Положа руку на сердце нельзя не признать, что всякий, вольно или невольно, может оказаться втянут в глубь определенных аспектов Петрина чтения. В прустовский период она вовлекла всех нас в дело Дрейфуса[15]. Мы разделились на два лагеря — дрейфусаров и антидрейфусаров, — и недели на две дух fin de siècle[16]стал немного чересчур реальным и более чем вызывающим. В итоге произошел целый ряд весьма эмоциональных перепалок и по меньшей мере один раскол, продолжающийся по сей день. Арабелла, дрейфусарка, с прошлого августа не разговаривает с Майрой Одли. Майра занимала твердую антидрейфусарскую позицию и поныне верит, что смерть Эстергази — вообще-то вполне мирная — была результатом сионистского заговора. Поскольку Эстергази скончался шестьдесят с лишним лет назад, а Дрейфуса, которого он погубил, нет в живых уже более полувека, я не рискну в этой связи делать выводы о политических воззрениях моих коллег-постояльцев.
Сейчас — прямо как нарочно! — Петра, я заметила, читает «Смерть в Венеции». Ужас до чего подходящая книга. Даже забавно, по-моему. Теперь мы все станем курортниками Томаса Манна, которые чудесным летом, примерно в 1913 году, сидят на Лидо, высматривая знаки холеры… Нужно ли продолжать?
Уже от самого имени героя новеллы — Ашенбах — у меня мурашки по спине бегут, ведь оно чем-то созвучно нашему «АС». А поскольку тоже не раз читала эту новеллу я боюсь той минуты, когда Петра перевернет последние страницы и увидит Густава фон Ашенбаха, мертвого, в кресле на пляже.
Интересно, скажет ли она и тогда, перевернув последнюю страницу: не ваше это дело, черт побери.
Боюсь, что скажет.
Я ушла от них в большой тревоге. Но отнюдь не в страхе.
71. Сама удивляюсь, как я не догадалась, что мой незадачливый утренний воришка не кто иной, как Найджел Форестед. Впрочем, это лишь доказывает, что события, важные для одних, не имеют для других ни малейшего значения. Найджел, видимо, в самом деле решил, что я сфотографировала его в пятницу в тумане — в тот день, когда умер Колдер. А я, разумеется, даже и не думала снимать его. Как же он, наверно, мучился, ведь ему такое в голову не приходило! Он, кажется, и вправду свято верит, что весь мир живет под девизом: НАЙДЖЕЛ В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ!
Что это был он, выяснилось совершенно случайно.
Вернувшись из «Росситера», я сидела у окна, за этим столом. Открыла конверты с фотографиями. Хотела проверить, есть ли на них какие-нибудь свидетельства, подкрепляющие Лоренсову теорию насчет убийства Колдера.
Первым делом надо установить, нет ли там чужаков. Но единственным чужаком был айсберг.
Фотографии айсберга я отложила в сторону.
Ничего, ничего, ничего. Затем я перешла к колдеровской пляжной процессии, ко всей многочисленной свите. И один из снимков заставил меня похолодеть.
Свита Колдера как раз уходила; Лили возилась со своим шезлонгом; пляжный служитель Роджер Фуллер и чернявый шофер шли прочь.
Роджер Фуллер и чернявый шофер.
Где этот чернявый шофер?
Я вдруг сообразила, что после смерти Колдера никто о нем не упоминал. И насколько мне известно, никто его не видел.
Да никто его и не высматривал. По правде говоря, на него не обращали внимания. Мы все забыли про шофера. Начисто.
Я поднялась из-за стола и, оставив там кучу фотографий, направилась к телефону. В руке у меня был один-единственный снимок, где чернявый шофер и Роджер Фуллер удалялись от Колдера и Лили и шофер оглядывался через плечо, словно его окликнули по имени.
Я подняла трубку и стала ждать ответа портье. Наконец она отозвалась — на сей раз Кэти, а не Джуди, — и я попросила соединить меня с доктором Поли, то бишь с «Росситером».
— Одну минуту, мисс Ван-Хорн.
Я стояла, нетерпеливо притопывая ногой.
Телефон на том конце линии звонил и звонил. Потом в трубке послышался запыхавшийся голос Петры:
— Алло?
— Это Ванесса. Лоренс дома?
— Зачем он тебе?
Несколько опешив, я сказала:
— Я просто хочу с ним поговорить, Петра!
В самом деле, не понять эту неприветливую молодежь!
Я положила трубку на тумбочку, не сводя глаз с шофера, который в свою очередь глядел на Колдера Маддокса. Сердце билось учащенно, несмотря на все пилюли. Этот человек исчез, а его хозяин мертв. Тут наверняка есть какая-то связь.
Лоренс шел к телефону слишком долго; прежде чем он ответил, появился кое-кто еще. У моей двери.
Телефон стоит возле кровати, поэтому для вошедшего из коридора я оказываюсь вне поля зрения. Открытая дверь создает подобие треугольной коробки.
Дверь распахнулась настежь, скрыв меня из виду.
Тем не менее я все видела как на ладони.
Найджел Форестед. Канадский дипломат для особых поручений.
В намерениях его сомневаться не приходилось. Он направился прямиком к столу у окна.
Затаив дыхание, я наблюдала за ним. Милое больное сердце, держись!
Мне казалось, будто телефон стал моей спасительной соломинкой.
