н понял, что связь между этими двумя убийствами установлена уже на такой ранней стадии. Он уже возвращался в дом, когда из-за угла показалась Анн-Бритт. Она была бледнее обычного. И очень напряжена. Валландер вспомнил прежние годы работы в криминальной полиции, когда каждое зверское преступление становилось для него личной трагедией. Рюдберг с самого начала приучал его к тому, что никогда нельзя позволять себе вступать в дружеские отношения с жертвами преступлений. Валландеру понадобилось много времени, чтобы выучить эту науку.
— Еще один? — спросила Анн-Бритт.
— Убийца тот же, — ответил Валландер. — Или те же. Тот же почерк.
— И скальп тоже сняли?
— Да.
Она невольно отпрянула.
— Думаю, я уже нашел кое-что, что связывает обоих убитых, — продолжил Валландер и принялся объяснять, что он имеет в виду. Тем временем подоспели Сведберг и Мартинсон. Валландер вкратце повторил свои соображения.
— Надо поговорить с гостями, — сказал Валландер. — Если я правильно понял Нурена, их, по меньшей мере, сотня человек.
Валландер вернулся в дом. Придвинув деревянный стул, он сел возле дивана, на котором расположилась семья убитого. Кроме вдовы, здесь были еще двое юношей лет двадцати и девушка несколькими годами старше. Поразительно, но они держали себя в руках.
— Я обещаю задавать только самые необходимые вопросы, на которые нужно получить ответ срочно, — начал Валландер. — К остальному вернемся позже.
Стало тихо. Никто не сказал ни слова. Валландер понял, что первый вопрос напрашивается сам собой.
— Вам известен убийца? — спросил он. — Это кто-либо из гостей?
— А кто же еще? — ответил один из сыновей. У него были белокурые коротко подстриженные волосы. С чувством неприязни Валландер заметил, что видит в нем сходство с деформированным лицом, которое ему только что пришлось наблюдать в беседке.
— Есть ли какие-нибудь особые соображения? — продолжал Валландер.
Юноша покачал головой.
— Слабо верится в то, что кто-то предпочел приехать издалека в разгар большого праздника, — сказала фру Карлман.
«Такого хладнокровного человека праздник не смутит, — подумал Валландер. — Или такого безумного. Который, может, даже и не думает о том, что его могут поймать».
— Ваш муж занимался продажей предметов искусства, — продолжил Валландер. — Вы не могли бы описать, в чем это заключается?
— Мой муж имел более тридцати галерей по всей Швеции, — ответила она. — У него также были галереи в других скандинавских странах. Он продавал картины через заказы по почте. Давал предприятиям картины напрокат. Отвечал за ежегодное проведение огромного количества аукционов. И многое другое.
— Могли у него быть какие-нибудь враги?
— Человек, которому сопутствует удача, всегда непопулярен среди людей с равным честолюбием, но отсутствием способностей.
— Ваш муж когда-нибудь говорил о том, что чувствует ненависть со стороны окружающих?
— Нет.
Валландер посмотрел на сидящих на диване детей. Они почти одновременно кивнули.
— Когда вы видели его в последний раз? — спросил он.
— Я танцевала с ним около половины одиннадцатого, — ответила фру Карлман. — Потом видела его несколько раз мельком. В последний раз я видела его, наверно, часов в одиннадцать.
Никто из детей после одиннадцати его не видел. Валландер решил, что с остальными вопросами можно повременить. Он убрал блокнот в карман и встал. Надо было как-то выразить сочувствие. Но он не находил слов. Он только коротко кивнул и вышел.
Швеция выиграла матч со счетом 3:1. Вратарь Равелли весь сиял от счастья, про Камерун забыли, а главный нападающий Мартин Далин был просто гениален. Валландер краем уха слышал отрывок какой-то беседы. Подсчитывали выигрыши от ставок. Анн-Бритт Хёглунд и еще двое полицейских, по-видимому, сделали верные ставки. Валландер догадывался, что его ставка была самой невыгодной. Он никак не мог решить, раздражало это его или доставляло удовольствие.
В ближайшие часы работали напряженно и достигли определенного результата. В складском помещении, примыкавшем к бывшей конюшне, Валландер устроил временный штаб. В четыре утра к нему вошла Анн-Бритт Хёглунд с молодой женщиной, говорившей на ярко выраженном гетеборгском диалекте.
— Она последней видела Карлмана в живых, — сказала Анн-Бритт. — Около полуночи они сидели вместе в беседке.
Валландер попросил женщину присесть. Та рассказала, что зовут ее Мадлен Редин, она художница.
— Что вы делали в беседке? — спросил Валландер.
— Арне хотел, чтобы я подписала контракт.
— Что за контракт?
— Он должен был заниматься продажей моих картин.
— И вы подписали?
— Да.
— Что было потом?
— Ничего.
— Ничего?
— Я встала и ушла. Посмотрела на часы. Было без трех минут двенадцать.
— Почему вы посмотрели на часы?
— Я всегда так делаю, когда происходит что-то важное.
— Этот контракт был для вас важен?
— В понедельник я должна была получить по нему две тысячи крон. Для бедной художницы это важное событие.
— Был ли кто-нибудь поблизости, когда вы сидели в беседке?
— Я никого не видела.
— А когда вы только вошли туда?
— Там никого не было.
— Что делал Карлман, когда вы ушли?
— Он остался сидеть.
— Откуда вы знаете? Вы обернулись?
— Он сказал, что хочет подышать свежим воздухом. Я не слышала, чтобы он встал.
