они так торопились?..
Записей много. Зря не вносил их в дневник. На клочках, неразборчиво, черново. Теперь – только выкинуть. А ведь они – свидетельство эпохи.
13 марта. К 12 дня ходил на лыжах по глубокому снегу к лесу от Борченкова – единственного обитателя кооператива, кто живёт зимой тут постоянно. У Козлова по ТВ смотрел Л. в «Школе злословия». Впечатление очень сильное, убеждающая сила велика. Таня Толстая и Дуня Смирнова в конце сказали, что М. О. надо выпускать по 10 минут ежедневно, и хотя у неё нет времени, пусть найдёт (с её энергией всё получится), и тогда в стране будет порядок!
Вечером, приехав с дачи, звонил Тане, от имени Л. благодарил: она передавала, что «вы с ней образовали такую атмосферу доброжелательства и доверительности, что поэтому так хорошо всё и получилось». А что хорошо – ей звонят целый день. Первый звонок был от режиссёра Андрея Смирнова, отца Дуни, к[ото]рый с женой плакал, смотря эту передачу. «Мне было легко быть естественной и искренней в этой атмосфере».
Что значит сила личности – как это на всех действует и как все соскучились по этому!
14 марта. В ИМЛИ все подходили и хвалили выступленье Л.: Аэлита, Ир[ина] Спартаковна и др. Олег Лекманов сказал: «Какая всё-таки сильная личность М. О.! Толстая и Смирнова очень легко расправлялись со всеми в своей „Школе злословия“. А тут ничего не могли сделать – только лапки кверху!» С Олей Шалыгиной в «Макдоналдсе» беседовали о её докторской диссертации и вообще жизни, вспоминали эпизод в Ялте, когда она попала в больницу с внутренним кровоизлиянием.
Вечером по ТВ в передаче Архангельского – Лёва Аннинский, Валя Непомнящий (был представлен как «религиозный философ»), И. Волгин, Ю. Афанасьев, Наташа Иванова, Ст. Куняев, А. Дмитриев. Тема: что дала перестройка и т. п. – к 20-летию взятия власти М. Горбачёвым. Лёва говорил, что, когда пишет, ни о какой свободе не думает, – получается, что она ему как бы и не нужна; Валя – тоже: цензуру можно было обойти, да и найти боковые ходы, что улучшало твою статью и т. п.[71] А цензуру денег, мол, не обойдёшь! – и значительно потряс головою. В общем, несли бог знает что. Нормальны были только Н. Иванова и А. Дмитриев; первая говорила о том, что перестройка началась с печатанья «Чевенгура» и «Котлована» Платонова и проч., Андрей говорил, что благодаря перестройке осуществилось его поколение. Для всех остальных свобода оказалась не главным. Как тут не хватало Л.! Уж она им бы вмазала.
17 марта. 16-го с Женечкой ходили в т[еат]р Ермоловой на спектакль-чтение Г. И. Энтина и Голышева «Ужель та самая Татьяна?..» Шёл с опаской, т. к. все актёры читают стихи плохо или очень плохо. К счастью, ошибся: провалов вкуса не было, а местами просто хорошо. Боюсь, однако, что слишком субъективен: видимо, нервы поизносились – лучшие стихи ЕО не могу воспринимать без слёз. Как буду читать весь роман в Школе-студии МХТ?..
Потом говорил с Энтиным 1,5 часа по телефону, по его просьбе особо остановился на недостатках: спорно дуэтное чтение, несоблюдение enjambement’a («И, задыхаясь, на скамью // Упала»), отсутствие паузы в «Минуты две они молчали…», «небрежен» не значит спустя рукава, – лёгок, поэтичен и не надо делать жесты неб[режност]и.
Благодарил: «Мне ещё никто не сделал столько таких серьёзных замечаний».
Л. (мне): – Ещё бы!
Рассказал ему про мой курс тотального комментирования ЕО. Он рассказал про свою коллекцию картин Жегина, Мая Митурича и др.
Л. написала блестящую статью в МН в связи с Катынью, читала мне по телефону, исправили несколько мест. И никого из записных публицистов Катынь не колышет, не задевает, на выступления не подвигает!.. Одна на всю страну! Правда, женщина, которой, как кавалеру де Бюсси, не знакомо чувство страха.
18 марта. Приехал вчера […].
С утра дела обычные: снег, сделал полку для Грэя и т. п.
[…] В программе на «Свободе» выступал Гавриил Попов – «Тайны победы» (или «войны» – что-то в этом роде). Опираясь на какие-то свои «Материалы» (видимо, опубликованные, надо посмотреть), кое-что рассказал про эти тайны. Большинство я знал – и давно (читайте, господа, мой роман!), но кое-что – нет или слышал краем уха.
Г. Попов читал приказ по ведомству Берии: Микояну (авиаконструктору) на основе моторов фирмы «Юнкерс» и «Мессершмитт» создать авиамоторы, удовлетворяющие таким-то и таким-то качествам и т. д. Радиолокация <то, на чём приобрёл огромную славу академик Берг> тоже была создана на основе захваченных немецких разработок. У нас молчат, сколько у нас работало немецких ракетчиков из конструкторских бюро Вернера фон Брауна (одна такая группа жила на острове Градомля на оз. Селигер, Г. Попова с другими туристами не пустили на этот остров). Ракетный кулак мы создали с помощью Гитлера. Правда, мы были здесь не одиноки – американцы делали то же самое. Но они, в отличие от нас, этого не скрывают.
