были сохранены те или иные высказывания, а не само их содержание. Кроме того, участникам было особенно трудно вспомнить и местоположение, и содержание информации. То есть если они вспоминали сам факт, то не помнили, где он хранился, и если они не могли вспомнить тот или иной факт, то называли, в какой папке он был сохранен.
Похоже, наш мозг – информационный скряга. Он выбирает ту информацию, которую проще всего запомнить, – либо сам факт, либо то, где его можно найти. Как пишет Спэрроу, «мы образовали симбиоз со своими гаджетами, постепенно превращаясь в части системы объединенных между собой элементов, которые знают больше не потому, что обладают информацией, а потому, что помнят, где ее можно найти». В качестве примера можно вспомнить телефонные номера. По данным Лаборатории Касперского, компании по производству антивирусного ПО, 50 % людей не знают наизусть телефонный номер своего возлюбленного, а 71 % не помнят номеров собственных детей, но я уверена, что все они знают, как отыскать эти номера в своем мобильном[199].
Можно предположить, что подобное привлечение сторонних ресурсов для хранения информации делает нас еще более уязвимыми для упомянутых ранее эффектов дезинформации при получении информации о произошедших ранее событиях. Однако это помогает освободить когнитивные ресурсы, чтобы запомнить другие факты, доступ к которым в дальнейшем будет получить не так просто. Мы в любой момент можем найти в посторонних источниках чье-то имя или какой-нибудь факт, при условии, что мы помним суть информации, которую нам нужно найти. Понимание того, каким образом век цифровых технологий повлиял на особенности обращения с информацией, может радикальным образом изменить наш подход к образованию.
«Возможно, люди, обучающие других, будь то университетские преподаватели, врачи или организаторы бизнес-тренингов, станут больше фокусироваться на обучении идеям и способам мышления, а не на запоминании», – полагает Спэрроу. Может быть, нам стоит меньше концентрироваться на предоставлении конкретной детальной информации, которую студенты без труда могут найти в интернете, и вместо этого обучать их критическому мышлению, чтобы, когда они все-таки зайдут в Google, они могли найти качественную информацию и должным образом ее проанализировать. Помимо того факта, что мы по-разному кодируем и запоминаем информацию в зависимости от того, сможем ли мы позднее получить к ней доступ, есть и другие особенности того, как наша растущая зависимость от интернета влияет на качество наших воспоминаний.
Вы знали, что посторонние люди объективнее оценивают вашу внешность, чем вы сами? И кстати, вы выглядите не настолько привлекательно, как привыкли считать. Я знаю, что с моей стороны было бы добрее не говорить вам об этом. Виной тому две причины – базовые процессы памяти и то, как мы используем современные технологии.
Давайте для начала разберемся, как в данном случае работает наша память. Если в данный момент вы не смотритесь в зеркало, то ваше восприятие собственной внешности представляет собой воспоминание. Это не только воспоминание о том, как вы в последний раз сегодня смотрели в зеркало, но и о всех предыдущих ситуациях, когда вы смотрели в зеркало и на собственные фотографии. Это значит, что, скорее всего, когда вы думаете о себе, в вашей голове возникает достаточно сложное представление о собственном лице. Но дело в том, что эта сборная солянка воспоминаний изначально обречена на провал, ведь этот образ не может существовать в реальности. Вы не можете выглядеть сегодня точно так же, как во все предыдущие дни своей жизни. Это невозможно хотя бы в силу старения, не говоря уже о временных изъянах внешности и меняющихся стилях. Из этого ясно, почему, глядя на некоторые фотографии, мы говорим: «Я здесь плохо получился!» Часто фотография кажется нам неудачной просто потому, что она не соответствует нашим представлениям о собственной внешности, нашим воспоминаниям о ней.
В 2008 г. психологи Николас Эпли из Чикагского университета и Эрин Уитчерч из Виргинского университета[200] рассказали о результатах ряда исследований, посвященных вопросу о том, насколько объективно мы оцениваем собственную внешность, опубликовав статью «Свет мой, зеркальце, скажи…». Они взяли фотографии участников и изменили их на компьютере, подогнав их лица под стандарты привлекательности или непривлекательности. Исследователи создавали множество разных версий фотографии одного и того же участника, изменяя его в разной степени.
