Совет этот был одобрен всеми, и велено было привести из темницы того богатыря Полкана, который был роста огромного, с человеческим передом, лошадиным задом.
— Полканушка, голубчик! — говорил ему ласково Маркобрун. — Сослужи ты мне службу, я награжу тебя, отпущу на все четыре стороны. Беги в погоню за Бовой и невестой моей Дружневной и приведи их обоих ко мне.
Полкан обещал исполнить желание князя, поклонился ему, побежал из дворца как стрела летучая, как буря могучая; поскакал посланный по горам, по долам, перемахивал чрез леса стоячие, задевал за облака ходячие, перепрыгивал воды глубокие. Недолго было Полкану Бову догнать.
Слышит королевич отдаленный конский топот, прилег к земле ухом да слушает; а земля так и дрожит, так и ноет.
— Ну, — говорит он, — Дружневна, скачет кто-то, но только не рать, а, должно быть, пребольшой и пресильный конь, потому что слышу только четыре копыта, а земля сильно трясется.
— Ах, милый мой супруг, это скачет за нами Полкан-богатырь, по пояс человек — по пояс конь; он в один прыжок перепрыгивает по семи верст и скоро догонит нас.
— А мы встретим его как следует, угостим мечом-кладенцом да и навеки спать уложим доброго молодца.
В это время показался из лесу Полкан, вырвал с корнем огромный дуб и стремится прямо на Бову, который сидел уже на Черном Вихре и хладнокровно ждал своего противника.
— А, беглец, не убежишь ты теперь от руки моей, — закричал конь-человек и, размахнувшись своим дубом, хотел поразить королевича в голову, но тот ловко увернулся. Удар миновал его, но так был силен, что вырвавшийся из рук дуб до половины ушел в землю.
Бова, обратив свой меч тупою стороною, так крепко ударил им Полкана, что тот зашатался, потом упал на землю и запросил пощады:
— Могучий непобедимый витязь, прости меня за мою дерзость и не отнимай жизни, буду я служить тебе, как господину.
Великодушный герой наш не только помиловал побежденного, но даже побратался с ним, назвал его меньшим своим братом, а себя большим.
После сего они втроем продолжали путь и чрез день приехали к городу Костелю; но войти в него не могли, потому что ворота были заперты. Тогда Полкан, разбежавшись, перепрыгнул через городскую стену, отворил ворота и впустил в город Бову с Дружневною, а сам поскакал вперед, чтоб уведомить князя Костельского, Урила, о приезде к нему знаменитых гостей.
Урил вышел навстречу к приезжим, принял их ласково и пригласил в палаты свои, где все сели за стол, пили, ели и веселились.
Несколько месяцев гости жили у своего радушного хозяина, все было весело, тихо и спокойно; но вдруг получается весть нерадостная, что Маркобрун с тремястами тысяч войска, с пушками и пищалями подступил под город Костель, осадил его и требует, чтоб непременно были выданы ему Бова, Дружневна и Полкан.
Урил, высоко ценивший гостеприимство, не хотел нарушить священных прав его, а потому не согласился выдать тех, кто были приняты под кров его. Собрав довольно значительную рать, выступил он против неприятеля, но, к несчастию, проиграл сражение и был взят в плен, вместе с двумя сыновьями своими. Тогда Маркобрун сказал ему:
— Если ты не согласишься добровольно исполнить мое требование, то предам смерти тебя, детей твоих и жену, город Костель разорю, а на своем все-таки поставлю, возьму, кого мне надобно.
Находясь в таком несчастном положении, побежденный Урил обещался исполнить волю своего непреклонного победителя и отдал ему заложниками своих сыновей. Маркобрун после сего отпустил из плена Урила, послал с ним часть своего войска, чтоб взять Бову, Дружневну и Полкана и доставить их к нему.
Князь Урил, возвратившись домой, пошел прямо в спальню княгини своей, а Полкан, заметивши это, подкрался потихоньку к дверям, приложил ухо к замочной скважине, затаил дыхание и внимательно слушал, о чем разговаривал князь с женою своею.
— Какое несчастие! — говорил Урил княгине. — Маркобрун оставил у себя заложниками обоих сыновей наших и принудил меня угрозами согласиться на выдачу ему гостей моих, хотя мне и больно исполнить данное мною обещание, но оставить детей в плену еще больнее.
— Друг мой, — отвечала княгиня, — выдавать гостей своих нам запрещает долг гостеприимства, и нарушать его стыдно и бесчестно. Помедли выдачею, может быть обстоятельства и переменятся.
«Дело-то плохо, — подумал про себя Полкан и отошел от двери. — Бову королевича я будить не стану; он спит теперь, и спит уже четвертые сутки — долго спать у него обыкновенно; видно, того требует его натура богатырская. И что Маркобрун не унимается? Должно быть, Бова насолил ему много, или Дружневна сильно зазнобила ретивое. Пойду-ка и да сослужу службу моему названому старшему брату».
После сего сошел Полкан на двор княжеский, а там Маркобруновых воинов видимо-невидимо, тьма-тьмущая! Схватил богатырь огромный железный запор да и давай им потчевать незваных гостей; всех перебил их до одного, а город Костель затворил.
Покончив свое дело, пришел он к Бове, разбудил его и сказал:
— Государь ты мой, Бова королевич, долгонько изволишь почивать и ничего не ведаешь, что здесь делается. Ведь нас троих — тебя, меня и супругу твою — хотели выдать врагу нашему Маркобруну, войско уже было прислано за нами, да я его все уничтожил и город Костель затворил, чтобы неприятели не могли взойти в него.
