год спустя. Итак, уже ясно, что наша оценка потенциального объема информации, который мы сможем сохранить в памяти на будущее, неверна, и, по всей видимости, еще менее трезво мы оцениваем возможности нашей памяти в долгосрочной перспективе.
Но как же нам быть с этой склонностью забывать о том, что мы забываем? Корнелл дает своим ученикам вполне конкретный совет: «Если сегодня пятница и вы чувствуете, что готовы к тесту, который будет в понедельник, не отказывайтесь от повторения на выходных. Возможно, вы действительно готовы к тесту сейчас. Но это совсем не значит, что вы будете так же хорошо готовы к понедельнику. На самом деле вы, скорее всего, просто переоцениваете свои возможности»[141]. Что же до всех остальных, то рекомендации следующие: «Не доверяйте своей памяти. Если кто-то спрашивает, можете ли вы запомнить ту или иную вещь, просто скажите «нет». И запишите».
У кого-то хорошая память на лица, кто-то хорошо запоминает имена… Кто-то, но не я. Так что заранее приношу свои извинения. Если мы с вами когда-либо встретимся, я представлюсь вам и, возможно, не раз. Скорее всего, это вас смутит. Ведь мы с вами, возможно, как-то раз мило болтали под бокал вина. При разговоре я могу даже сослаться на ваши же собственные слова или исследования, не отдавая себе отчет, что они ваши. Почему же моя память на подобные вещи столь ужасна?
Способность узнавать лица обусловлена определенными индивидуальными особенностями человека. И речь здесь не только о самом запоминании, а о способности смотреть на лица и воспринимать их черты таким образом, чтобы, посмотрев на фотографию, а затем на оригинал во плоти, вы могли бы сказать: «Это один и тот же человек». Оказывается, подобная способность человека обусловлена работой определенной части нашего мозга, а именно области веретенообразной извилины, ответственной за распознавание лиц. Она расположена в височных долях нашего мозга, над ушами, в относительной близости к поверхности нашего мозга.
В 2011 г. Николас Ферл и его коллеги из Университетского колледжа Лондона опубликовали исследование о так называемых прозопагностиках. Прозопагнозией называют расстройство, связанное с неспособностью человека воспринимать лица, зачастую это явление также называют «слепотой на лица». Ферл и его команда выяснили, что область веретенообразной извилины, ответственная за распознавание лиц, у прозопагностиков проявляет меньшую активность, чем у обычных людей[142].
Невролог Оливер Сакс – автор известной книги под названием «Человек, который принял жену за шляпу»[143], которая увидела свет в 1985 г. Название свое книга получила благодаря одному из случаев прозопагнозии, над которым работал Сакс: у пациента наблюдались серьезные нарушения, вследствие которых мужчина не мог узнать свою жену. На первый взгляд, название может показаться забавным, но одной из основных характерных черт этого расстройства является то, что люди, им страдающие, видят лица ровно так же, как и все остальные объекты реальности, воспринимая их не целостно, а по кусочкам. В отличие от обычных людей прозопагностики просто не обладают врожденной способностью целостно воспринимать лица. Мы думаем так: это лицо = Эмили. Прозопагностики же вместо этого думают: маленький нос, большие глаза, маленькие уши, знакомый голос = Эмили. Предположительно около 2,5 % людей страдают от подобного нарушения восприятия[144].
В 2009 г. Ричард Рассел и его коллеги из Гарвардского университета[145] установили, что существуют люди, у которых все с точностью до наоборот. По словам исследователей, эти «суперраспознаватели» на деле «настолько же хорошо справляются с восприятием лиц и их распознаванием, насколько прозопагностики не справляются». Более того, налицо здесь как особенности восприятия, так и особенности памяти. Иногда суперраспознаватели заявляют, что способны узнать и вспомнить лицо человека по прошествии нескольких лет с того момента, как увидели человека впервые.
По словам одного из таких суперраспознавателей, в исследовании обозначаемого как CS, «не имеет значения, сколько лет пройдет, если я когда-либо видел ваше лицо, я непременно его вспомню». На настоящий момент мы не обладаем данными о том, насколько распространено это явление и как оно на самом деле работает. Однако термин «суперраспознаватель» в последнее время активно вошел в оборот, поэтому, скорее всего, в недалеком будущем нас ждет огромное количество исследований на эту тему.
