Мы сели за стол, занимавший половину помещения. Теперь я смогла как следует разглядеть миссис Джордан. Из-под платка выбился клок жестких черных волос, темные глаза были немного раскосыми, как будто в ее жилах текла восточная кровь. Глаза придавали ей красивый, экзотический вид.
Я постаралась проявить наблюдательность и все рассмотреть. С койки свисали до самого полу простыни. Родни вскарабкался на койку и принялся по ней скакать. Мать, не вытерпев, схватила его за руку и велела слезть. Над раковиной висел умывальник, водопроводный кран отсутствовал. Раньше я не видела ничего подобного. У задней двери стоял узкий ящик со льдом. Над кухонной стойкой тянулись открытые полки, провисшие от тяжести банок с домашними соленьями.
– В машине кое-какая одежда для мальчиков, – сказала Шарлотта. – Напомните мне потом о ней, – попросила она меня.
– Это то, что надо, – сказала миссис Джордан. – Больше всего обновки нужны Эли. Остальные донашивают друг за другом, но Эли так быстро растет, что ему уже ничего не годится. Дэвисон, то есть мистер Гардинер, отдал ему свой старый комбинезон.
Шарлотта повернулась ко мне:
– Миссис Джордан и мистер Гардинер знакомы с детства.
– О! – откликнулась я, пытаясь понять, как это получилось.
– Больше всего Эли нужна обувь. Та, что есть, ему мала, приходится резать спереди и выпускать наружу пальцы.
– Ах, да! – Шарлотта вооружилась блокнотом и что-то в нем черкнула – по-видимому, «привезти обувь для Эли». Я раздумывала, следует ли и мне достать блокнот. Все-таки Джорданы – мои будущие подопечные. Мне нравилось, как это звучит: «подопечные». Звук этих слов наполнял меня желанным чувством ответственности.
– Что еще им нужно? – спросила Шарлотта.
Миссис Джордан перечислила еще кое-что, в основном одежду и постельное белье, а также лекарство от астмы для Эвери, своего полуслепого сына. Похоже, она относилась к Шарлотте с симпатией и с доверием: они беседовали как давние приятельницы. В манере Шарлотты было что-то располагающее. Миссис Джордан то и дело косилась на меня, как будто я не вызывала у нее большого доверия, а я сидела с застывшей на лице полуулыбкой, размышляя, обрету ли когда-нибудь простоту и уверенность Шарлотты.
В кухню вбежал Родни, нацепивший на себя старую разваливающуюся картонную коробку с намалеванными фарами. Носясь по дому, он изображал автомобиль и издавал соответствующие звуки. Я прыснула: на него невозможно было смотреть без умиления. Ринувшись в заднюю дверь, он проделал краем своей коробки очередную дыру в сетке.
– Новая сетка для двери тоже не помешала бы, – с иронией заметила миссис Джордан, и мы втроем засмеялись.
Родни опять ворвался в дом. Коробка пропала, теперь он волочил ветку от дерева вдвое больше его самого.
– Унеси это, Родни! – прикрикнула на него миссис Джордан. – Только деревьев мне в доме не хватало!
Родни застыл посреди кухни, вцепившись в ветку и соображая, подчиниться или ослушаться. При этом он поглядывал на нас с Шарлоттой, как будто ждал подсказки.
– Ты слышал? Убери эту гадость из дома!
Он вылетел в дверь, миссис Джордан закатила глаза, не переставая улыбаться.
– Я рада, что он у меня последний, но он лучше всех, – сказала она. – Он все время нас смешит.
Родни вернулся, уже без ветки.
– Родни! – позвала Шарлотта. – Иди сюда, ангел.
Он охотно подошел к ней и положил руки ей на колени. Она достала из сумочки леденец.
– Ну и растешь же ты!
Он улыбнулся, показав белые зубки, и потянулся за гостинцем.
– Дай, хочу!
– Вот грубиян! – Мать со смехом шлепнула его по руке. – Как надо просить?
Он уставился на нее, как будто понятия не имел, о чем речь.
– Какое нужно слово?
– Пожалуйста?
– Так-то лучше.
Но Шарлотта не торопилась отдавать ему леденец.
– Какого он цвета?
– Зеленый, – ответил мальчуган.
– Какой формы? – не унималась Шарлотта. Родни был озадачен. – Квадратный или круглый?
– Круглый.
– Правильно. Круглый-круглый. Ты умница! – Она развернула леденец и вручила ему.
– Он заткнет за пояс остальных, – сказала мать Родни. – Как бы сам себя не перехитрил! Мой маленький путешественник! – Она прижала к себе сынишку, которого в этот момент интересовал только леденец.
– Путешественник, говорите? – подхватила Шарлотта, и я сразу распознала ее коронный метод беседы. И действительно, метод сработал безотказно.
– Ни минуты не сидит смирно: то к Гардинерам наведается – клянчить у Дезире сладости, то к Хартам пожалует – поиграть с их маленьким Уильямом.
– За таким не уследишь! – посетовала Шарлотта.
У миссис Джордан был такой вид, словно она сболтнула лишнего.
– Ничего, у меня получается, – сказала она. – Мальчишки помогают. Эли – помощник хоть куда, Дэвил тоже уже подрос.
– Это как раз то, что нам надо обсудить, – сказала Шарлотта. – Ведь Эли уже исполнилось семнадцать?
