Очевидно, что вопрос сексуальных границ намного проблематичнее на сессиях, на которых допускается физическая близость, чем на тех, где ситтер держится на расстоянии от клиента. В силу того, что тесный физический контакт очень полезен в психоделической терапии, сейчас мы коротко обсудим этот момент. Глубокая возрастная регрессия на ЛСД сессиях часто сопровождается сильными анаклитическими чувствами и стремлениями, особенно у пациентов, которые пережили серьезную эмоциональную депривацию в раннем детстве. Они могут захотеть подержать, погладить или пососать пальцы руки ситтера, положить голову ему или ей на колени или свернуться калачиком и попросить, чтобы их убаюкали или поласкали. Иногда регрессивное качество этих явлений очевидно, и пациенты демонстрируют убедительные тому свидетельства. В других случаях определенное поведение может стать технической проблемой, так как становится сложно сказать, является ли оно действительно регрессивным явлением или сексуальной прелюдией на более или менее взрослом уровне. Это особенно верно для поздних стадий сессий, когда действие препарата ослабляется. Иногда оба уровня открываются одновременно, и клиент может переходить от одного к другому и обратно.
В ранние годы моих терапевтических исследований ЛСД я обычно пресекал такие проявления, следуя жестким фрейдистским правилам на этот счет. Позже я понял, что периоды глубокой регрессии с сильными анаклическими желаниями имеют огромную важность с терапевтической точки зрения. Я осознал, что действия терапевта в этих ситуациях могут привести к появлению глубоких коррективных эмоциональных переживаний или, наоборот, усилить и подкрепить старые патологические паттерны депривации и отказа. Даже тогда, когда я уже использовал физический контакт почти постоянно, я был склонен прекращать его, как только пациент пересекал сексуальную границу. В настоящее время я не воспринимаю эту ситуацию как ситуацию «или-или». Границы можно определить и обсудить при помощи очень мягких и корректных вербальных и невербальных действий. Если ситуация становится проблематичной, можно восстановить допустимые границы без полного разрыва физического контакта. Ключевым моментом здесь будет ясное понимание терапевтом своих собственных мотивов и его способность эффективно общаться с пациентом, вербально или невербально. Именно двусмысленность и внутренняя конфликтность поведения терапевта и порождает большую часть проблем. Это сложная и требующая чуткого подхода область, в которой трудно установить фиксированные правила. В каждом отдельном случае терапевт должен полагаться на свою интуицию и клинический опыт. Природа и особые характеристики терапевтических отношений и степень доверия всегда останутся наиболее важными факторами в терапии.
Одной из наиболее важных проблемных областей для психоделических терапевтов являются различные формы жестокости и агрессивности. Если сессия проводится на фоне хороших взаимоотношений, реальные технические трудности с агрессивными проявлениями встречаются достаточно редко даже на сессиях, на которых превалируют разрушительные тенденции. В большинстве случаев можно поддержать отношения сотрудничества даже в ситуации серьезной психодраматической борьбы. Большинство технических проблем случаются тогда, когда ситтер оказывается физически вовлеченным в инсценировку боя, которая включает в себя сдавливание, толкание, удерживание и иногда причинение боли. При этих обстоятельствах абсолютно необходимо оговорить, что сцена разыгрывается «понарошку», и исключить возможность того, что субъект воспримет ее как реальную и настоящую. Умелое сочетание вербальной коммуникации и метакоммуникации может удержать ситуацию на территории переживательной двусмысленности, что оптимально для терапевтической работы. С одной стороны, ситуация должна быть достаточно реальной для субъекта, для того чтобы он или она могли погрузиться в нее полностью и высвободить эмоции; с другой стороны, она не должна быть настолько реальной, чтобы субъект мог воспринять ее как опасную или травматическую. Поддержание доверительных отношений должно быть основным и главным моментом.
Символический автопортрет с сессии, которая характеризовалась сильной агрессией, направленной и вовнутрь, и наружу. Стилизованная хищная птица сжимает беспомощную мышь в своей правой лапе. Ее левая лапа трансформировалась в пушку, нацеленную на ее собственную голову. Старая машина наверху представляет собой игру слов (само-портрет = автопортрет), но также является аллюзией на ту смесь агрессивности и самоуничтожающих импульсов, которая одинаково характерна как для сессий на перинатальном уровне, так и для опасного, рискованного вождения.
В противоположность частым, ярким и масштабным переживаниям, включающим агрессию, стихийные и неконтролируемые выражения деструктивных тенденций на ЛСД сессиях с участием опытного ситтера исключительно редки. Когда ситуация этого типа грозит возникнуть, лучшим решением будет позволить субъекту выпустить переживание наружу в рамках сотрудничества с ситтером, как описано выше. Другой эффективной техникой является обращение к более глубокому уровню тревоги, боли и беспомощности, которые обычно лежат в основе агрессивных явлений. Так успокаивание и утешение могут иногда самым магическим образом воздействовать на пациента, который агрессивен и пытается запугивать ситтеров нарочитой демонстрацией силы. Наиболее эффективные подходы к работе с агрессией имеют в своей основе идентификацию и решение тех проблем, которые лежат в основе этой реакции. При других типах критических ситуаций фактором чрезвычайной важности является реакция и отношение к ним ситтера. Если поведение пациента порождает тревожности и агрессию в ситтере, субъект и ситтер могут попасть в порочный круг взаимодействия, который обычно усиливает патологические реакции. Следующий пример из нашей ранней работы в Праге может проиллюстрировать некоторые их вышеупомянутых моментов.
