественно, что эта информация была подхвачена рядом западных изданий. Польское правительство в изгнании (на тот момент находившееся в Лондоне) нажило на этом немалый моральный капитал. Оно люто ненавидело немецкие оккупационные власти, мечтало освободить Польшу своими собственными силами, хотя таковых и не было. Но еще больше оно ненавидело Советский Союз. И тут появляется «железный» аргумент: большевики перебили цвет польской армии.
Немецкое расследование этих обстоятельств началось в феврале 1943 года. Основанием стали показания местных жителей, которые видели, как в марте-апреле 1940 года сотрудники Народного комиссариата внутренних дел привозили в Катынский лес пленных поляков. Больше их никто живыми не видел. Геббельс развернул мощнейшую пропагандистскую кампанию. Собрали специальную международную комиссию, в которую вошли специалисты из стран, подконтрольных немцам, а также из нейтральных стран, занимавших ярко выраженную антибольшевистскую позицию.
Комиссия провела эксгумацию в местах массовых захоронений. Восемь братских могил, в которых обнаружили останки более 4000 человек. Согласно выводам комиссии, это были поляки, убитые не позднее мая 1940 года. Доказательством было объявлено… отсутствие у убитых вещей, которые могли бы указать на более позднюю дату смерти. Кроме того, немцы утверждали, что расстрелы производились по методике, которая активнейшим образом использовалась НКВД. И тут важно обратить внимание на интересный нюанс: пока вермахт наступал, пока в штаб-квартире фюрера была уверенность в скором победоносном окончании войны, никакие поляки в Катыни Берлин не интересовали. Но последовало поражение под Сталинградом — очень болезненное для Третьего рейха — и что-то нужно было дать германскому обществу в противовес, закрепить постулат тотальной войны, которая была провозглашена Йозефом Геббельсом. Что это может быть? Ну, разумеется, ужасы азиатской деспотии большевиков. И неважно, что тех же самых поляков немцы истребляли с завидным постоянством. Главное — есть преступление, которое можно использовать как козырь в информационной войне. Расследование преступлений «еврейско-большевистских бандитов» занимало первые места во всех германских средствах массовой информации.
Было бы наивно полагать, что Геббельс рассчитывал нанести только репутационный ущерб Советскому Союзу. В 1941–1942 годах германская печать много писала об ужасах большевизма, и немецкое общество на это реагировало уже спокойно. Главная задача Геббельса заключалась в другом. Нужно было вызвать бурную ненависть польского правительства в изгнании, которое наверняка стало бы агитировать Великобританию немедленно разорвать все отношения с Советским Союзом. Для Третьего рейха это был ключевой момент: распадется антигитлеровская коалиция — у немцев больше шансов на победу. Тем более что к англичанам они относились значительно лучше, чем к гражданам Советского Союза. Многие деятели нацистской партии искренне сожалели, что приходится воевать с британцами.
Германская пресса по три-четыре раза в неделю сообщала подробности варварского убийства поляков в Катыни. Расчет на то, что отношения Москвы и Лондона испортятся, оправдался, но не до конца. Действительно, глава правительства Польши в изгнании Владислав Сикорский пришел в ярость, немедленно разорвал все отношения с Москвой и потребовал аналогичного шага от Черчилля. Сикорский погибнет вскоре после этого в авиакатастрофе, и у польских эмигрантских кругов даже появится новая конспирологическая версия: катастрофу подстроили англичане, чтобы избежать ненужных споров с Советским Союзом по непринципиальному для них вопросу.
Было бы наивно полагать, что в руководстве СССР не знали о той информационной кампании, которую устроил Геббельс. И разумеется, прекрасно понимали, что она вредит имиджу Советского Союза. Нужно было каким-то образом отвечать на обвинения.