По прошествии небольшого периода времени, от 2 до 4 недель, исследователи показали участникам получившиеся изображения, в том числе их настоящие фотографии, и попросили найти ту фотографию, которая не была изменена. Большинство участников выбрали отредактированные фотографии, на которых их лицо казалось более привлекательным на 10–40 %. Менее 25 % участников выбрали оригинальное, неизмененное фото. По всей видимости, как мужчины, так и женщины считали себя более привлекательными, чем на самом деле, и систематически выбирали фотографии, где была изображена их улучшенная версия.
А что насчет чужой внешности? Когда участников просили выбрать из ряда предложенных изображений настоящие фотографии их друзей, они проявляли те же предубеждения, что и в отношении собственной внешности. По-видимому, своих друзей мы тоже считаем более красивыми, чем они есть на самом деле. Однако этот принцип не работает, когда речь идет о незнакомых людях. Согласно результатам этого исследования, мы достаточно объективно оцениваем внешность людей, с которыми знакомы недолго. В среднем участники выбирали собственные фотографии, которые были на 13 % более привлекательными, чем их неотредактированные изображения, фотографии друзей, которые были на 10 % более привлекательными, и фотографии незнакомцев, которые были на 2,3 % более привлекательными, чем в реальности.
Эти предубеждения можно связать с идеей о том, что мы склонны считать себя лучше, чем мы есть на самом деле, о чем рассказывается в шестой главе. Или же можно было бы сказать, что, так как мы хорошо знаем себя и своих друзей, мы видим внешнее отражение внутренней красоты. Но есть и третье возможное объяснение: наше восприятие собственной внешности и внешности близких нам людей изменилось с течением времени.
На самом деле в данном случае наиболее важную роль играют не автоматические процессы памяти, а тщеславие. Мы всегда показываем людям фотографии, где мы сами и наши близкие и друзья получились хорошо, особенно тщательно отбирая фотографии для социальных сетей и официальных документов. В этом и заключается проблема – сохраняя только самые лучшие фотографии, где у нас кукольные личики, где мы очень фотогеничны, мы ухудшаем свою способность узнавать самих себя в обычные дни.
В статье, написанной в 2015 г.[201] группой ученых во главе с психологом Дэвидом Уайтом из Университета Нового Южного Уэльса при поддержке Австралийской паспортной службы, описываются результаты исследования, насколько объективно мы оцениваем собственную внешность по сравнению с незнакомыми людьми. В ходе этого исследования первую группу участников попросили загрузить из сети Facebook 10 собственных фотографий и по десятибалльной шкале оценить, насколько они были похожи на самих себя на этих изображениях. После этого их попросили в течение минуты при помощи веб-камеры снимать себя на видео и сделать еще два снимка.
После этого второй группе участников, незнакомых с членами первой группы, предложили соотнести фотографии из Facebook с видео, записанным на веб-камеру во время исследования, и также оценить, насколько они были похожи или непохожи. Незнакомые с членами первой группы люди выбрали в качестве «самых похожих» не те же самые фотографии, что сами участники. Встал вопрос: кто лучше знает, как мы выглядим – мы сами или незнакомые с нами люди?
Исследователи попытались ответить на этот вопрос, пригласив еще одну группу участников и попросив их соотнести загруженные из сети Facebook фотографии, которые сами изображенные на них люди сочли наиболее похожими на их реальную внешность, с теми изображениями, которые были выбраны участниками второго эксперимента. Участникам из третьей группы было проще соотнести фотографии из Facebook с двумя снимками, сделанными во время исследования, если фотографии выбирали участники второй группы. В этом случае частота правильного соотнесения фотографий увеличивалась на 7 %. Другими словами, оказалось, что члены второй группы более объективно оценивали внешность членов первой группы, чем они сами. Это можно считать доказательством того, что незнакомцы лучше нас знают, как мы выглядим. По словам команды Уайта, «кажется парадоксальным, что посторонние люди, которые меньше минуты смотрели на чью-то фотографию, смогли более успешно справиться с заданием на определение схожести. И тем не менее, хотя мы видим собственное лицо каждый день, знание особенностей собственной внешности имеет свою цену. Существующие в нашем мозге представления о собственной внешности ухудшают нашу способность отбирать изображения, которые достоверно отражают то, как мы выглядим[202].
Подобные исследования показывают, что со временем мы начинаем верить, что выглядим так, как преподносим себя в социальных сетях, – мы внутренне приписываем себе собственную интернет-внешность.
Наша социально устроенная память, несмотря на все свои недостатки, все же не совсем иллюзорна. Большинство исследований в области когнитивной психологии показывает, что процесс совместного вспоминания обычно оказывает деструктивное воздействие на нашу память и вызывает погрешности при извлечении воспоминаний. Однако Селия Харрис[203]