– Вы в этом уверены? Можете себе представить, какого рода планы зреют в разумном существе с массой в восемь миллионов человеческих мозгов?
– Покорение мира, – невозмутимо кивает Латтеродт. – Ведь в дхармических верованиях только об этом и написано.
Он не смеется:
– Люди придерживаются веры и соблюдают учение. Рой – это нечто совсем другое.
– И если они – угроза, – тихо произносит она, – что такое мы?
Она имеет в виду своих хозяев. И ответ есть: «Вы ужасны».
– Разум Мокши не настолько радикален, если посмотреть в корень проблемы, – продолжает Латтеродт. – Он построен из вполне обычных мозгов. Мои парни играют с самой кортикальной архитектурой. У нас сплетение разумов и квантовое биорадио, созданное на принципах, которые вам не встретятся еще лет двадцать. Вы даже не сможете определить это как технологию. Мы поэтому сейчас беседуем? Потому что если вас беспокоит кучка соединенных в сеть исходников, то Двухпалатники – уже настоящая угроза?
– А это так? – наконец спрашивает он.
Она фыркает в свой черед:
– Послушайте, мозг можно оптимизировать для жизни или здесь, или там. Но не одновременно. Двухпалатники думают в планковских масштабах. Все это квантовое безумие для них познаваемо на уровне интуиции, как траектории в бейсболе для вас. Но знаете, что?
Все это он уже слышал:
– С бейсболом у них плоховато.
– Да, плоховато. Но они справляются: могут и задницу себе подтереть, и поесть. Но, если выпустить их в большой город… скажем мягко, им станет некомфортно.
Полковник не покупается на такой старый довод.
– Думаете, зачем им нужны люди вроде меня? Думаете, они уходят в пустыню, чтобы построить там суперзлодейское логово? – Латтеродт закатывает глаза. – Они никому не угрожают, поверьте мне. Они с трудом улицу могут перейти.
– Об их физической мощи я беспокоюсь в последнюю очередь. Нечто настолько продвинутое может растоптать нас и даже не заметить.
– Полковник, я с ними живу, и меня до сих пор не растоптали.
– Мы оба прекрасно знаем, насколько дестабилизирующее влияние окажет решение Двухпалатников выкинуть на рынок хотя бы малую часть…
– Но они не принимают такое решение, так? И зачем им это делать? Вы думаете, их реально заботит какой-то процент прибыли в вашей фэнтезийной экономике? – Латтеродт качает головой. – Вы должны благодарить того Бога, в которого верите, что они держат патенты при себе. Любой другой на их месте разворошил бы муравейник просто ради хорошей бухгалтерской отчетности.
«Значит, мы для тебя – муравьи».
– Хотите вы это признавать или нет, но миру лучше с ними, чем без них. Они держатся особняком, никого не беспокоят, а когда выходят поиграть, вы, троглодиты, сразу нагреваете на этом руки. Вооруженные силы уже лет десять пользуются лицензией на нашу шифровальную технику.
– В последнее время нет, – с той поры, как кто-то из командования распсиховался по поводу лазеек в системе. Хотя, возможно, полковник сам приложил руку к этому решению.
– Ну вы – сами себе враги. Буквально пару месяцев назад Коахиллья вывел симметрический вариант Рамануджана, за который вы, парни, просто убили бы. На наши алгоритмы теперь никто не сможет наложить руку. – Она поправляется: – Никто из исходников, конечно.
– Зря стараетесь, доктор Латтеродт.
Она поднимает брови, на вид – сама невинность.
Полковник наклоняется над столом:
– Может, вы действительно чувствуете себя в безопасности, когда спите со своими гигантами. Они еще не ворочались и не раздавили вас во сне; полагаю, вы думаете, это дает вам гарантию того, что ничего подобного не случится в будущем. Я никогда не буду настолько безрассуден…
«Опять».
Даже спустя столько времени оговорка выдает его с головой.
– Они вам не враги, полковник.
Он переводит дыхание и удивляется своей собранности.
– Это меня и пугает. Когда имеешь дело с врагом, по крайней мере, питаешь надежду на то, что понимаешь, чего он хочет. А эта штука… – Полковник качает головой. – Вы сами признали: ее амбиции не влезают в человеческий череп.
– Сейчас она хочет вам помочь.
– Ну конечно!
Латтеродт отрывает свой ноготь и передает его по столу. Он смотрит на него, но не трогает.
– Это кристалл, – через какое-то время говорит Лианна.
– Я знаю, что это. Не могли мне просто все саккадировать?
– А вы приняли бы? Позволили бы марионетке Двухпалатников сбросить данные прямо в вашу голову?
Он признает ее правоту легкой гримасой.
– Что это?
– Передача. Мы расшифровали ее пару недель назад.
– Передача?
– Из Оорта. Насколько мы можем судить.
«Она врет. Должна врать».
Полковник качает головой:
– Мы бы уже…
Каждый день последние десять лет он проверял индикаторы, выжимал микроволны, искал слово, шепот, вздох; не сводил глаз с неба. Даже теперь, когда все подсчитали потери и переключились на задачи поинтереснее.
«У нас нет доказательств того, что „Тезей“ погиб…»
– Мы сканировали пространство с самого запуска. Если бы там был хоть какой-то сигнал, мы уже знали бы.
