Дверь в комнате, где я спала, запиралась на замок, но, по словам миссис Форрестер, ключа у нее не было, поэтому я не могла запереться. Ко мне вернулось прежнее недоверие. Не иметь ключа от двери в собственном доме? Уж не нарочно ли она оставляет дверь незапертой, чтобы среди ночи ворвались недруги и увезли меня? Спала я плохо и много плакала от мысли, что больше никогда не увижу Генри Аллена. Еще я плакала, представляя Нонни одну в доме. Когда я наконец уснула, мне приснилась Мэри Элла, ставшая привидением.
Наутро миссис Форрестер отправилась в магазин, наказав мне не отпирать дверей и не подходить к окнам. Я боялась ее возвращения. Дожидаясь ее, я придумала план. Если вместе с ней явится социальный работник Пола или медсестра Энн, то я выскочу через заднюю дверь и дам деру. Но она вернулась одна, притащив уйму еды. Никогда такого не видала! Я хотела помочь ей разобрать покупки, но она не позволила мне пальцем шевельнуть. Принесла из столовой стул и усадила меня на него, чтобы мы могли разговаривать, пока она трудится.
На ужин она наготовила лапши с тунцом, но я что-то занемогла. Я боялась, что меня вырвет, поэтому съела совсем чуть-чуть.
– Нервы, – определила она, и я решила, что так оно и есть.
После ужина мы играли в кабинете в карты. Усевшись в разных концах дивана, мы положили между нами подушку, на нее колоду. Когда-то Нонни учила нас с Мэри Эллой играть в рами, но теперь миссис Форрестер пришлось напомнить мне правила. Я проигрывала, потому что совсем не могла сосредоточиться.
Я пожаловалась, что тряслась от страха, пока она делала покупки, и она пообещала больше не отлучаться, не считая пятницы, когда она встретится с матушкой. Она объяснила, что этой встречи не избежать, иначе та обидится. Она была такой добросердечной, что я опять прониклась к ней доверием.
– Где ваш отец? – спросила я. Она много рассказывала о матери, а отца даже не упоминала.
– Он умер несколько лет назад.
– Несчастный случай, как с моим?
– Да. – Была ее очередь ходить, но она уставилась на карты у себя в руках невидящим взглядом. Потом подняла глаза на меня. – Я лишилась и отца, и сестры. Как ты.
Я не поверила своим ушам. Я-то думала, что она ведет беззаботную жизнь, особенно теперь, когда увидела ее дом. Мне казалось, что кто угодно, посмотрев на меня, поймет, как много я потеряла. Никогда бы не подумала, что у нее тоже случилось такое горе.
– Как это было? – спросила я.
Она положила карты на колени «рубашкой» вверх и навалилась на подлокотник.
– С тех пор прошло два года, – начала она. – Отец купил подержанный кабриолет… Знаешь, что это такое?
– Машина без крыши?
– Она самая. Было начало лета, я приехала домой из колледжа. Тереза, моя сестра, только что окончила школу. Мы поехали кататься – мы часто так делали по воскресеньям. Папа любил кататься, покупал по пути у фермеров свежую клубнику, кукурузу – в зависимости от сезона. А в тот раз ему еще хотелось обкатать новую машину. Мы поехали в вашу сторону, в графство Грейс. Знаешь плакат Ку-клукс-клана недалеко от вас?
– Знаю целых два, – сказала я.
– Тот, который ближе к вам. Только мы его проехали, прямо перед нами на дорогу выбежал олень…
– Нет! – Я вспомнила несчастье в школе: один парнишка погиб, когда олень врезался в ветровое стекло его машины. Ужас!
– Папа вильнул в сторону. Наверное, он сделал это слишком быстро, угодил колесами в придорожную канаву, и мы… Не знаю, что было сначала – дерево у нас на пути или кувырок. Машина очутилась в лесу вверх колесами, нас троих выкинуло наружу…
Она перевернула свои карты, но я знала, что она их не видит. Мне ли не знать это состояние!
– Мне повезло, – продолжила она. – Обошлось без единой царапины, только все тело несколько дней болело. Мама тоже избежала серьезных ранений, но тогда я этого не знала, ведь она лежала без чувств. Я думала, что погибли они оба: отец и мать. Тереза, моя сестра… она еще была жива, но из пореза на шее хлестала кровь. Когда у человека идет кровь, полагается зажать рану. Зная это, я сняла блузку и зажала рану у нее на шее. Но дело было в лесу, с дороги нас не было видно. Я не знала, зажимать ли ей дальше рану или бежать на дорогу и кого-нибудь останавливать… – Она махнула картами. – Это был… даже не знаю… самый ужасный момент в моей жизни. Я осталась с ней, продолжала зажимать рану у нее на шее и надеялась, что нас кто-нибудь заметит, но никто не появлялся, мать и отец лежали без движения. В конце концов я решила бежать на дорогу за помощью. Я оставила сестру и бросилась на дорогу, но машину пришлось ждать несколько минут. Это был пикап, за рулем сидела жена фермера. Она побежала со мной в лес, но мою сестру мы нашли уже бездыханной.
– Без…? Это как?
– Мертвой. Она истекла кровью. – Она рассматривала обивку дивана, водя руками по подушке. – Очень долго я обвиняла себя, думая, что сделала неправильный выбор, хотя все меня уговаривали, что мой поступок был единственным возможным. Я долго не могла в это поверить. И до сих пор я не вполне уверена…
Я кивнула.
