— Вот почему ты должен убить своих детей, Сетем Каймвиз. Чтобы они не были соперниками моим детям.
Склонив голову, я иду за ней к своему дому. В верхней комнате Тбуби подает мне стакан вина, я опускаю глаза и вижу, как собаки на полу пожирают мясо моих детей. Тбуби ложится на кровати из слоновой кости и черного дерева, и я ложусь к ней. Она раздвигает ноги, и я вхожу в нее, но она начинает кричать, и ее дыхание зловонно. Это зловонное дыхание напоминает мне о чем-то. Возможно, мне вспоминается запах, исходивший от жены мага, потому что вдруг оказывается, что я лежу с ней. Ее грудная клетка проваливается под весом моего тела, и я отстраняюсь, охваченный священным ужасом. В мыслях у меня царит смятение, но я понимаю, что лишаюсь последней надежды воспользоваться «Книгой Тота», ибо она закрыта для человека, совершившего святотатство и возлегшего с трупом.
Потом я слышу голос, зовущий меня обратно, обратно к началу. Оказывается, что время словно бы замерло. Мои дети живы, а собаки все так же голодны. Мой дух поднимается над великим озером и уносится из Африки, откликаясь на увещевания другого голоса из другого времени. По возвращении в зал медитаций нам, как обычно, дается время тихонько полежать и поразмыслить над значением наших созиданий. Я лежу, и мне становится жутко. Я уверен, что сегодняшнее упражнение предназначалось для меня и только для меня. Хотя у обольстительной девушки по имени Тбуби были темные волосы, я не могу не видеть в ней прежнее воплощение Салли. Как в Древнем Египте, так и в современном Лондоне, Салли совращает меня с Пути, она послана, чтобы похитить у меня книгу тайного знания. Хотя ее поцелуи вчера утром были сладкими, несомненно, со временем дыхание Салли станет смердеть, ибо таков удел всего смертного. Тот, кто не в состоянии разорвать цепь смертей и рождений, обречен на гниение. Теперь, когда я знаю, что значит обнимать мертвое тело, я еще больше боюсь смерти. Меня пугает и то, что Фелтон наделен властью уводить меня туда, куда я идти не хочу.
Созидание закончилось раньше обычного. Весь дрожа, я поднялся на ноги и поспешил из Залы вслед за остальными, но Фелтон преградил мне путь церемониальным цепом. За ним стоял Гренвилль со свернутым в трубку журналом «Пентхауз». Что происходит? Наверное, у меня был напуганный вид. Заметив это, Фелтон благосклонно улыбнулся:
— Я сказал, что Ложа найдет тебе новую девушку, и так и будет. Не будем терять времени.
Гренвилль последовал примеру Фелтона и изобразил ободряющую улыбку. Они настояли на том, чтобы я вернулся с ними в кабинет Фелтона.
— Девушку, но не первую попавшуюся, — нарушил молчание Фелтон, — а достойную супругу будущего Посвященного Высокой Магии. Где найти такую девушку и как ее имя? На свете так много девушек. Приложи ухо к земле, и, может быть, ты услышишь цоканье их каблучков по тротуарам городов мира. Их туфельки выстукивают соблазнительные ритмы. И все же только одна пара каблучков посылает сигнал, предназначенный одному и только одному мужчине. Есть только одна девушка, девственность которой охраняет сама судьба, чьи шаги ведут ее, как сомнамбулу, к твоей постели. Одна — среди миллионов. И мы найдем ее для тебя, Питер. Не сомневайся.
Монотонный безумный монолог Фелтона только усилил мой страх. Гренвилль, однако, оказался более практичным. Он открыл «Пентхауз» и разложил его на столе Фелтона.
— Вот. Последняя новинка. Бланк компьютерных данных. Если ты заполнишь его прямо сейчас, его отправят завтра утренней почтой.
На рекламном развороте в середине журнала был приведен длинный список вопросов с квадратиками, которые следовало пометить галочкой, все это было украшено фотографиями не больше спичечного коробка, изображающими счастливые пары, которые уже обрели счастье благодаря компьютерной службе знакомств. Гренвилль втиснул меня в кресло и сунул в руку ручку. Я собирался отметить галочкой выбранные квадратики и таким образом, шаг за шагом, создать образ совершенной женщины, типа того, как это сделал Пигмалион. Однако меня быстро поправили. Мне предстояло отмечать квадратики, которые выбрали они.
— Самое главное, чтобы она оказалась Скорпионом, — сказал Фелтон, — Это даже более жизненно необходимо, чем девственность.
Так квадратик за квадратиком под их руководством, и портрет моей идеальной супруги был готов. Это была девственница, высокая, с длинными темными волосами, возраст — около двадцати лет. Проживает в Лондоне. Ищет скорее любви и брака, чем приятельских отношений. Она не слишком близко связана со своей семьей. Она много читает, политикой не интересуется, следит за собой. Серьезная, застенчивая и красивая. Любит хорошее вино и вкусную еду, а также интересуется театром, кино и астрологией. Мне хотелось, чтобы она увлекалась и рок-музыкой, но Фелтон с Гренвиллем были непреклонны: она должна любить только классику.
— Она будет совсем непохожа на Салли, — сказал Фелтон.
— Она должна быть такой, какую ты еще ни разу не встречал, — неизвестно зачем пояснил Гренвилль.
