[210], в котором отметили, что «работа Саммита 1983 г. оказала колоссальное влияние на практику проведения следственных допросов».
Особое влияние работа Саммита оказала на терапевтов вроде тех, которые были привлечены к расследованию дела о насилии в Феллс-Эйкерс. Это означало, что первоначальное отрицание практически всеми детьми насильственных действий сексуального характера рассматривалось как механизм психологической защиты, который можно было оставить без внимания, в итоге обвинение в совершении насильственных действий было поддержано, несмотря на отсутствие соответствующих заявлений. Ведущий терапевт Рене Брандт, которая лично присутствовала на допросах детей в деле Джеральда Амиро, в зале суда заявила, что для ребенка вполне естественно сразу не признавать факт совершения в отношении его действий сексуального характера и что «ребенок, начиная раскрывать информацию о сексуальном насилии, начинает меньше подавлять эти мысли в своем сознании. Поэтому в таком случае симптомы часто проявляются впервые, а если они уже проявились, становятся весьма преувеличенными»[211].
Насколько же обоснованна модель об отрицании факта совершения насилия? Камала Лондон и ее коллеги рассмотрели то, каким образом дети признаются другим в том, что к ним было применено сексуальное насилие. Проанализировав выводы, к которым пришли ученые в десятках исследований на эту тему, они выяснили, что «в делах о доказанном совершении насилия, получивших соответствующую судебную оценку, отрицание факта насилия и отказ от заявлений обычно не встречаются». Они заявляют, что в научной литературе модель, предложенная Саммитом, не находит поддержки, потому как имеет место «недостаток эмпирического подкрепления». Другими словами, идея о том, что дети зачастую отрицают факт совершения в отношении их насильственных действий, является в значительной степени мифом.
Кроме того, Лондон и ее коллеги утверждают, что симптомы, которые якобы свидетельствуют о пережитом сексуальном насилии, не должны использоваться в качестве доказательства, так как «ни психологические портреты, ни медицинские карты не позволяют достоверно отличать детей, подвергшихся насилию, от детей, насилию не подвергавшихся». Они также отдельно оговаривают, что такие поведенческие особенности, как тревожность, недержание мочи и игры сексуального характера, обычно ассоциирующиеся с пережитым насилием, «также присутствуют и у многих детей, насилию не подвергавшихся».
Тем не менее нам продолжают навязывать мысль о том, что существуют объективные симптомы пережитого насилия. Например, на сайте британского Национального общества предупреждения жестокого обращения с детьми в 2016 г. был размещен список симптомов, предположительно свидетельствующих о пережитом сексуальном насилии. Список включает такие поведенческие особенности, как «проявление чрезмерной агрессии по отношению к другим детям», «плохая посещаемость школьных занятий и опоздания», «непроизвольное мочеиспускание и дефекация»[212]. Конечно же, вполне справедливо полагать, что эти симптомы могут свидетельствовать о том, что к ребенку было применено насилие, однако важно осознавать и то, что совсем не исключено и отсутствие какой-либо связи между этими симптомами и насильственными действиями.
Психолог Кэтлин Кендалл-Такетт[213] и ее коллеги из Университета Нью-Гемпшира в 1993 г. представили итоги обзора исследований об индивидуальных факторах риска и доказали, что после совершения в отношении детей насильственных действий сексуального характера в поведении таких детей действительно присутствуют определенные особенности. Так, в среднем 33 % детей, перенесших сексуальное насилие, испытывают чувство страха, 53 % демонстрируют общие симптомы посттравматического синдрома, а у 28 % отмечается непристойное сексуальное поведение.
Однако, что немаловажно, примерно треть детей, участвовавших в исследованиях, результаты которых изучили авторы, не проявили никаких симптомов. Это означает, что, хотя в поведении многих детей могут проявляться симптомы, которые часто ассоциируются с предшествующим насилием, универсальных симптомов не существует, а многие дети вообще не вписываются в подобные рамки. По словам ученых, опять-таки «результаты исследований подтверждают отсутствие какого-либо особенного «синдрома ребенка, подвергшегося сексуальному насилию» и единого для всех процесса переживания полученной травмы». Другими словами, мы не должны утверждать, что ребенок подвергся насилию, лишь на основании его поведения, так как существует масса не имеющих никакого отношения к сексуальному насилию причин, по которым тот или иной ребенок может вести себя плохо, проявлять агрессию, прогуливать школу или мочиться в кровать. В свою очередь, утверждения о существовании объективных симптомов сексуального насилия могут радикальным образом повлиять на тактику проведения допросов и бесед с детьми, побудить сотрудников полиции, возможно неосознанно, прибегать к наводящим вопросам и им подобным методам в попытке добиться от ребенка признания.
