Возражения Ника оборвал звонок моего сотового: Лесли. Либо хочет отменить ужин, либо объяснит, как до нее добраться…
– Привет, – сказал я, ответив после второго звонка. – Забыл спросить, какое вино вы предпочитаете. Захвачу бутылочку.
– Шон, – серьезным голосом произнесла Лесли, – у меня результаты по поводу зубочистки. Джонатан, наш эксперт, подсуетился.
– Ну, и как?
– ДНК с зубочистки совпадает с ДНК, найденной под ногтями первой жертвы.
– Вы уверены?
– На девяносто девять целых и девять десятых процента. Мы проведем повторный тест, однако все указывает на то, что Сайлас Дэвис – урод, бросивший в вас зубочисткой, – избил первую девушку. Можно сказать, вы нашли убийцу. Поздравляю.
Глава 40
До заката оставалась еще пара часов, и я пробежался до маяка. Бежал мимо приливных отмелей, утыканных островками мангровых рощиц, мимо мелких карманов с соленой водой. Топая по велосипедной дорожке, мысленно представил себе немытую рожу Сайласа Дэвиса: его ухмылку, зубочистку в уголке рта, запах пота и марихуаны, пропитавший засаленные дреды. Значит, это кожу Сайласа нашли под ногтями убитой девушки.
Я прибавил ходу.
Перед маяком на парковке стояло с десяток машин. Туристы щелкали на память башню, что возвышалась на сто семьдесят пять футов. Срезав через парковку, я выбежал на пляж и направился обратно к гавани.
Если не считать небольших бурунов, море было спокойное и гладкое. Сняв кроссы, носки и шорты, я побежал к воде. Теплая, она словно приняла меня в объятия. Нырнув, я плыл под водой с полминуты; чем ниже я опускался, тем свежее становилось. Коснувшись песчаного дна, я стал всплывать. Вынырнув, вдохнул полную грудь воздуха и лег на спину.
Я слышал только собственное дыхание и шум далеких волн. Закрыл глаза и просто слушал. Пролетела рядом чайка, вынырнула и снова спряталась под водой рыба неподалеку. И все, больше никаких звуков. Тогда я откинул голову дальше, так, чтобы уши скрылись в теплой воде, и пропали даже крики чайки.
– Обрети мир, Шон… – Голос Шерри шел из самых глубин океана: тихий, далекий и любящий. Неужто чудит подсознание? Или я правда что-то да слышал?
Я открыл глаза и посмотрел, как в лавандовом небе собираются облака соломенного цвета.
Море не отпускало меня с тех самых пор, как я развеял над волнами прах Шерри. И вот я плыл один в пустынном океане, на окрашенных в медный оттенок волнах. Как же мне не хватало жены… Я поднял левую руку, любуясь, как с нее стекает вода. Где-то там, в океане, покоились останки Шерри. Где-то там покоились останки моей прошлой жизни.
Я медленно поплыл к берегу, вместе с приливной волной. На пляже подобрал вещи и пошел к тропке, поросшей хвойником. Позади ударился о берег прибой. Хотелось обернуться, однако я упрямо шел навстречу заходящему солнцу и длинным теням. Пешком вернулся к «Юпитеру».
Моясь и бреясь, я думал о том, что ждет впереди: вечер наедине – или в обществе женщины. Первой со смерти Шерри. Эмоции мои напоминали смешанный салат: куча ингредиентов в миске с крохотной трещинкой на самом донышке. Мне предстояло свидание с женщиной, что следовала по пути, от которого сам я отрекся.
Давненько я не задумывался, что надеть. Если мужчину определяет одежда, то гардероб на «Юпитере» поставил меня в неопределенное положение: я надел чистые джинсы, тенниску и водонепроницаемые мокасины с носками. Затем из обширной коллекции на борту выбрал бутылочку каберне и поднялся в кокпит, запер двери, установил сигнализацию типа «скрепка»… и внезапно ощутил себя донельзя неловко, будто мальчишка перед первым свиданием. Может, так и должно быть? После смерти Шерри я и не ждал, что снова с кем-то сойдусь.
Тогда откуда эта тоска?
Идя по причалу, я гадал: дастся ли мне непринужденная беседа, с которой у других людей проблем не возникает? Я не хотел никуда идти, но и запираться от жизни тоже не стремился. К тому же Лесли мне нравилась: мне нравилась ее улыбка, ее ум и то, как она смеется. Мне нравилось ее тело.
Ступай аккуратно, шаг за шагом, – напомнил я себе. Вот только правильный ли под ногами лежал путь?
Глава 41
Когда Лесли открыла дверь, я онемел. Она была поразительно красива: длинные волосы распущены, макияжа совсем чуть-чуть, кожа на лице светится здоровьем; дизайнерские черные джинсы чуть выше щиколотки облегают ноги, будто нарисованные.
– Привет, – сказал я и про себя подумал: «Умеет же она встретить гостя!»
– Проходите, – улыбаясь, ответила Лесли.
– Надеюсь, вам понравится: каберне к стейкам в самый раз.
Приняв у меня бутылку, она глянула на этикетку.
– Отлично. Откроем – пусть подышит. Потом я принесу бокалы.
Домик у нее был небольшой, зато в обстановке преобладали яркие тона; много домашних цветов; мебель не постеснялся бы прихватить с собой из Бирмы или Африки Хемингуэй. Обстановка напоминала смесь азиатского и африканского искусства.
