нуть с места мою голову и достать меч-кладенец без моего желания. Но тебе, храбрый витязь, я охотно уступаю этот меч. Владей им до конца дней своих: он достоин руки твоей.
Сказав это, богатырская голова сдвинулась с места, и Еруслан Лазаревич увидел под нею чудный меч, который и взял в руки.
— О, благодарю тебя, добрый Росланей! — вскричал обрадованный Еруслан. — Этот чудный меч много поможет мне в исполнении моего дела, и, быть может, я чрез него буду в состоянии оказать тебе услугу — срастить твое туловище с головой.
— А скажи мне, Еруслан Лазаревич, про то дело, за которым ты едешь к вольному царю, и на что тебе живая вода?
Еруслан Лазаревич сказал ему:
— Я из царства Картаусова; отец у меня славный богатырь князь Лазарь Лазаревич; и вот злой татарин Даниил Белый во время моего отсутствия пошел с войском на наше царство, разорил его все начисто, царя Картауса и моего отца полонил, выколол им глаза и посадил в темницу. И вот я еду теперь к вольному царю затем, чтобы достать живой воды, которая имеет дивное свойство — сращивать отрубленные члены и возвращать глазам зрение.
— Желаю тебе счастливого успеха, — сказал Росланей. — Когда добудешь этого лекарства, то вспомни и про меня и окажи мне, несчастному, помощь. Только смотри не забудь, — прибавила голова, — что удара мечом повторять не надо, а то вольный царь опять оживет — и ты пропал: ничто тогда не поможет тебе, и нигде ты никак не спасешься.
— Прощай, Росланей, до свиданья! — сказал Еруслан Лазаревич и, повернув коня, понесся во весь опор к столичному городу вольного царя, который находился оттуда не далее тридцати верст.
V
Только что Еруслан Лазаревич начал приближаться к городу Щетину, как видит, что против него выезжает сам вольный царь с огненным щитом, с пламенным копьем. Посыпались жгучие искры на Еруслана Лазаревича, обдало его жарким пламенем и огнем так сильно, что стало ему невмоготу. Еруслану Лазаревичу совсем не хотелось воевать с вольным царем; ему было желательно только получить живую воду, и он думал сначала, что дело обойдется без ссоры и драки. Он думал, что вольного царя можно уговорить и выпросить у него немного живой воды для отца и царя Картауса, но вольный царь имел уже такую дурную привычку, что без битвы никого не подпускал даже близко к своему царству. Но Еруслан Лазаревич все-таки не терял надежды и желал уладить дело миром. Он слез со своего коня, снял с головы пернатый шлем, начал махать им и кричать вольному царю:
— Царь Огненный щит, Пламенное копье! Не враг я тебе, а доброжелатель, не жги и не пали меня огнем, а выслушай!
Царь Огненный щит перестал палить огнем и спросил Еруслана Лазаревича:
— Кто ты таков? Откуда и зачем сюда прибыл?
— Я — странствующий витязь, — отвечал Еруслан Лазаревич. — Езжу уж давно по важному делу: у меня отец ослеплен злодейскою рукою, и я наслышал, что в твоем царстве, на теплом море, есть источник живой воды, которая исцеляет слепых; вот я и приехал к тебе, царь, попросить этой воды.
Тогда вольный царь сказал ему:
— Я вижу, ты очень храбрый витязь, когда осмелился приехать ко мне, а у меня уже со всеми храбрецами порядок такой, чтобы в чистом поле тешиться да силами меряться; а без этого я никого и близко не подпускаю к своему царству! Вот если ты меня победишь, то можешь взять у меня в царстве что тебе угодно, а если нет — тогда, брат, на себя пеняй: у меня расправа короткая — голову долой и концы в воду.
Еруслан Лазаревич, вынужденный такими крайними обстоятельствами, должен был вступить в битву с вольным царем Огненным щитом. И вот, когда они в первый раз разъехались на конях и как стрелы понеслись друг на друга, Еруслан Лазаревич держал копье тупым концом. Вот съехались два могучих богатыря и ударили друг друга копьями прямо против ретива сердца с такой силой, что копья у обоих погнулись, но ни тот, ни другой богатырь даже и не покачнулись в седлах. Вот разъехались они снова и опять ударили друг друга копьями еще сильнее прежнего; у Еруслана Лазаревича только погнулось копье, а у вольного царя разлетелось на три части; но бойцы усидели на конях и не качнулись в седлах.
— Однако, ты здорово бьешься, — сказал вольный царь, — мне еще не приходилось встречать такого! У меня копье служило тридцать лет и не гнулось даже ни разу, а теперь совсем сломалось; но делать нечего, давай теперь попробуем на мечах!
И, сказав это, вольный царь выхватил огромный меч из ножен и снова понесся на Еруслана. Тогда и Еруслан Лазаревич взял свой меч-кладенец и полетел на вольного царя. Как только они съехались, то Еруслан Лазаревич ударил вольного царя мечом по голове и рассек ему голову с левого плеча наискось. Свалился вольный царь с коня, лежит и не дышит; глаза померкли и закрылись навеки непробудным сном.
— Ай да молодец! — вскричали бояре и богатыри вольного царя. — Поделом его! Приударь-ка еще разок, чтоб знал наших да поминал своих!