Латтеродт пожимает плечами:
– Они в состоянии делать то, чего вы не можете. Разве не из-за этого вы плохо спите по ночам?
– У них даже нет такой техники. Откуда взялась телеметрия?
Она еле заметно улыбается.
Его осеняет:
– Вы… вы знали…
Латтеродт протягивает руку и подталкивает оторванный ноготь на пару сантиметров ближе к полковнику:
– Возьмите.
– Вы знали, что я с вами свяжусь, и рассчитывали на это.
– Посмотрите, что там есть.
– Вы знали о моем сыне, – он чувствует, как воздух с шипением вырывается сквозь неожиданно сжатые зубы. – Уроды! Значит, теперь вы решили использовать против меня моего собственного сына?
– Я обещаю, информация стоит…
Он встает:
– Если ваши хозяева думают, что могут держать его в заложниках…
– Зало… – Латтеродт моргает. – Разумеется, нет. Я уже сказала, они хотят вам помочь.
– Рой хочет помочь? Рой, сука, который с самого начала…
– Джим, они отдают информацию вам.
Он не видит в ее лице ничего, кроме честной просьбы.
– Возьмите. Откроете где угодно и когда захотите. Можете прогнать через любые фильтры, детекторы и системы безопасности, которые сочтете нужными.
Полковник смотрит на ноготь, будто тот неожиданно отрастил зубы:
– Значит, вы отдаете это мне. Без всяких условий?
– С одним.
– Разумеется, – он с презрением качает головой. – И что же…
– Это для вас, Джим, а не для ваших хозяев. Не для штаба миссии.
– Вы знаете, что я не могу дать такое обещание.
– Тогда не принимайте предложение. Думаю, не нужно говорить, что произойдет, если это выйдет наружу. Вы с нами хотя бы разговариваете – другие не будут столь благоразумны. И, несмотря на ваши страхи, мы не можем поразить врагов молнией с небес. Расскажете об этом – и боты вместе с солдатскими ботинками заявятся в каждый монастырь Западного полушария.
– А почему вы мне доверяете? Откуда знаете, что я не начну операцию из-за нашего разговора?
Латтеродт перечисляет причины:
– Потому что вы – не такой человек. А может, я лгу Вы не станете рисковать жизнями и средствами. Вдруг мы все-таки можем разить молниями? И если, – она стучит по фальшивому ногтю настоящим, – вот это с «Тезея», неужели вы не воспользуетесь таким шансом?
– Если? Вы что, сами не знаете?
– Это вы не знаете, – говорит Латтеродт.
А соблазн неумолимо тянет его душу, и он едва замечает, что она не ответила на вопрос.
Устройство лежит между ними: нечто, свернувшееся кольцом.
– Почему? – наконец спрашивает полковник.
– Иногда они на что-то натыкаются, – объясняет Латтеродт. – Сопутствующие результаты, если так можно сказать, в ходе других исследований. Вещи, которые не столь важны для Двухпалатников, а для других могут быть значимыми.
– Зачем им это вообще нужно?
– Нужно, Джим. Вам кажется, что они вне нас, и что мы не можем понять их мотивы. Для вас это фактически догмат. Но перед вами лежит мотив, а вы его даже не видите.
– Какой мотив? – Он не видит ничего, кроме капканов со всех сторон.
– Так вы узнаете, что они не боги, и у них есть сострадание.
Его, конечно, нет. Это манипуляция, простая и чистая. Глина под руками гончара, ток к центрам тоски в сердце мозга. Нити, которые торчат до самой стратосферы и которые, похоже, не разорвать.
Когти Зефира тихо постукивают в соседней комнате, когда полковник открывает кристалл. Там папки внутри папок: файлы с помехами, преобразования Фурье, интерпретации отношений сигнала к помехе, низведенные до наименьших квадратов и гибких кривых. Все открывается сразу и без возни: никаких замков, паролей, рубинового лазера по сетчатке. (Он бы не удивился такому повороту. Почему бы этим гигантам не спуститься со своих планковских высот и не выкрасть узор его сетчатки из какого-нибудь файла с квантовой шифровкой?) Может, ничего такого не нужно. Или все уже есть в невидимом предохранителе – невероятном алгоритме, читающем разум, который мгновенно сканирует его сознание, готовясь стереть все начисто, если полковник не оправдает доверие роя.
А может, они понимают его лучше, чем он сам?
Полковник узнает слабое эхо микроволнового фона, оттиснутое на данных, как смазанный отпечаток пальца из древних времен. В остатках видит что-то вроде кода приемоответчика. Анализ, по большей части, придется принять на веру: если что-то и было послано с «Тезея», оно то ли прошло через суровые погодные условия, то ли передатчик корабля сильно поврежден. Осталось лишь нечто, похожее на остатки оплетки, где смысл заключается не только в сигналах, но и во взаимодействии частот. Информационная голограмма.
Наконец он извлекает единственную ниточку из гобелена: скудный поток линейного текста. Судя по метатегам, его воссоздали из акустического сигнала – скорее всего, голосового канала, настолько слабого, что реконструкция не отфильтрована от помех, а, судя по всему, выстроена из них. Получился простой и неприукрашенный текст, в основном гипотетический.