– Тоже все время думаю, что могла бы схватить Мэри Эллу за руку и оттащить.
– Ничего бы не вышло, – сказала она. – Она застала тебя врасплох.
– Знаю, так оно и было, но я все равно чувствую себя виноватой.
Она криво улыбнулась мне, встала и открыла комод рядом с телевизором. Внутри была большая коробка. Она повозилась в ней и вернулась на диван с фотографией в руках.
– У нас с Терезой была разница в два года, как у вас с Мэри Эллой, только старшей была я. – Она дала мне фотографию. Сама она почти не изменилась, а ее сестра… Сестра была похожа на Мэри Эллу. Фотография была черно-белая, но все равно было понятно, что сестра была кудрявой блондинкой, как Мэри Элла.
Я взглянула на миссис Форрестер.
– Немного смахивает на Мэри Эллу.
– Знаю, – ответила она.
Я пригляделась к фотографии. На ней обе они, миссис Форрестер и ее сестра, улыбались. Счастливые! Счастливее, наверное, чем были когда-нибудь мы с Мэри Эллой.
– У нас с вами одинаковая боль внутри, – сказала я.
Она кивнула, и я вдруг поняла, что могу доверить ей все, даже свою жизнь.
Я думала выспаться, потому что наконец-то почувствовала себя в безопасности, но стоило мне лечь, как меня затошнило, потом еще и живот разболелся. Я немного подремала, но боль не позволяла надолго забыться. В конце концов я вылезла из постели, чтобы направиться в ванную, но стоило мне встать, как из меня полилась вода, как будто я обмочилась, хотя я знала, что этого не было. Я ужасно смутилась. Я намочила коврик и теперь должна была придумать, как привести его в порядок, пока миссис Форрестер не обнаружила, что я натворила. Я тихо прокралась в ванную, взяла там полотенце и хотела уже вернуться в спальню, но тут она вышла из своей комнаты, завязывая пояс на халате.
– Ты в порядке? – спросила она.
Живот так схватило, что я не могла стоять прямо.
– Живот болит, – говорю. – Вода из меня полилась, прямо вам на ковер. Простите. Честное слово, это не моча.
Она вытаращила глаза.
– О, нет! Ты рожаешь!
Но я помнила, как это было у Мэри Эллы.
– Нет, – говорю, – еще рано. Просто…
– Иди ляг. – Она обняла меня, чтобы помочь, но я от рези в животе не смогла и шагу сделать, застонала, в лицо бросился жар, голова сделалась горячая и потная. Миссис Форрестер обращалась ко мне, но я ее толком не слушала. Только боль и была у меня на уме. А потом боль прекратилась так же внезапно, как началась, и я выпрямилась.
– Прошло! Никогда со мной такого не бывало! – Мне не хотелось говорить, что причиной может быть ее лапша с тунцом, хотя подозревала именно это. Припоминала, правда, что и до ужина меня мутило.
– Хорошо, – сказала она. – Возвращайся в постель.
Она отвела меня обратно в спальню.
– Лужа где-то тут… – Я показала на ковер у кровати, но в темноте ничего не было видно.
– Не думай о ковре, – ответила она. – Если опять станет больно, скажи мне. Я побуду здесь. Обязательно скажи, хорошо?
Она села на кровать с другой стороны. Теперь она делила со мной постель, как раньше мы делили ее с Мэри Эллой, только я оказалась на непривычной стороне. Суждено ли мне снова оказаться в своей постели? Сможет ли адвокат сделать так, чтобы я вернулась домой и больше не боялась, что меня заберут и разрежут?
– Это первый приступ боли? – спросила миссис Форрестер.
– За всю жизнь?
– Нет, милая, сегодня.
– Меня мутило, живот болел. А потом эта ужасная боль! Не знаю, что со мной, что это за вода, откуда… дайте вытру!
– Наверное, воды отошли, – объяснила она. – Значит, близятся роды. Это воды отходят.
Было ясно, что она напугана: она разговаривала со мной спокойно, но сильно изменившимся голосом. Если даже она перепугалась, то что говорить обо мне!
– Что нам теперь делать? – спросила я.
Она не торопилась с ответом. Мои глаза привыкли к темноте, я видела, что она прижалась затылком к подголовнику и смотрит в потолок.
– Толком не знаю, – ответила она. – Пока подождем новых болей.
Ждать пришлось долго. Я то и дело засыпала и просыпалась. Проснувшись в очередной раз от того, что мой живот грозил вывернуться наизнанку, я не увидела в комнате миссис Форрестер. Я вцепилась в одеяло, чтобы не закричать, но боль оказалась сильнее меня.
– Джейн! – заорала я. – Помоги мне, Джейн!
49Джейн
Дрожащей рукой я набрала номер моей матери. Было 4 часа утра. Последний час я провела с Айви, не перестававшей кричать и плакать, и не знала, кто из нас сильнее испуган. Я надеялась, что боли пройдут, но приступы только учащались, и я поняла, что мне остается одно – позвонить матери. Как объяснить, что я сделала? Но нет, тревоге за саму себя сейчас не было места. Совсем рядом Айви сходила с ума от боли. Я не думала, что это случится вот так – неожиданно и стремительно. Оставалось надеяться, что не происходит что-то ужасное. Я бы никогда себе не простила, если бы, увезя ее, причинила вред ей и ребенку.