Однажды, когда я проводил ЛСД сессию с невротическим пациентом, нас прервал стук в дверь. Удивленный этим вторжением, которое противоречило правилам, я пошел открывать. Обеспокоенная сестра сказала мне, что я срочно нужен в другой лечебной комнате, где Генри, другой ЛСД пациент, по ее словам, «обезумел». Я оставил пациента на попечение сестры, а сам поспешил на помощь. Когда я вошел, комната была в ужасном состоянии: пациент разбил зеркало над раковиной, перевернул всю мебель и порвал несколько книг и журналов в клочья. Он стоял посреди комнаты, вопя и рыча, и напоминал бешеную обезьяну. В углу стояла Джулия, молодая коллега, которая недавно присоединилась к нашей команде. Она и раньше присутствовала на ЛСД сессиях, но это была первая, которую она проводила самостоятельно. Она была бледна, заметно напугана, а ее руки дрожали.
Я подошел к Генри и взял его за руку; это действие устанавливало контакт, а также снижало вероятность того, что он нападет на меня. «Все в порядке, не бойся, никто тебя не обидит», - сказал я ему успокаивающим голосом и указал на кушетку. «Мы можем присесть? Я бы хотел узнать, что ты испытал». Мы сели, и я стал задавать ему вопросы, пытаясь понять, что запустило агрессию. Скоро стало ясно, что ранее в этой сессии он регрессировал в раннее детство, и ему была нужна близость и тепло. Он искал физического контакта у Джулии и положил голову ей на колени. Она запаниковала, оттолкнула его и отчитала его за то, что он пытался ввести в терапию элемент сексуальности. Это вызвало в его памяти очень болезненное детское воспоминание о том, как мать Генри застала его за мастурбацией. Она устроила ему скандал и нажаловалась на него его отцу, который его крайне жестоко наказал. Эти события эффективно блокировали доступ как к детской зависимости, так и к сексуальным чувствам. Кроме того, сочетание сексуальности с наказанием и тревогой сделали перинатальный уровень его подсознательного доступными переживанию. В этот момент Генри выбрал агрессивный путь поведения.
Во время разговора Джулия отошла от шока своего психоделического крещения. С моей психологической поддержкой она позволила Генри положить голову себе на колени и взяла его за руку. Однако ей нужно было пройти еще один сложный тест. Примерно через полчаса Генри, который к тому времени снова вернулся к переживания с закрытыми глазами, начал играть со своим пенисом. Делая это, он время от времени открывал глаза, очевидно, пытаясь понять нашу реакцию. Когда ожидаемая реакция не последовала, он постепенно расстегнул брюки и начал мастурбировать. Его эякуляция принесла ему огромное физическое и эмоциональное облегчение; ее психологическое действие было куда более значимым, чем физиологическое удовлетворение. Генри почувствовал, что тот факт, что он мог мастурбировать в присутствии фигур, представляющих родителей, и не сталкивался с осуждением, помогло ему преодолеть сексуальную травму детства и привело к долговременному улучшению в его сексуальной жизни.
Эта сессия была также очень важна для развития Джулии. В последствии она оценила этот сложный опыт как шанс очень многому научиться. Это помогло ей увеличить ее толерантность к различным нетрадиционным явлениям на ЛСД сессиях, и, следовательно, она стала более хорошим и более эффективным терапевтом.
Чтобы завершить список сложных ситуаций, которые могут возникнуть в ходе ЛСД сессии, мы должны обсудить различные физические явления, которые часто сопровождают психоделические переживания. В легкой форме они обычно не создают особенно серьезных технических проблем, но в своем крайнем проявлении могут быть достаточно опасными. Как я уже упоминал выше, ни одна из них не является результатом действия препарата, все они являются сложными психосоматическими явлениями. Общая стратегия обращения с соматическими аспектами ЛСД сессий – это переживание их во всей полноте; клинический опыт многократно подтверждал терапевтическую ценность этого подхода.
Возможно, наиболее типичным физическим явлением на ЛСД сессиях являются различные двигательные феномены, такие как общее мышечное напряжение, сложные позы и скручивающие движения, а также разнообразные треморы, подергивания, конвульсии и судороги. Субъекту следует напоминать о том, что он должен погружаться в эти ощущения и отдаваться им; они являются очень ценными каналами для эффективной разрядки глубоких, сдерживаемых энергий. Важно, чтобы ситтеры отслеживали любые попытки субъекта контролировать эти явления по эстетическим или любым другим соображениям. Они должны постоянно поддерживать процесс свободной разрядки энергии, даже если ее полноценное проявление принимает форму жестокого приступа гнева или эпилептического припадка. Если действие препарата не достаточно сильно для того, чтобы привести к спонтанному облегчению напряжения, следует сказать субъекту, чтобы он попытался достичь этого при помощи намеренного и активного увеличения напряжения в затронутых областях, принимая фиксированную позу и удерживая ее на протяжении длительного времени. Сильное внешнее давление и глубокотканный массаж также могут оказаться очень полезными с этой точки зрения.