– Только не снимайте его с пособия! – взмолилась миссис Джордан. – Прошу вас, миссус Шарлотта, не снимайте! Иначе нам не выжить!
– Пока он учится в школе, выплаты будут продолжаться, – успокоила ее Шарлотта. – Ему учиться еще год. Останется в школе – будет получать пособие. – Она повернулась ко мне. – Многие сверстники Эли бросают школу, но он…
– Я ему не позволю! Ясное дело, его, бывает, с постели не сгонишь, но я умею поговорить с ним по душам, пока он валяется, как ленивый мул. Мол, таким манером он останется пустым местом. И все такое прочее.
– Помогает? – спросила Шарлотта.
– Если бы! Я вам отвечу, что помогает: я не только вправляю ему мозги, но и тыкаю его вилкой. Несильно, – спохватилась она, – просто чтобы лежать больше не мог. Знаете, как назойливая муха: не захочешь, а вскочишь. Вот что помогает!
Мы рассмеялись. Она все еще не спускала с рук своего Родни. Наконец он вывернулся, и она разжала объятия.
– Как дела у Эвери? – спросила Шарлотта. – На этой неделе я его не видела: к преподавателю азбуки Брайля его возил пастор Фрид.
– Сказали, ему нужны новые очки, – ответила миссис Джордан со вздохом. – Как же мне хочется, чтобы он стал нормально видеть!
– Он может помогать на уборке табака? – спросила Шарлотта.
– Несколько недель назад он занимался обрезкой. Цветы он видит и может их убирать. Ему хочется работать вместе с остальными, особенно на разгрузке и на переноске. Он спит и видит, чтобы стать как все. – Глаза матери увлажнились, и я впервые по-настоящему ее пожалела. До меня дошло, каково ей живется, и я отвернулась, чтобы не разрыдаться от сочувствия. Слабость посетила меня ненадолго, всего на две-три секунды, но успела заронить сомнение, гожусь ли я для этой работы. Дело было не в том, что я узнала про ее больного сына – я была готова и к худшему, а в ее собственной боли: я ощутила ее как свою.
– Он интересуется девушками? – спросила Шарлотта.
Она отрицательно помотала головой.
– Нет, мэм, и безо всякой операции.
Шарлотта кивнула.
– Меня это беспокоит, – заговорила она. – В последний раз по пути в Ридли я заметила, как он вырос. Очки его не портят, он красивый парень, рослый, сильный…
– Все мои парни красавчики, – похвасталась мать.
– Согласна. И чем красивее они становятся, тем мне тревожнее.
– Я знаю, что с такими глазами ему нельзя иметь детей. Знаю, что он очень даже на это способен. Только не надо операции! Я сумею за ним уследить.
До меня не сразу дошло, о чем они говорят. Сначала я думала, что речь об операции на глазах, а потом смекнула: нет, о стерилизации! Раньше мне было невдомек, что евгеническая программа распространяется и на мужской пол. Как это делается? Неужели кастрация?
– Не хочу причинять ему такой вред, – сказала миссис Джордан.
– Пока что время терпит, – сказала Шарлотта. – Когда оно выйдет, вы с миссис Форрестер вернетесь к этому вопросу.
При упоминании моей фамилии миссис Джордан уставилась на меня.
– Вы все помалкиваете, – заметила она.
Я открыла было рот, хотя еще не решила, что скажу, но Шарлотта меня выручила.
– Пока что она погружается в обстановку. В следующий раз разговаривать будет уже она.
Шарлотта провела с этими людьми едва ли не всю жизнь. Как мне с ней сравняться?
– Как поживают ваши соседи? – спросила Шарлотта. – Как там Харты?
– Мэри Элла все такая же странная. Вся в Вайолет. – Миссис Джордан опять взглянула на меня. – В свою мать. Я выросла с Вайолет.
Я покивала, хотя понятия не имела, о ком она толкует.
– Объясните ей, – попросила Шарлотта.
– Мы с братом выросли здесь, в этом доме. Перси Харт, отец Мэри Эллы и Айви, вырос в том доме, где сейчас живут Харты. – Она посмотрела на Шарлотту. – Она хоть с ними знакома?
– Скоро познакомится.
– Вайолет, их мать, жила чуть подальше. Дэвисон был еще мальчишкой, рос себе в господском доме. Все друг друга знали, вместе играли, вместе работали на табачной плантации. Как теперь наши дети.
– Понимаю, – сказала я.
– Вот я и говорю, Мэри Элла становится с каждым днем все более чудной. Вот Айви – та славная девочка. Играет иногда в школу с Родни и с их маленьким Уильямом, учит их цифрам и всякому такому… Родни смекалистый, а вот Уильям… – Она покачала головой. – Прелесть мальчонка, но что-то с ним не то… Это сразу видно. Ну а теперь Айви тоже стала убегать по ночам. Пару раз я видела, как она бродит, – совсем как ее сестрица.
– Куда она бегает?
Она пожала плечами.
– Не знаю, я видела ее на дороге.
– Вы уверены, что это была она?
– Да, мэм, кто же не узнает ее по волосам? У Мэри Эллы они желтые и растрепанные, а у Айви нет, к тому же она покрупнее, мясца у нее на костях побольше. Нонни тоже сдает, – добавила она, снова косясь на меня. – Вам придется научиться разговаривать: на этой работе иначе никак.
Я улыбнулась.
– Жду не дождусь, чтобы лучше со всеми вами познакомиться. – Я была рада, что сумела наконец составить и произнести законченную фразу.