– В Калифорнии.
– Что? – удивилась я. – Раньше я от тебя про Калифорнию не слыхала. Ты просто повторила за мной. Она даже не знает, где она – Калифорния, – сказала я миссис Форрестер.
– Ты действительно хочешь жить в Калифорнии, Мэри Элла? – спросила миссис Форрестер, глядя в зеркальце. Я знала, что она там видит: мою сестру с развевающимися волосами – окно-то открыто, – глядящую вдаль и соображающую, что ответить.
– Нет, – сказала наконец Мэри Элла. – Просто где-нибудь подальше. Малыш Уильям и я.
– Подальше? А где именно? – не отставала миссис Форрестер.
– Неважно где, лишь бы подальше отсюда.
– Кто еще там жил бы?
Миссис Форрестер еще не до конца задала этот свой вопрос, а я уже поняла, что она переборщила. Моя сестра заперла рот на замок и не проронила больше ни слова до самого океана.
Океан Мэри Эллу напугал. Это и понятно. Когда мы вылезли из машины и преодолели невысокие песчаные холмики, у меня самой закружилась голова. Когда видишь океан на фотографии, у него обрезаны края. Ты, конечно, знаешь, что он тянется вправо и влево, но не можешь понять, что это значит, пока не увидишь собственными глазами. Мэри Элла, поднявшись на песчаный холм, застыла – шагу больше сделать не может. Стоит с малышом Уильямом на руках, ветер треплет ее желтые волосы.
– Слишком большой, – говорит.
Миссис Форрестер засмеялась, но совсем не обидно. Она не потешалась над Мэри Эллой.
– Сначала это поражает, да? Но быстро привыкаешь. Малыш Уильям уже привык: хочет вниз, играть.
Малыш Уильям весь извертелся у матери на руках. Миссис Форрестер забрала его у нее и поставила на песок. Он поспешил своей вихляющей походкой к воде.
– Только не заходи! – крикнула миссис Форрестер ему вдогонку. – Подожди нас!
Я усмехнулась. Сейчас она убедится, что значит приглядывать за этим созданием!
На пляже были еще люди, но немного. Услышав льющуюся из транзисторов музыку, я пожалела, что не захватила свой. Мы с Мэри Эллой намазали друг другу руки и спину лосьоном для загара, расстелили одеяла миссис Форрестер, поставили на них кулер и термос, бросили полотенца и побежали в воду. Мне волны показались высокими, но миссис Форрестер сказала, что это чепуха. Мэри Элла осталась у берега, там, где вода доходила ей только до коленей, а мы с миссис Форрестер схватили малыша Уильяма за руки и стали окунать его в волны. Никогда еще не видела, чтобы он столько улыбался, не слышала, чтобы он так хохотал. Мне так хотелось жить на океанском берегу! Услышав эти мои слова, миссис Форрестер сказала, что ими я могу все испортить. Она спросила, понимаю ли я, что это значит, я ответила, что это какая-то бессмыслица, и тогда она объяснила:
– Если вот так веселишься на пляже, а сама все время сетуешь, как жалко, что нельзя проводить здесь все время, то портишь сами эти часы.
Она спросила, стало ли мне понятнее, я ответила, что да, но, по мне, она сказала все это на каком-то чужом языке.
Когда мы вышли из воды, миссис Форрестер принесла из машины большой зонтик и устроила нам тень. Вообще-то мы с Мэри Эллой всегда загорелые – мы же все лето вкалываем на ферме, а миссис Форрестер была совсем белая, поэтому густо намазалась лосьоном для загара. Я старалась не выпускать малыша Уильяма из-под зонтика, потому что, когда он загорает, его принимают за цветного. А цветной мальчуган у светленькой матери – это неважно выглядит.
После еды Мэри Элла и малыш Уильям уснули на одеяле, а мы с миссис Форрестер стали смотреть на волны.
– Я бы могла смотреть на океан без конца, – сказала я. – Никогда не надоест!
– Мне тоже, – сказала миссис Форрестер. – Здорово было бы жить прямо на воде!
– В плавучем доме?
– Нет, среди дюн. Там безопасно, даже ураган не страшен, и весь день можно любоваться видом.
Я стала вспоминать ее слова о том, что желать чего-то понапрасну – значит зря терять время, но так и не вспомнила, как она это выразила, поэтому не стала говорить.
– Тихий океан такой же? – спросила я.
– Ты так интересуешься Калифорнией?
– Видела фотографии. Вы там бывали?
Она покачала головой.
– Но все, кто был, в восторге!
Мне ужасно хотелось рассказать ей про Генри Аллена. Я еще никому о нем не говорила. Несколько минут мы сидели молча. Я буквально тряслась, набираясь храб-рости.
– Вы спрашивали, есть ли у меня друг, – начала я. – Есть.
Она не сводила глаз с волн. Я думала, она меня не расслышала, но она попросила:
– Расскажи мне о нем.
Прежде чем она это сказала, прошло несколько секунд, и за это время я решила передумать.
– Только никому не говорите! – взмолилась я. Как я сглупила, что призналась! Она выдаст меня Нонни, и Нонни меня прибьет. – Обещаете, что никому не скажете?
– Обещаю. Как вы познакомились?
– Познакомились уж… Мы с ним говорим про то, что когда-нибудь переедем жить в Калифорнию. Мы оба хотим быть учителями.
– Ну, чтобы стать учительницей, надо хотя бы доучиться в школе.
– Знаю. – Она что, за дурочку меня принимает?
– А это значит постараться не забеременеть, иначе тебя выгонят из школы.