Найджел взялся за фотографии. Я вынула их из конвертов, все до единой — девяносто шесть штук. Он начал просматривать их, одну за другой.
И в этот миг в трубке откликнулся Лоренс Поли. Он очень запыхался и очень громко сказал «алло».
Я похолодела и крепко прижала трубку к уху, чтобы приглушить звук его голоса.
— Ванесса? Это ты? Петра сказала, ты хочешь со мной поговорить…
Ясное дело, сейчас я не могла сказать ни слова. И трубку положить не могла. Даже на рычаг нажать нельзя, чтобы прервать связь. Ведь в любом случае послышится вполне внятный щелчок. Вот я и стояла, мысленно умоляя Лоренса догадаться положить трубку самому.
Но он не догадался. Возможно, в силу докторского инстинкта. Если на другом конце открытой линии молчат — значит, человек умирает.
— Несса! Ванесса!..
Все это время Найджел просматривал фотографии, искал треклятый несуществующий снимок собственной обнаженной персоны.
Тут в коридоре послышались шаги.
— Какого черта вы здесь делаете? — сказал милый, знакомый голос. Мег.
Найджел вздрогнул и выронил фотографии. Некоторые упали на пол возле стола, некоторые возле него, а иные вообще улетели под кровать.
Он обернулся — надо признать, «спокойствие» он разыграл неплохо: небрежное движение рукой, «приятная» неприятная усмешка, заготовленное оправдание.
— Не волнуйтесь, миссис Риш, — заявил он. — Мисс Ван-Хорн сказала, что мне будет интересно посмотреть это…
— Это? Что за «это»? — Мег стояла в дверном проеме, поэтому я не видела ее. Дверь была прямо между нами.
— Фотографии… — сказал Найджел — С айсбергом.
— Вот как. С айсбергом. — Едва заметная пауза. — Что же, мисс Ван-Хорн дала вам и разрешение зайти к ней в комнату?
— Конечно. Уж не думаете ли вы, что я пришел сюда без разрешения?
— Именно так я и думаю, — отрезала Мег, и я чуть не расхохоталась. — С другой стороны, раз вы говорите, что получили разрешение, я едва ли могу что-то с этим поделать, верно?
— Да, мэм, — улыбнулся он. Ох и улыбка! Урия Гип[17]отдыхает.
— Тем не менее, — продолжала Мег, — я бы предпочла, чтобы вы воздержались от просмотра фотографий впредь до возвращения мисс Ван-Хорн. Вы не против?
— Нет, мэм.
(Понятно, что он был против.)
— В таком случае почему бы нам не оставить все как есть и не закрыть дверь? Я уверена, вы узнаете много больше, если мисс Ван-Хорн сама объяснит, чем эти фотографии для вас интересны.
Найджел не ответил. Просто собрал снимки — включая упавшие на пол, — сунул в конверты и пошел к выходу.
Я чуть не умерла, когда он направился к двери, так как совершенно не представляла, что сказать, если он вдруг увидит меня.
Но Найджел меня не увидел — и я осталась жива. Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь, выпуская меня из заточения. Я слышала, как он попрощался с Мег и ушел своей дорогой. Слышала и как Мег прошагала по коридору и вниз по лестнице. Я даже не удивилась, зачем Мег поднялась сюда, ведь живет она на первом этаже.
Наконец-то можно сесть на кровать и ответить по телефону.
— Лоренс, — сказала я, — здесь только что был посетитель.
И я все ему рассказала.
72. Последняя моя фраза не вполне соответствует действительности. Я ни словом не обмолвилась насчет несуществующей фотографии, которая и подвигла Найджела на поиски. Язык не повернулся. Я никогда не веду разговоров о сексе. И раньше не вела и сомневаюсь, что буду вести (ой, не зарекайся, Ванесса!).
Выслушав мой рассказ, Лоренс посоветовал мне носить фотографии с собой.
— Они ведь поместятся в твоей холщовой сумке, да?
— Конечно. Это же просто фотографии. — (Я не сказала «всего-навсего фотографии». Гордость не позволила.)
— В общем… подержи их пока при себе. Им ничего не сделается, зато кое-кто не доберется до них своими грязными лапами. А ты-то сама снимки просмотрела?
— Как раз этим и занималась, когда позвонила тебе.
— И что же?
— Там есть один человек, о котором мы забыли. Я даже побаиваюсь его назвать.
— Та-ак..
— Он исчез, Лоренс. Человек, о котором я напрочь забыла, пока не увидела на снимках. С той пятницы он бесследно исчез.
— Кончай ходить вокруг да около, Ванесса. Говори, кто это.
— Шофер Колдера.
Возникла пауза.
— Господи. Ты права.
— Я даже имени его не знаю. А ты?
— И я нет.
— Портье наверняка знают. Джуди и Кэти.
— Наверняка. Но мне не хочется у них спрашивать.
— Почему?
— Не хочется, и всё. Слишком много поставлено на карту. Мы ведь пока только строим догадки, и если станем задавать всякие вопросы, тут черт-те что начнется.
Я помолчала, думая про себя: если он говорит, что мы только строим догадки, выходит, у него нет уверенности, что это убийство?
— Лили Портер наверное знает имя шофера, — в конце концов сказала я. — Могу спросить у нее. Должно быть, она и сама удивлена его исчезновением.