Одной из многочисленных теорий, которой увлеклись люди в деле о насилии в Феллс-Эйкерс, была теория о существовании подпольного мира сатанинского ритуального насилия. Подобные идеи были широко распространены в то время, они и сейчас не потеряли своей популярности в некоторых частях света. Давайте же рассмотрим этот феномен.
Неоднократно противоречивые строки из материалов следствия приводили к выдвижению против нянь весьма специфических обвинений в совершении в отношении порученных им детей насильственных действий сексуального характера в ходе проведения сатанинского ритуала. Целая волна обвинений относительно существования тайных организаций, практикующих педофилию, последовала за так называемой «сатанинской паникой», или истерией, связанной с сексуальным насилием в детских садах, – социальным феноменом 1980–1990-х гг., который был распространен как среди родителей, так и среди сотрудников правоохранительных органов по всему миру. И ничто так не поспособствовало этой шумихе, как бестселлер «Мишель вспоминает»[214] Мишель Смит и доктора Лоуренса Паздера.
Книга увидела свет в 1980 г. и сразу же стала лидером продаж. Произведение представляет собой описание реальных сеансов психотерапии, которые проходила госпожа Смит, пациентка доктора Паздера, практикующего психиатра. По всей видимости, Смит начала проходить лечение у Паздера в 1973 г., когда врач занимался частной практикой в г. Виктория (Канада). Смит страдала от депрессии после выкидыша и в ходе сеансов сообщила врачу, что якобы хотела рассказать о чем-то важном, однако не может вспомнить, о чем именно. Это странным образом забытое событие показалось очень важным хорошему врачу, притом важным настолько, что в течение последующих 14 месяцев Паздер посвятил более 600 часов рабочего времени Мишель, помогая женщине вспомнить событие и используя при этом гипноз.
И она действительно вспомнила. На одном из сеансов она кричала на протяжении 25 минут и начала говорить голосом пятилетнего ребенка. Она начала вспоминать, что в отношении ее были совершены насильственные действия, что она подверглась сатанинскому ритуальному насилию со стороны ныне покойной матери и других лиц, которые, по ее словам, являлись членами сатанинского культа в городе Виктория. Она вспомнила, что в возрасте пяти лет ее пытали, домогались, запирали в клетках и заставляли принимать участие в чудовищных ритуалах, что на ее глазах совершались ритуальные убийства. Ей даже удалось вспомнить, как она была вся перемазана в крови, как касалась частей тел расчлененных трупов детей и взрослых, которые были принесены в жертву.
Когда книгу опубликовали, общественность была шокирована, начались публичные обсуждения возможности доступа к давно забытым воспоминаниям в рамках терапии, особенно это касалось воспоминаний о сатанинском ритуальном насилии. Также разгорелась дискуссия о якобы растущей проблеме сатанизма и соответствующей разновидности насильственных действий. Суды наводнили дела о совершении насильственных действий в ходе проведения сатанинских ритуалов, а юристы, работавшие над такими делами, при доказывании вины предполагаемых сатанистов использовали произведение в качестве справочника и настольной книги. Изучение бестселлера даже вошло в программу подготовки социальных работников. Паздер, в свою очередь, стал светилом психологии и был признан экспертом в этой набирающей популярность области. Книгу повсеместно рассматривали как крайне важное, своевременно вышедшее и предельно достоверное по своему содержанию произведение.
К несчастью, а может, напротив, к счастью, если учесть предшествующую сенсационную шумиху, в конце концов история оказалась вымышленной. Журналисты и следователи активно критиковали книгу, утверждая, что предположения, в ней содержащиеся, так и не нашли своего фактического подтверждения и не были доказаны. Оставшиеся в живых члены семьи жертвы отвергали обвинения в свой адрес. Большинство событий, которые предположительно происходили, выглядят маловероятными, если вовсе не невозможными, налицо масса противоречий. А свидетельства, которые поставили с ног на голову целое поколение и привели к настоящей лавине судебных дел ранее неизвестной категории, с большой вероятностью основывались лишь на бурной фантазии автора.
Одна из ведущих специалистов в области исследования ложных воспоминаний, Элизабет Лофтус, написала ряд обзорных статей в ответ на этот приступ истерии из-за сексуального насилия. Так, в одной из классических статей под названием «Кто изнасиловал Джейн Доу?[215]»[216]