– Да у вас тут Восток и Черный континент, – сказал я. – Как на сафари.
– Я так и задумывала. Мне нравится Африка или скорее представления об Африке – я ведь там не бывала ни разу. Друзья, которые туда ездили, говорят: это место напоминает колыбель жизни на планете. Мне бы хотелось прикоснуться к ее пескам. Есть в них что-то древнее.
– То же я чувствовал в Техасе.
– Я и в Техасе-то не была, – улыбнулась Лесли. – Лучше я, наверное, сперва съезжу в Африку.
– А я бы смотался в Ирландию. Начал странствие с паба и закончил в Африке.
– Из паба можно и не выбраться.
– Ну и ладно, что такого?
Лесли рассмеялась и, зайдя за кухонную стойку, передала мне штопор:
– Окажете честь? Я пока салат закончу. Выпьем за Ирландию и Кению, потом приступим к жарке стейков.
Налив вина, я вручил ей бокал.
– За Черный континент и город, где варят самое темное пиво, за Дублин.
Закрыв глаза, Лесли посмаковала вино, насладилась послевкусием.
– М-м, как здорово.
Ее полные губы блестели. Она взглянула на меня слегка застенчиво, как бы ожидая, что я продолжу разговор.
– Рад, что понравилось, – сказал я наконец и мысленно ругнул себя. – Вам помочь?
– Салат готов. Стейки маринуются в холодильнике. Гриль я разожгла, когда услышала, что вы подъехали. Картошка – в духовке. – Достав из холодильника мясо, она сняла с миски фольгу. – Ну, время баек у костра.
– Дамы – вперед.
Стол во дворе уже был накрыт: приборы и свечи в самом центре. Гм, милый штришок. Потягивая вино, я смотрел, как Лесли жарит мясо. Настоящий профессионал: стейки у нее жарились, а не горели.
– У вас здорово получается.
– Мне нравится готовить, особенно стейки. Как вам подать?
– Люблю среднепрожаренный.
– Я тоже так ем. Раньше нравились с кровью, потом пришло коровье бешенство, и я стала прожаривать мясо.
– Коровки были не бешеные, просто устали от человеческой злобы.
Лесли расхохоталась. Улыбка у нее была теплая, как огонь. Она отпила еще вина. В глазах у нее отражалось пламя.
– Я готовлю на пекане и бухарнике.
– Вы точно не бывали в Техасе?
– Определенно.
– Так ведь бухарник оттуда.
– Правда?
– Да. По пути из Мексики стада жевали стебли бухарника. Все семена коровкам переварить не удавалось, вот кое-что и упало в почву Техаса. Вместе с естественным удобрением.
Лесли поморщилась и косо взглянула на меня:
– Так вот откуда у бухарника такой насыщенный аромат. Спасибо коровьим лепешкам по всему Техасу. Или ваша история – чушь собачья?
– Не чушь, а дерьмо, и не собачье, а коровье. К тому же нынешнее поколение бухарника довольно далеко отошло от предков.
– А вы еще тот знаток истории.
– Просто кладезь бесполезной информации.
– Присмотрите за мясом, я принесу тарелки.
В принципе, стейки не подгорали, однако древний хищник во мне – генетический предок – возобладал, и я перевернул куски мяса.
Мы с Лесли пили вино, ели не спеша и болтали, смеялись. Она мне нравилась все больше и больше. Она рассказала о детстве: о ссорах родителей, о том, как однажды отец чуть не ударил мать – замахнулся, но вовремя сдержался, возненавидев себя больше, чем супругу. Через день, когда Лесли вернулась из школы, на кухне ее ждала записка от отца: всего два предложения, дескать, пока, я ухожу. Спустя два года Мур-старший заново женился и переехал в Сиэтл, совершенно перестав общаться с дочерью.
– Может, – закончила она рассказ, – я потому и пошла работать в уголовку. Чтобы научиться, как выследить отца, найти его и спросить, почему он никогда не звонил, даже на день рождения? Хотя со временем стало плевать. – Она пила вино, и голос ее звучал как-то отстраненно, словно озвучка за кадром. – Он хотя бы жив. Когда вы сказали, что вашего отца убили, мне стало жаль…
Я не ответил.
– Не хотите рассказать, как все произошло? – спросила Лесли.
– Отец был в патруле и по рации сообщил на базу, что остановил машину, у которой перегорела задняя габаритка. Водитель застрелил папу: пуля вошла в живот. Отец еще пытался доползти до машины, вызвать помощь…
– Как несправедливо. Убийцу поймали?
– Он отбывает пожизненное.
– Зачем он вообще стрелял? Не из-за габаритки же?
– У тела отца нашли кокаин и где-то тысячу долларов разными купюрами. Пресса тогда знатно повеселилась: мы выяснили, что людям не так-то и жаль убитого копа. Его смерть преподнесли как результат сорвавшейся сделки по продаже наркотиков. Многие коллеги даже не пришли на похороны.
– Господи боже… Так ваша мать и впала в депрессию, и вам пришлось ухаживать за ней? Все детство…
– Еще вина? – перебил я ее.
Лесли допила что оставалось в бокале, зажмурилась и, посидев так немного, посмотрела прямо на меня:
– Шон, оставайтесь у меня на ночь.
Глава 42
Я вспомнил сегодняшний заплыв в океане. Вспомнил, как в шуме волн мне послышался голос Шерри: «Обрети мир, Шон».