— И девственницей, — повторил Фелтон, — В конце концов ты приведешь ее в Ложу, и мы поприветствуем ее как твою супругу.
Не снимая одежд египетского жреца, Фелтон совершил над заполненным бланком обряд Девяти Варварских Имен.
— Я Анх-Ф-Н-Хонсу, твой Пророк, Которому Ты доверил вершить свои Чудеса и Обряды Хема. Ты произвел влагу и сушь, дабы на земле расцвела жизнь…
И пока Фелтон стоял в жреческой позе и продолжал взывать к Неохватному, я сидел за его столом, гадая, почему я вообще тут и выслушиваю весь этот бред. Когда-то я думал, что если есть хотя бы малейшая возможность, что магическое видение мира верно, то меня ожидает множество наград. Но теперь я почувствовал и то, что тот, кто решит оставить Оккультный Путь или провалится на нем, понесет страшное наказание. (Пред моим мысленным взором промелькнули перила, утыканные бритвенными лезвиями, и слизень, обреченный на вечную жизнь.) И все же любопытство не хотело уступать страху. Мне дьявольски хотелось узнать, что будет дальше. Помимо прочего я с трудом представлял себе, как завяжу отношения с девственной любительницей классической музыки, а затем еще и увлеку ее на путь магии. Мне рисовался соблазнитель из романа восемнадцатого века, шепчущий в ее невинное ушко. Было бы неплохо, если бы предмет моего слепого выбора оказалась сайентологом, но сомневаюсь, чтобы мне так повезло.
Гренвилль надписал на конверте адрес и сказал, что отправит его прямо сейчас. Потом добавил, что в пятницу днем пошлет одного из своих людей на фургоне, чтобы перевезли мои пожитки из Ноттинг-хилла в Хораполло-хаус. Итак, у меня новое имя, а очень скоро появится еще и новый адрес, и новая подружка. Такими темпами старый Питер, Питер, который начал этот дневник, исчезнет за несколько недель.
Кстати, Рона не было на созидании. Впрочем, по нему я не скучаю.
31 мая, среда
Солнечно, но для мая довольно прохладно. Я провел сеанс наблюдения на стене у детской площадки, но мне так и не удалось по-настоящему сосредоточиться. В голову все время лезли мысли о вчерашнем вечере. Я запоздало подумал, что последнее созидание могло каким-то образом быть связано с Каирским Созиданием, которое Магистр и Фелтон проводили в Египте много лет назад.
Большую часть дня я провел дома, выбрасывая кое-какое барахло, а остальное распихивая по картонным коробкам, которые выклянчил у бакалейщика на углу. Заодно я позвонил отцу и сказал, что переезжаю. Пришлось соврать и сказать, что переезд намечен на конец недели. Он ничего не сказал, только заметил, что мой новый адрес звучит довольно напыщенно, однако голос у него был разочарованный. Будет ждать меня через неделю.
Мы встретились с Салли у статуи Эроса. Я хотел поговорить с ней до того, как мы пойдем в кино на «Эльвиру Мадиган», но струсил. Поэтому следующие полтора часа я провел, глядя на мелькавшие на экране яркие картинки: старинную военную форму, платья с кружевами, красивые лица, деревья в цвету, зонтики от солнца, но не вникая в то, что все это связывает, потому что без конца репетировал сцену объяснения. Салли вела себя необычно: прижалась на мне и положила голову мне на плечо.
Мы практически не ходим в пабы. Салли не нравится шум и полумрак, я не в восторге от вкуса пива. Но сегодня я настоял. В пабе она попыталась завести разговор о фильме, но ее сбивало с толку, что я не могу хоть мало-мальски связно высказаться о том, что там происходило. Но она все пыталась меня разговорить. В этой ее решимости говорить о шведских фильмах и правда было что-то безумное.
— Салли, я должен тебе что-то сказать.
— Да?
Она не посмотрела на меня. Неужели она догадалась, что последует дальше? Да.
— Я съезжаю от Мелчетта. У меня просто нет выбора… Ну, и Ложа решила меня приютить, по крайней мере ненадолго.
— Вот как. Ладно, хорошо… если это то, чего ты хочешь. — Она нахмурилась, это ей не шло. — Лично я ни на одну ночь бы там не осталась. У меня от этого места мороз по коже.
Салли пожала плечами. Я продолжил:
— И мне будет теперь не так просто видеться с тобой. В Ложе строгие правила, а у меня свои обязанности.
Она снова пожала плечами. Салли решительно не хотела облегчить мне задачу.
— Ладно, когда сможешь, — сказала она. — Я всегда в твоем распоряжении. Когда мы снова куда-нибудь сходим? Только не в кино. Давай снова закатимся в «Пуп Земли».
— Можно. Это и правда было бы здорово, но сначала я должен привести свою жизнь в порядок. Ты знаешь, как…
Но в конце концов она не выдержала. Ее лицо сморщилось, и она разревелась.
— Ты — зло! — крикнула она сквозь слезы.
— Почему зло? Никак не пойму, о каком «зле» ты говоришь.
— Питер, ты правда не понимаешь, что я хочу сказать. Я слышала, что люди говорят о зле, но я думала, что зло — это нечто абстрактное и, значит, в каком-то смысле оно не существует. Как я ошибалась…
Последние слова она прошептала еле слышно.
— Если ты считаешь, что я — зло, — ответил я возмущенно, — значит, ты меня никогда не любила.