Сталин снижал цены за счёт огромного потока репараций из Германии. Когда поток прекратился, снижать перестали. Весь мир получал компенсации из Германии для индивидуальных людей, и только мы – на государство, в коем они и растворялись, а узники немецких концлагерей и прочие не получили ни копейки.
Никогда не было такого числа предателей, как в эту войну. Но в создании русской армии Гитлер не был заинтересован <не давал воевать РОА>, говоря: мы поддержали Пилсудского, а он создал армию, направленную против нас.
Власов – герой обороны Москвы. Что, он не мог перейти на сторону немцев сразу? Но он понимал, что это надо делать позже, когда Красная армия показала свою силу. Он думал о небольшевистском будущем России. Штауффенберг и другие заговорщики, видимо, после Гитлера создали бы такое правительство.
Ещё Кутузов (см. Толстого) считал, что русскую армию надо остановить на границах России. Но Александру I нужна была Европа! Как и Сталину. «Воины, бросавшие знамёна у Мавзолея, бросали их не к ногам народа, а к ногам Сталина!» Ветеранам надо было давно объяснить, что они принесли не только Победу.
Русские военные, вернувшись из Европы в 1815 г., стали создавать тайные общества. Советская армия <обладавшая невиданной в истории человечества мощью> покорно вернулась под сталинское ярмо. И совет[скую] власть свергли мирные люди, выйдя против танков в 91-м году.
Ерофеев: – Как Вы относитесь к Жукову?
– Он – типичный представитель сталинской военной номенклатуры, хотя очень талантливый полководец. Людей не жалел <и солдаты это знали, как и попробовал [я] описать в своём романе>. А когда Сталин разрешал генералам вывозить награбленное, понавёз себе немецкого добра. Когда на его даче был обыск <после известного скандала>, там нашли сотни шкурок норки, 4 тыс. м шёлка, шерсти, картины и т. д. И ни одной книги! Т. е. он вёл себя как обычный представитель советской номенклатуры. Можно ли представить Суворова, Кутузова, везущих себе барахло из Европы?
Генерал Серов вывозил немецкие «трофеи» самолётами. <Есть у Солженицына; вспомнилась история, как Конев или Рокоссовский велели снять для себя несколько картин «с бабами» в каком-то из музеев Германии. Историю рассказал значительно позже директор этого музея.>
По «Свободе» опять говорили о «Московских новостях» – уже другой комментатор. И снова о расколе в редакции. И опять ни слова о статье Л.! А я-то, дурак, думал, что она произведёт впечатленье разорвавшейся бомбы! Я оскорблён. Сказал это Л. Она (смеётся): «– Для тебя это в новинку, а мы с Женей давно это знаем. Им это не нужно!» Неуж действительно никому не нужно то, о чём она написала? И в 60-летний юбилей великой победы входим с враньём 43-го года?..
19 марта. Повторяли вчерашнюю беседу с Гавриилом Поповым; прослушал пропущенное вчера начало. «Материалы» он печатал в «Московском комсомольце», но под давлением властей это было прекращено; будет продолжение в «Новой газете» – если не прикроют и там.
Поставки по ленд-лизу составляли $ 8 на одного солдата – большая сумма! Микоян сказал, без ленд-лиза войну проиграли бы. Корабли все были не наши – мы за войну не построили ни одного. Амер[иканские] танки даже участвовали в параде 7 нояб[ря] 1941 г. – потом из «Хроники» Сталин это вы́резал. На Курской дуге немцы прорвали фронт; против 100 наших погибших танков немецких погибло 10; броня «Тигров» оказалась для наших пушек неуязвимой. Взятие Кёнигсберга и Берлина было нужно только Сталину – немцы бы и так сдались. В первые недели войны сдавали целые города (Минск). Но когда народ понял, что немцы не будут распускать колхозы (наиб[олее] эффективный способ эксплуатации), стали биться за каждую берёзку. Началась народная война.
В ближайшее время грядёт жилищно-коммунальная реформа; монетизация уже проведена, и после падения рубля вместе с реформой жэков это приведёт к окончательному обнищанию народа. Одновременно проводится реформа образования и академической фундаментальной науки.
Неужели это сознательная и планомерная быдловизация общества, подобная той, которая проводилась большевиками после революции? Не хочется в это верить. Получается, что взамен мы получили только одно – свободу слова. Не мало ли?
20 марта, дача. Снял показания счётчиков – с 26 февраля по 20 марта за всё вместе с отоплением (850 квт-ч) = 1 р. 28 × 850 = =1028 руб. 25 % моей з/платы в ИМЛИ.
21 марта. Г. С. Кнабе по телефону говорил про мой роман – очень интересно (для меня). Записывал, но, боюсь, не всё успел.
Начал с благодарностей; я от смущенья:
– Рад, что вам понравилось.
– Понравилось – не то слово! Это поразительная книга.
Есть два вида духовной деятельности: художественная и интеллектуально-логическая. Пушкин пишет об «Анналах» Тацита и почти в это же время – «Бориса Годунова» […]. У вас – редкое сочетание, которого я больше нигде в современности не вижу. У вас всё же художественное произведение. Но оно пронизано документальностью. Или иначе: фабула-сюжет пронизаны историко-философским ощущением нашего времени. Это ощущение подымает фабульный материал на бо́льшую высоту.