Глянул на бояр и богатырей Еруслан Лазаревич: видит, что у них на языке совсем не то, что на сердце, и сказал им:
— Хорошие богатыри метко бьют: и раз, да горазд! И я люблю сразу бить, так что и добивать нечего.
Бросились тогда воеводы и богатыри на витязя и хотели изрубить его на мелкие кусочки, да не хватило у них силы и ловкости против Еруслана, и легли они все на землю обезглавленными.
После этого Еруслан Лазаревич отправился на берег теплого моря, зачерпнул там в пузырек живой воды, положил его в сумочку и поехал назад к огромной богатырской голове.
— Здравствуй, Росланей, и радуйся успехам, — сказал Еруслан Лазаревич голове. — Теперь примемся и за лекарское дело!
Сказав это, он вынул пузырек с живою водою, помазал ею приложенное к голове туловище, и они мигом срослись. Встал тогда Росланей-богатырь на ноги, поклонился до земли Еруслану и сказал:
— Еруслан Лазаревич, могучий и сильный богатырь! Будь моим старшим братом, не по росту и не по летам, а по силе и храбрости; я же буду твоим меньшим братом и слугой до гробовой доски.
После этого Еруслан Лазаревич простился со своим названым меньшим братом и поехал в княжество Даниила Белого. А Росланей-богатырь отправился прежде в свое Задонское княжество повидаться с матерью, а потом в город Щетин, где, вступив в супружество с дочерью вольного царя Наварией, стал княжить на славу, жить да поживать припеваючи да о прежних бедах вспоминаючи.
Приехавши в татарскую землю Даниила Белого, Еруслан Лазаревич прямо отправился к знакомой ему темнице и вошел в нее; сторожа по-прежнему пропустили его.
— Здравствуй, царь Картаус, и вы, могучие богатыри, со старшим вашим князем, Лазарем Лазаревичем! — сказал Еруслан заключенным слепцам.
— Кто ты таков, добрый молодец? — спросил Картаус.
— Верный слуга твой, Еруслан. Я исполнил приказание твое, съездил к вольному царю Огненному щиту, победил его, достал живой воды и привез к вам это драгоценное лекарство!
— Если это правда, то помажь нам этой водой глаза, — сказал Картаус, — и мы увидим свет Божий и тебя, благодетеля нашего.
Еруслан Лазаревич достал из сумки пузырек живой воды, помазал ею глаза слепцам, и зрение мгновенно возвратилось к ним. Тогда прозревшие бросились с великою радостью к доброму врачу своему, стали обнимать его и со слезами благодарили за столь великую услугу, оказанную им.
— Я возвратил вам зрение, — сказал Еруслан Лазаревич, — но не избавил еще совсем из рук этого татарина Даниила Белого; посидите здесь немного, а я пойду и переведаюсь с ним за все.
Сказавши это, он вышел из темницы, сел на своего Ороща Вещего и, выехавши за городские ворота, остановился в заповедных лугах Даниила Белого и затрубил в бранный рог. Вскоре явился к нему посланный от Даниила Белого и сказал ему:
— Князь Даниил Белый послал меня спросить у тебя, кто ты таков и как осмелился остановиться здесь.
— Скажи своему князю Даниилу Белому, что я — Еруслан Лазаревич, хорошо знакомый и памятный ему, да попроси его сюда повидаться со мной. Я хочу тоже спросить у него, как он смел, давши клятву, нарушить ее и поступить так жестоко и бесчеловечно с царем Картаусом и отцом моим.
Посланный поскакал назад, и чрез полчаса выехал из города сам Даниил Белый с многочисленным войском, мурзами и всеми богатырями. Загикала, закричала, завопила татарва и стремительно понеслась прямо на своего противника Еруслана. А он, взявши в одну руку щит, а в другую меч-кладенец, копье же под мышку, как орел полетел на врагов, а сам говорил таково слово:
— Не ясен сокол налетает из поднебесья на бойкую птицу, на диких гусей, белых лебедей и серых утиц, а наезжает то добрый молодец Еруслан Лазаревич на силу великую, на рать-орду татарскую, басурманскую.
И пошел работать чудный меч-кладенец без устали, так варом и варит: где раз махнет, там три десятка татар без голов лежат; где два махнет, там целая улица, и с переулками. Было тут много работы и копью долгомерному, и коню Орощу Вещему, — он сильно напирал своей грудью широкой на толпы басурманские и потоптал их несметные тысячи. Отлились овечьи слезки волку жадному: потерял Даниил Белый в этой битве все войско, богатырей и мурз-начальников, наконец, и сам погиб смертью лютою.
Как победитель, с великим торжеством въехал Еруслан Лазаревич в город. Тут весь народ пал на колени и просил его, чтобы он был у них князем на место Даниила Белого, которого многие очень не любили за его неправосудие и великие жестокости; но Еруслан Лазаревич сказал им:
— Не я буду вашим князем, а добрый царь Картаус, у которого Даниил Белый разорил почти все княжество.
Как сказано, так и сделано: царь Картаус заступил место князя Даниила Белого и мудро управлял новыми своими подданными, которые под кротким его управлением наслаждались мирной и счастливой жизнью.
Прогостив несколько недель у отца своего и царя Картауса, Еруслан Лазаревич простился с ними и отправился опять в дорогу, к городу Дебрии, в княжество Вахрамеево, чтобы там увидать прекрасную Анастасию Вахрамеевну, о красоте которой так много он слышал похвал.