— Очень благодарен тебе, Полканушка, — отвечал королевич, — за твою верную службу. Подай мне мой меч-кладенец, оседлай коня моего богатырского, да и отправимся в чистое поле ратовать с силою вражеской.
Выехали два богатыря из Костеля на дело ратное, на побоище смертное. Бова ехал по правую руку, а Полкан скакал с дубом по левую. Быстрее молнии напали они с двух сторон на Маркобруново войско, которое, никак не ожидая нападения, покоилось в шатрах своих. Рубил Бова мечом, и вскоре от великого множества войска осталась самая незначительная часть. Сам Маркобрун едва спасся от смерти и побежал, только пятки мелькают, да подумал про себя: «Заклятие даю, закажу другу-недругу, детям, внучатам и правнучатам своим за Бовою гоняться и с ним сражаться. С этим силачом ничего не поделаешь, все равно что на ладони блины печь, в шапке щи варить, решетом воду черпать, из песку канаты вить».
Пришедши к Уриловой супруге и приведя с собою освобожденных из плену сыновей ее, Бова сказал:
— Вот, княгини, дети твои, возьми их, а нас, гостей своих, прости за хлеб-соль, за привет, за ласку вашу, причинили вам много горя и беспокойства.
Князь и княгиня в свою очередь поблагодарили богатырей за их услугу, и на радости сели все за столы дубовые, стали пир пировать, велели музыке играть. Пили, ели и веселились ровно три дня и три ночи, а на четвертый день гости отправились к дальнейший путь.
Ехал Бова на своем Вихре Черном, рядом с ним Дружневна на иноходце, а Полкан скакал за ними. Дорогой Дружневна начала говорить своему супругу:
— Друг мой милый! В моем теперешнем положении не могу я продолжать путь более. Чувствую, что скоро сделаюсь матерью.
Бова, выбравши прекрасный зеленый лужок на опушке леса, раскинул свой шатер белый полотняный и ввел в него супругу свою, а Полкану сказал:
— Брат мой меньший, удались от нас на время и не входи в шатер, потому что моя прекрасная Дружневна больна.
Полкан ушел тогда в лес и не входил в шатер, в чем он и не имел надобности, привыкши быть под открытым небом и покоиться на мураве шелковой.
Чрез несколько времени Дружневна родила двух мальчиков, которые были похожи на Бову и так хороши собою, что ими нельзя было вдоволь налюбоваться. Одного из них назвали Личардою, а другого Симбальдою; у молодых супругов сердца таяли от счастия, как воск от огня. Полюбили они друг друга еще более, как пташки весенние, смотрели друг другу в очи ясные — насмотреться не могли; вели меж собой речи сладкие — наговориться не могли.
Когда здоровье Дружневны поправилось совершенно, то Бова, призвавши к себе Полкана, сказал ему:
— Брат Полкан, поедем мы теперь на мою родимую сторонушку, к дядьке моему Симбальде, в город Сумин.
— Готов я с тобою, королевич, ехать куда пожелаешь, хотя на край света. Но… что это значит? Слышится мне отдаленный топот конский, долетает до слуха крик человеческий.
— Приляг, Полканушка, к земле ухом да послушай: далеко ли всадники эти и какое держат направление.
Исполнивши приказание это, Полкан встал с земли и отвечал:
— Идет рать великая прямо на нас, но она еще довольно далеко отсюда: кто из нас будет встречать ее — ты или я?
— Ступай ты, Полкан, а я останусь здесь с женою и буду тебя дожидаться.
И поскакал конь-человек шибче ветра буйного, вихря степного, скорее стрелы пернатой, пущенной из тугого лука, и скоро вернулся назад, ведя с собой множество связанных воинов. Бова стал их расспрашивать:
— Из какого царства, из какого государства вы, воины?
— Не из царства мы и не из государства, а из княжества Антонского.
— Кто предводительствует вами?
— Предводитель наш — славный могучий князь Додон.
— А куда вы с вашим князем путь держите и зачем?
— Идем мы в Андрон-город к князю Зензевею. Там служит Бова королевич, которого хочет взять Додон и предать смерти.
— Ну, так вашему князю ходить туда незачем, потому что я Бова королевич и сейчас поеду навстречу Додону, чтобы избавить его от лишних хлопот. А взять ему меня не придется: руки еще не доросли; а кому кого побить, бабушка ворожила, да надвое сказала. Мы еще с ним поканаемся.
Говорил это Бова, а сердце его переполнялось злобою к злодею, убийце отца его и похитителю чужой собственности. Опоясался богатырь мечом-кладенцом, простился с супругою, сел на Черного Вихря и понесся на дело ратное, на побоище смертное, а Полкану сказал:
— Брат мой меньший, не покидай Дружневну с детьми, береги их и защищай в случае опасности.
Проходит день, проходит два, вот и три прошло, а Бова не возвращается. Плачет, горюет Дружневна, но слезами горю не помочь; охать да вздыхать — то же, что мехи мехами надувать. Дай, говорит она, пойду прогуляюсь, тоску-печаль поразмыкаю. И, взявши на руки своих деточек, выходит из шатра на зеленый луг. Вдруг, откуда ни возьмись, два льва бросились на иноходца, гулявшего по полю, и мигом растерзали его.