Одной из сфер применения подобной способности, конечно же, является разыскная деятельность. Люди вроде Джоша Дэвиса из Гринвичского университета[146] работают с лондонской полицией, чтобы найти и нанять на работу таких суперраспознавателей, ведь они без труда могут просматривать тысячи фотографий и опознавать людей по записям с камер видеонаблюдения. Другими словами, благодаря своим способностям они смогут опознать в толпе или на записи конкретного человека, например подозреваемого, что является задачей невероятно сложной и почти невыполнимой для людей, которые такими суперсилами не обладают.
В 2004 г. нейропсихологи Брэд Дучейн и Кен Накаяма выпустили так называемый Кембриджский тест на запоминание лиц, благодаря которому можно определить, является ли тестируемый суперраспознавателем. На этапе «изучения» испытуемым предлагается посмотреть на лицо с трех различных ракурсов. Затем им демонстрируется ряд из трех изображений, где испытуемые должны опознать показанного им ранее человека. Далее процедура повторяется с другими лицами. По мере прохождения теста лица на изображениях, которые даются для опознавания, становятся все более похожими друг на друга, что соответственно повышает уровень сложности задания. Суперраспознаватели, проходившие этот и подобные тесты, способны правильно опознавать большинство показанных им лиц, и именно благодаря таким людям полиции не раз удавалось с успехом закрыть самые, на первый взгляд, безнадежные дела. Так, например, суперраспознаватели активно привлекались к опознанию лиц, причастных к беспорядкам в Англии в августе 2011 г., причем они преуспели в этом гораздо больше, нежели программы распознавания лиц.
Подобная способность особенно ценна, если учесть, что большинство из нас испытывает определенные трудности при сопоставлении лиц и фотографических изображений, что доказали в своем исследовании 2014 г. Дэвид Уайт и его коллеги из Университета Нового Южного Уэльса[147]: «Большинство удостоверяющих личность документов содержит фотографию их обладателя, что повсеместно считается одним из основных параметров безопасности, однако результаты исследований показывают, что проверяющим зачастую довольно трудно опознать незнакомого человека по фотографии. В этой связи… мы попросили сотрудников службы безопасности сравнить фотографические изображения обладателей пропусков с лицами реальных людей. Количество ошибок при идентификации оказалось довольно велико, в том числе в 14 % случаев сотрудники приняли на веру изображения, являвшиеся результатом фотофальсификации». Конечно, ничего не зная о недостатках собственной памяти, большинство людей полагают, что смогут понять, изображен ли человек, стоящий перед ними, на фотографии, которую они держат. Однако на деле оказывается, что распознавание лиц является еще одной сферой, где многие из нас переоценивают свои возможности. У большинства людей восприятие и память взаимодействуют таким образом, что даже элементарные на первый взгляд задания на распознавание лиц становятся довольно сложными для выполнения.
Лишь в идеальном мире полицейские обладают способностями суперраспознавателей, а люди, ставшие свидетелями преступлений, могут без труда описать и опознать преступников. В реальности же все сложнее, и, если произошло преступление, полиция хочет получить от нас максимально точные и полные сведения. Не сведения из разряда: у преступника, возможно, был шрам, или у преступника вроде бы были темные волосы, или же преступник был ростом где-то от метра семидесяти и двух метров. Конечно, при составлении портрета преступника стремление к точности данных и уверенности в этой точности самого свидетеля вполне объяснимо, однако ожидания подобного рода в конечном счете могут вызвать искажения при оценке степени нашей уверенности в надежности данных показаний.
И внутренняя оценка, которую мы даем качеству наших собственных воспоминаний, может сыграть в этом немалую роль. То, что я сейчас скажу, может показаться банальным, но если мы полагаем, будто хорошо запомнили человека, то впоследствии мы действительно испытываем большую уверенность в том, что вспомним его, когда нас просят это сделать. Однако, как мы уже убедились ранее, то, что мы думаем, будто хорошо запомнили что-то, совсем не означает, что мы действительно это хорошо запомнили. Итак, если абстрагироваться от субъективной оценки собственных возможностей, насколько хорошо мы на самом деле справляемся с опознаванием людей, нам незнакомых?
Довольно простой вопрос, не правда ли, но на поверку оказывается, что существует едва ли не бесконечное число показателей, которые необходимо учесть при ответе. Насколько хорошо мы распознаем лица? Насколько точно можем определить рост и тип фигуры? Сможем ли мы опознать человека со шрамом или иными дефектами внешности, человека иной этнической или расовой принадлежности, человека, которого видели в течение очень короткого промежутка времени или при плохом освещении или же того, кого и не видели толком, а лишь заметили, или человека возрастной категории, отличной от нашей, или человека в шляпе?