— Вам не показалось, что он был чем-то обеспокоен?
— Да нет, он был в прекрасном настроении.
На этом беседа окончилась.
— Постарайтесь припомнить, — сказал он. — Может быть, завтра вам придет в голову что-нибудь еще. Тогда дайте мне знать. Все, что вы вспомните, чрезвычайно важно.
Когда женщина ушла, вошел Пер Окесон. Он был белый, как полотно. Окесон грузно опустился на стул, где только что сидела Мадлен Редин.
— Такой чертовщины я еще никогда не видал, — сказал он.
— Не надо было тебе на это смотреть, — сказал Валландер. — Я тебя не за этим сюда позвал.
— Не понимаю, как такое вообще возможно, — сказал Окесон.
— Я тоже, — ответил Валландер.
Пер Окесон сразу стал серьезным.
— Это тот же человек, что убил Веттерстедта? — спросил он.
— Без сомнения.
Они переглянулись и поняли, что думают об одном.
— Иначе говоря, он может появиться опять?
Валландер кивнул. Окесон поморщился.
— Вопреки нашим принципам мы должны сосредоточить все силы только на этом расследовании — все остальное подождет. Тебе, наверно, нужны еще люди? Я могу обеспечить все необходимое.
— Нет-нет, — запротестовал Валландер. — Несколько полицейских могли бы помочь поймать преступника, о котором известно, как он выглядит и как его зовут. Но до этого мы еще не дошли.
Затем он рассказал о том, что сообщил Ларс Магнусон, и о том, что Арне Карлман занимался продажей предметов искусства.
— Тут есть связь. И это облегчит расследование.
Пер Окесон неуверенно посмотрел на него.
— Надеюсь, ты не будешь класть все яйца в одну корзину, — сказал он.
— Я не отказываюсь от других предположений, — ответил Валландер. — Но если мы что-то нащупали, за это стоит уцепиться.
Прежде чем вернуться обратно в Истад, Пер Окесон провел в усадьбе Карлмана еще час. Около пяти утра подоспели журналисты. Валландер в бешенстве позвонил в Истад и потребовал, чтобы Хансон взял журналистов на себя. Он понял, теперь уже не скроешь, что с Арне Карлмана сняли скальп. Хансон устроил пресс-конференцию прямо на дороге за оградой усадьбы. Тем временем Мартинсон, Сведберг и Анн-Бритт Хёглунд не спеша проводили короткий допрос всех гостей. Сам Валландер имел длительную беседу с пьяным в стельку скульптором, который обнаружил Арне Карлмана.
— Зачем тебе понадобилось выйти в сад? — спрашивал он того.
— Меня потянуло блевать.
— Ну и как, сблевал?
— Ага.
— Где это произошло?
— За яблоней.
— Что было потом?
— Я решил посидеть в беседке, чтобы прийти в себя.
— А потом?
— Нашел там его.
Тут скульптор вновь ощутил рвотные позывы, и Валландеру пришлось прервать допрос. Он поднялся и направился к беседке. Небо было ясным, солнце уже взошло. Войдя в беседку, он с облегчением обнаружил, что Нюберг накрыл голову Карлмана непрозрачным пластиковым пакетом. Нюберг стоял на коленях возле живой изгороди, отделявшей сад от прилегающего к нему рапсового поля.
— Ну как? — спросил Валландер, подбадривая его.
— На изгороди остались капли крови, — ответил он. — Вряд ли брызги могли отлететь так далеко от беседки.
— Что это значит? — спросил Валландер.
— Это уже твое дело решать такие вопросы, — ответил Нюберг.
Он указал на изгородь.
— В этом месте она очень неплотная, — сказал он. — Человек не слишком крупного телосложения мог пролезть через нее в сад и вылезти обратно. Посмотрим, что найдется с другой стороны. Но я тебе советую вызвать служебную собаку. Причем как можно скорее.
Валландер кивнул.
В половине шестого прибыл собаковод со своей овчаркой. Последние гости покидали сад. Валландер кивнул собаководу по имени Эскильсон. Собака была старая, долгое время работала в полиции. Звали ее Хют.
В беседке она тотчас взяла след и понеслась к изгороди. И как раз там, где Нюберг нашел следы крови, собака попыталась проникнуть сквозь изгородь. Разыскав другое место, где ограда была более редкой, Эскильсон с Валландером вылезли наружу. Здесь тракторная колея отделяла участок Карлмана от поля. Собака вновь взяла след и побежала вдоль поля в сторону проселочной дороги, ведущей прочь от сада. По предложению Валландера Эскильсон отпустил собаку, скомандовав искать. Внезапно Валландер почувствовал напряжение. Собака рыскала вдоль проселочной дороги и дошла до рапсового поля. Тут она, кажется, потеряла след. Затем снова нашла и побежала дальше, к холму возле плотины, наполовину заполненной водой. У холма след терялся.
Валландер огляделся. На вершине холма высилось одинокое дерево, согнувшееся под порывами ветра. Здесь лежали наполовину погребенные в землю остатки велосипедной рамы. Валландер остановился возле дерева, пытаясь присмотреться к усадьбе со стороны. Он заметил, что отсюда весь сад как на ладони. Из бинокля, должно быть, можно различить, кто в данную минуту находится вне дома. Внезапно он содрогнулся. Он почувствовал, что другой, неизвестный ему человек вот так же стоял здесь накануне ночью, и ему стало не по себе. Валландер снова вернулся в сад. На ступенях дома сидели Хансон со Сведбергом. Они были серыми от усталости.