– Это мы уже обсуждали, мэм. – Я очень старалась быть вежливой, но раскрывать ей потайные подробности не собиралась. Хватит с меня медсестры Энн!
– Я беспокоюсь, вот и все.
– У него есть книга про Калифорнию. Мы часами разглядываем фотографии. Только этим и занимаемся.
Она улыбнулась. Носик у нее порозовел, она была сейчас чудо как хороша.
– Похоже, мальчик хороший, – говорит.
– Да, мэм, он такой.
– Когда вы видитесь?
– Ну, теперь, в школьные каникулы, почти никогда. – Пусть думает, что это школьное знакомство.
– Очень трудно быть учительницей и одновременно иметь семью, – сказала она. – Ты думала об этом?
– Почему? У миссис Рекс, моей любимой учительницы, есть семья. У нее двое детей.
– А ты хочешь детей, Айви?
– Разве не все хотят? – Иногда она задавала дурацкие вопросы.
– Не все, – возразила она. – Не каждая хочет детей. Некоторые их заводят только потому, что считают это требованием общества.
– Что такое «требование общества»?
– Мнение других. Другие тебя осуждают, если у тебя нет детей. Как будто ты какая-то неправильная. Но для некоторых женщин это правильный выбор, потому что они хотят делать в жизни что-то другое.
– Что, например?
– Хотя бы карьеру. Ну, работать. Работа не всегда позволяет заниматься семьей. Мало ли что! Нет, не каждая женщина хочет иметь детей.
– Нет, это не про меня, – говорю. – Не представляю, чтобы у меня не было детей. С ума сойти! В этом же вся жизнь!
Сказала – и спохватилась: вдруг она как раз из тех, кто не хочет детей, и я делаю ей больно? То-то она притихла.
– А вы детей хотите? – спросила я.
Она кивнула, но медленно так.
– Когда-нибудь. Не сейчас.
Мы побрели к машине. Было жарко, подъем на дюны показался мне крутым. Меня мутило, и миссис Форрестер сказала, что я могла перегреться. До машины я добралась совсем запыхавшаяся и ужасно уставшая. Все помалкивали. Садясь, я заметила в глазах у миссис Форрестер слезы – или мне показалось? Она поспешила отвернуться.
– Что случилось? – спросила я.
Она покачала головой и улыбнулась – еле-еле, это и улыбкой не назовешь.
– Просто хороший день. – Она оглянулась на Мэри Эллу и малыша Уильяма, те уже засыпали.
– Почему бы и тебе не вздремнуть на обратном пути? – предложила она мне и положила ладонь на мой лоб, как будто проверяла, нет ли у меня жара. Странное поведение, но мне понравилось. Какая мягкая была у нее ладошка! – Хлебнешь лимонаду, пока мы не тронулись?
– Ничего не хочу, – отвечаю.
Она завела машину и поехала. Я закрыла глаза и не заметила, как уснула. Мне снилась вода, много воды.
23Джейн
– С возвращением!
Я улыбнулась, входя к себе в кабинет. Вернее, моим он был тот месяц, что Шарлотта поправлялась после падения. Теперь она сидела за своим столом. Ее нога, все еще в гипсе, была закинута на табурет, к стене были прислонены костыли. Она осталась такой же ухоженной, с сияющей кожей, только рот был напряжен – я подумала, что она превозмогает боль.
– Как вы себя чувствуете? – Я поставила на пол портфель. – Как вы умудрились вскарабкаться по лестнице?
– Потребовались двадцать минут и помощь Фреда и Гейл, – ответила она. – Я бы не смогла просидеть дома больше ни дня. Свихнуться можно!
– Могу себе представить! – Я уселась за свой стол. – Отлично выглядите!
Она со стоном отмахнулась от комплимента.
– Стоит закрыть глаза – и я снова переживаю падение.
– Это было ужасно. Я так рада, что вы поправляетесь.
– Конечно, «в поле» я пока что ездить не буду, – сказала она. – Фред задержится еще на месяц, пока я окончательно не встану на ноги. Кстати, – она взглянула на часы, – я жду его с минуты на минуту. Нам надо с тобой поговорить.
Судя по ее тону, ничего хорошего меня не ждало. Я сразу подумала о своих клиентах. Не случилось ли что с кем-то из них?
– Что-то не так? – спросила я.
В этот момент в комнату вошел Фред. Стоя в двери, он указал на меня пальцем.
– Ты – ходячая проблема.
– Я?! Не понимаю…
Фред уселся в единственное свободное кресло – с прямой спинкой, у самой стены.
– Этим утром мне звонила Энн Ланг. Она навещала семью Харт. Оказывается, ты вчера возила их на пляж.
– Да, возила.
– ДЖЕЙН! – В голосе Шарлотты соседствовали недоумение и разочарование. – Нельзя катать подопечных в нерабочее время. Это нарушение правил.
Фред взглянул на нее.
– У нее есть руководство?
– Я ей дала, – ответила она так, как будто меня не было рядом. – Ты его не читала? – обратилась она ко мне.
– Конечно, читала, но…
– Эти люди нам не друзья, – сказал Фред. – Ты не должна была устраивать им увеселительную поездку.
– Я не считала, что поступаю неправильно. – Помнится, Дэвид, психолог, сказал в разговоре в загородном клубе, что мне полезно увидеть Айви в другой обстановке. – Я подумала, что будет неплохо посмотреть на Айви в незнакомом ей месте, – продолжила я. – Совершенно уверена, что она умнее, чем показывает тест. Вот я и решила…